Джин Уэбстер - Это же Пэтти!

Когда девочки повернули обратно, их решение было принято. Оставалось только получить коттедж, силой заставить школу встать на их сторону и подшить простыни.

– Вы идите и приценитесь к мебели и обоям, – скомандовала Пэтти, – а я посмотрю насчет аренды. Встретимся у стойки с газировкой.

Она отыскала риелтора, владельца коттеджа, чей офис находился над банком, и согласно собственным представлениям об исключительной деловой сметке сторговалась с девяти до семи долларов в месяц. Применив этот прием, она объявила о своей готовности составить договор об аренде.

– Договора не понадобится, – сказал он. – Мне подойдет ежемесячное устное соглашение.

– Я не могу обсуждать это без договора об аренде, – твердо промолвила Пэтти. – Вы можете продать дом или сделать что угодно, и тогда нам придется съезжать.

Удивившись, джентльмен заполнил формуляр и подписался от имени первой стороны договора. Он передал ручку Пэтти и указал место, оставленное для подписи второй стороны.

– Сначала я должна проконсультироваться с моими партнерами, – объяснила она.

– О, понимаю! Пусть они распишутся вот здесь, и Вы принесете мне договор обратно.

– Все? – спросила она, с сомнением рассматривая довольно узкую четвертую часть листа. – Боюсь, что тут места не хватит.

– А сколько у Вас партнеров?

– Шестьдесят три.

Одно мгновение он пристально разглядывал ее. Потом, когда его взгляд упал на эмблему «Св. У.», вышитую на рукаве пальто Пэтти, он откинул голову назад и расхохотался.

– Прошу прощения! – извинился он, – но я был ненадолго слегка сбит с толку. Я не привык заниматься бизнесом в таком крупном масштабе. Для того чтобы документ был законным, – серьезно пояснил он, – его необходимо подписать всеми сторонами по договору. Если не хватает места, можете разместиться на… э-э…

– Приложении? – предположила Пэтти.

– Именно, – подтвердил он и с серьезной учтивостью поклонился ей на прощанье.

После звонка, свидетельствовавшего об окончании вечерних занятий, Пэтти, Конни и Присцилла вскочили на ноги и объявили общее собрание школы. После того как ушла мисс Джеллингс, дверь закрыли и все трое битых полчаса толкали речи по отдельности и в один голос. Они были убедительными ораторами, и они добились своего. За недельное пособие проголосовали почти единогласно, всего лишь с одним голосом «против», после чего ученицы подошли к столу и подписали договор об аренде.

В течение двух недель «Святая Урсула» не знала ни минуты покоя, впрочем, как и Лавровый коттедж. Он был практически внесен в расширенный состав школьной территории. Девочки работали бригадами во время каждой перемены. Подвальный этаж был побелен группой из четырех человек, которые вошли в униформе синего цвета, а вышли, словно пятнистые яйца ржанки. На эту работу просился Таммас младший, но девочки не пожелали ее уступить. Они все-таки позволили ему побелить потолки и наклеить обои, но полы, а также двери и оконные рамы, там, где могли дотянуться, покрасили самостоятельно. Во время вечерних перемен их уже было не застать за танцами; вместо этого, расположившись на ступеньках сплоченной фалангой, [14]они подрубали простыни и скатерти. Дом предполагали обставить с полнотой, какую бедной миссис Фланниган не приходилось знать за всю свою замужнюю жизнь.

Когда накануне рождества все было готово, все как один вытерли ноги о коврик у входа и вошли на цыпочках, чтобы напоследок все как следует осмотреть. Коттедж состоял из трех комнат, подвала и, сверх того, сарая для хранения дров. Обои и портьеры из чинтса [15]в гостиной представляли собой объятые розовым пламенем пионы в изобилии листьев – на чей-то вкус несколько кричаще, однако Дедушкино и Бабушкино зрение слабело, и они предпочитали яркие цвета. Кроме того, путем хитроумного допроса было установлено, что пионы – любимые Бабушкины цветы. На кухне были шторы ярко-красного цвета, веселый лоскутный коврик и два удобных, мягких кресла перед очагом. Подвал был щедро забит дарами школьной фермы – вклад мисс Салли – картофелем, капустой, морковью и луком, в достаточном количестве, чтобы в предстоящие три месяца варить ирландское рагу. Ящик был полон дров, и даже пятигалонный [16]бидон был наполнен керосином. Шестьдесят четыре пары глаз тщательно оглядели комнаты, дабы удостовериться, что ничего важного не упущено.

И семейство Мэрфи, и семейство Фланниган уже много дней с нетерпением ожидали предполагаемого переезда четы. Даже миссис Таммас вызвалась помыть окна в новом коттедже и целую неделю почти не сердилась. Старик уже удивлялся жизни. Когда пришло время, миссис Мэрфи тайно уложила Бабушкины пожитки и нарядила ее в лучшую ее одежду под предлогом того, что она должна ехать на рождественский вечер в экипаже, поужинать со своим мужем. В предвкушении этого события старушка пришла в счастливый трепет. Дедушку подготовили к путешествию по тому же незамысловатому принципу.

Пэтти, Конни и Присциллу, как основателей предприятия, уполномочили заселить пожилую чету. Но они, с присущими им тактом и терпением, передали это право сыну и дочери. Они позаботились о том, чтобы печи топились, лампы были зажжены и кошка – там была даже кошка – спала на коврике возле очага. Затем, когда по звуку колес подъехавшего экипажа они поняли, что Мартин привез своих пассажиров, они тихонько улизнули через заднюю дверь и в заснеженных сумерках трусцой побежали домой ужинать.

Их встретили шквалом вопросов.

– Бабушке понравились часы в гостиной?

– Она знала, что нужно делать с электрокастрюлей?

– Они были огорчены тем, что у них нет перины?

– Им понравилась кошка или они бы предпочли попугая? – (Сей важный вопрос разрывал школу на части.)

В тот вечер за ужином вся школа, или, по крайней мере, то, что от нее осталось, болтала исключительно о Лавровом коттедже. Счастье Бабушки и Дедушки волновало их столько же, сколько предстоящие каникулы. Все шестьдесят четыре девочки в первый же день своего возвращения собирались попить чаю из Бабушкиных шести чашек.

В девять часов Пэтти и Присцилле, вследствие особого разрешения, касающегося отмены отбоя на каникулах, было позволено сопровождать Конни и еще десять ближайших подруг до станции на западный экспресс. Возвращаясь в опустевшем «катафалке» и по-прежнему переполняемые весельем рождественских прощальных пожеланий, они проезжали мимо Лаврового коттеджа.

– Я надеюсь, что они еще не легли! – сказала Присцилла. – Давайте остановимся и пожелаем им счастливого рождества, просто чтобы убедиться, что им тут нравится.

Мартина без труда убедили остановиться, – во время каникул его дисциплина тоже была не столь строга. Подойдя к двери, они замешкались при виде идиллии, открывшейся в освещенном окне. Прерывать ее бурными поздравлениями с праздником казалось все равно что грубо прервать уединение двоих влюбленных. Одного взгляда было достаточно, чтобы понять, что празднованье новоселья прошло успешно. Бабушка и Дедушка сидели перед огнем в своих удобных, мягких креслах с красными подушками; лампа отбрасывала свет на их сияющие лица, в то время как они держали друг друга за руки и с улыбкой смотрели в будущее.