Пэлем Вудхауз - Том 18. Лорд Долиш и другие

— Я готовилась к одиннадцатой попытке выбить мяч из оврага, — продолжила свой рассказ Селия, — а Джордж все говорил о последних раскопках в Египте, как вдруг… Знаете, бывает такое, словно что-то оборвется и…

— Да-да, мне пришлось пережить нечто подобное сегодня, когда я завязывал шнурки.

— Ну, вот. Р-раз — и вдруг — все так неожиданно и быстро получилось. Я, наверное, что-то сказала; Джордж тут же забыл о Египте и ответил, что мои слова живо напомнили ему одного ирландца, который…

— Не стоит продолжать, если вам тяжело вспоминать об этом, — сочувственно сказал я и взял ее за руку.

— Да я почти закончила. Он наклонил голову, чтобы зажечь трубку и… искушение оказалось слишком велико. Вот.

— Вы все сделали совершенно верно.

— Правда?

— Ну конечно. В свое время благодаря подобному поступку, вызванному куда как менее очевидными причинами, Иаиль, жена Хевера, [33] Иаиль, жена Хевера — Книга Судей, 4, 17–22. стала одной из популярнейших женщин Израиля.

— Хотела бы и я так думать, — прошептала Селия. — Знаете, сперва я очень обрадовалась. Но ведь… Он раньше был такой милый, до того как приключилась эта напасть. Я все вспоминаю Д-Джорджа, каким он был прежде. Девушка разрыдалась.

— Не желаете показать мне останки? — спросил я.

— Пожалуй.

Она молча повела меня к оврагу. Джордж Макинтош лежал на спине там, где упал несколько минут назад.

— Вот, — всхлипнула Селия.

В тот же миг Джордж Макинтош издал протяжный хриплый стон и сел. Селия взвизгнула и рухнула перед ним на колени. Джордж моргнул раз-другой и принялся ошарашенно оглядываться.

— Спасайте детей и женщин! — выкрикнул он. — Я доплыву сам.

— О, Джордж! — отозвалась Селия.

— Вам лучше? — осведомился я.

— Немного. Жертвы есть?

— Жертвы?

— Ведь в нас врезался поезд. — Джордж снова поглядел по сторонам. — А как я здесь очутился?

— Вы были здесь все время, — ответил я.

— То есть, после того, как обвалилась крыша, или раньше? Селия тихо плакала за шиворот Джорджу.

— О, Джордж, — повторила она.

Неуверенным движением он взял ее за руку и погладил.

— Вот отважная девушка! — сказал он. — Ничего не побоялась. Все время была рядом. Скажите же мне — я готов узнать страшную правду — из-за чего произошел взрыв?

Я подумал, что это как раз тот случай, когда стоит избежать неприятных объяснений, проявив немного такта.

— Разное говорят, — уклончиво ответил я. — Одни считают — непотушенная сигарета…

Меня прервала Селия. Женское естество взбунтовалось против спасительной лжи.

— Это я ударила тебя, Джордж.

— Ударила? — удивленно переспросил он. — Чем? Эйфелевой башней?

— Нибликом.

— Ты ударила меня нибликом? Но почему?

Селия помолчала. Затем посмотрела Джорджу прямо в глаза и сказала:

— Потому что ты говорил без умолку.

— Кто, я? — изумился Джордж. — Я говорил? Да из меня слова клещами не вытянешь. Все это знают.

Селия бросила на меня изумленный взгляд, полный отчаяния. Однако я сразу сообразил, что к чему. Удар и неожиданное потрясение произвели на клетки мозга такое действие, что Джордж мгновенно выздоровел. Мне недостает уверенных знаний, чтобы объяснить механизм явления, однако суть была ясна.

— Видите ли, друг мой, — обратился я к Джорджу, — в последнее время вы имеете обыкновение разговаривать, причем довольно много. Вот и сегодня с самого начала матча вы непрестанно развлекали нас беседой.

— Я? На поле для гольфа? Не может быть!

— Боюсь, еще как может. Вот почему эта отважная девушка ударила вас нибликом. Вы решили рассказать анекдот, когда она играла одиннадцатый удар из оврага, и ей пришлось принять меры.

— Джордж, сможешь ли ты простить меня? — воскликнула Селия.

Джордж Макинтош стоял, вперив в меня взор. Вдруг лицо его залилось густой краской.

— А ведь верно! Теперь и сам припоминаю — все так и было. Боже правый!

— Сможешь ли ты простить меня, Джордж? — снова воскликнула Селия.

Он взял девушку за руку.

— Простить тебя? — пробормотал Джордж. — Сможешь ли ты простить меня? Это ведь я осквернял болтовней ти, я трещал, как сорока на грине. Подумать только, я чесал языком на поле для гольфа! Да я после этого низшая форма жизни из всех известных науке. О, я нечист, нечист!

— Совсем небольшое пятнышко, милый, — запротестовала Селия, приглядевшись к его рукаву. — Я почищу, когда подсохнет.

— Как можешь ты связать судьбу с человеком, который разговаривает во время игры?

— Но ты ведь больше не будешь?

— Что толку, ведь я уже запятнал себя. А ты, ты все время была рядом со мной. О, Селия!

— Я ведь люблю тебя, Джордж!

Чувства распирали Джорджа. Вдруг глаза его засверкали, одну руку он засунул за отворот куртки, а другую вскинул в приветственном жесте. Секунду-другую казалось, что он стоит на пороге очередного приступа безудержного красноречия. Затем, словно бы осознав, что это такое он собирается сделать, Джордж осекся. Блеск пропал из его глаз. Рука опустилась.

— Слушай, — обратился он к Селии, — здорово, что ты вот так вот, ну…

Не бог весть какая речь, однако мы оба, услышав ее, искренне обрадовались. Стало понятно, что Джордж Макинтош исцелен, и болезнь уже никогда не вернется.

— Да и вообще, — добавил Джордж, — ты молодец.

— Джордж! — воскликнула Селия.

Я молча пожал ему руку, собрал свои клюшки и удалился. Когда я обернулся, молодые люди обнимались. Так я их и оставил, вдвоем, в великолепной тишине.

Вот видите, — подвел итог Старейшина, — исцеление возможно, хотя без нежной женской руки в таком деле не обойтись. Впрочем, немногие женщины способны повторить поступок Селии Тенант. Тут ведь мало просто решиться на такое — ко всему нужен еще верный глаз и крепкие запястья. Сдается мне, рядовым любителям поговорить за игрой в гольф надеяться не на что. А ведь их полку в последнее время все прибывает. И все же лучшие игроки в гольф, как правило, отнюдь не речисты. Говорят, как-то раз несравненный Сэнди Маккилт, выиграв открытый чемпионат, попал в кольцо журналистов ведущих газет, которые засыпали его вопросами о введении тарифов, биметаллизме, суде присяжных и повальном увлечении танцами, но лишь одно слово смогли они выудить из чемпиона: «Грхм».

Произнеся это, он вскинул на плечо свою сумку и отправился домой пить чай. Великий человек. Побольше бы таких.

Легкий ветерок играл в кронах деревьев близ гольф-клуба Марвис Бэй. Он шелестел листвой и овевал приятной прохладой чело Старейшины, по обыкновению коротавшего субботний вечер в кресле-качалке на террасе. Отсюда открывался прекрасный вид на поле, где совершало всевозможные ошибки подрастающее поколение. Взгляд Старейшины был рассеян и задумчив. Доведись вам перехватить этот взгляд, вы нашли бы в нем совершенное умиротворение, какое можно испытать в полной мере, только перестав играть в гольф.