Фаддей Булгарин - Мазепа

Одна только лампада теплилась перед главным алтарем и бросала слабый свет на высокие своды и готические столпы. Монах провел Огневика между рядами лавок, за перила, отделяющие священнодействующих от молельщиков в католических храмах, взял фонарь, стоявший у подножия жертвенника, зажег в нем свечу и велел Огневику поднять дверь в помосте, ведущую в подземный склеп, где хоронят знатных и богатых католиков за большую плату.

- Возьми этот фонарь и спустись по лестнице. Направо, в углу, ты найдешь того, кого желаешь видеть.

Вошед в подземелье, Огневик очутился посреди гробов, поставленных рядами, между которыми едва можно было пройти боком.

- Батько, где ты? - сказал Огневик громко.

- Здесь! - раздалось в углу. Огневик пошел на голос. В крепком, новом дубовом гробе лежал несчастный Палей на спине, окованный крепко по рукам и по ногам. Крыша на гробе была отодвинута настолько, чтоб узник мог дышать свободно. Огневик, взглянув на Палея, не мог удержаться и в первый раз в жизни зарыдал. Поставив фонарь, он бросил крышу с гроба и прижался лицом к лицу своего благодетеля, орошая его своими горючими слезами.

- Ты плачешь! - сказал Палей. - Итак, ты не изменил мне!

- Неужели ты мог подумать это, мой благодетель, мой отец? - возразил Огневик, рыдая.

- Думал и верил, потому что ты меня довел до этого своими советами…

- Я был обманут, опутан, ослеплен любовию… - сказал Огневик, утирая слезы.

- Постой! - сказал Палей. - Если ты не причастен Мазепиным козням, то каким же образом ты попал сюда?

Огневик рассказал ему подробно все случившееся с ним от самого выезда из Бердичева.

- Что ж ты думаешь делать? - спросил Палей.

- Пойду к царю, брошусь ему в ноги, открою измену Мазепы и буду просить твоего освобождения.

- Мазепа не допустит, чтоб царь судил меня, - сказал Палей. - Он хочет потешиться над моим телом и замучить меня до смерти. Если ты мне верен и благодарен за мое добро, исполни сейчас волю мою и убей меня! Вот все, чего я требую от тебя, за мою любовь и попечения о тебе! Не дай злодеям ругаться над твоим батькою!

- Зачем ты хочешь лишать себя жизни? - возразил Огневик. - Мария знает все замыслы Мазепы и клянется, что он не смеет и даже не хочет покуситься на жизнь твою, а лишь только передадут тебя русским властям, то спасение твое верно. Царь любит правду, а я всем пожертвую, чтоб довести правду до ушей царских.

- Ничему не верю и ничего не надеюсь! Если ты верен мне и меня любишь - убей меня! - сказал Палей. - Неужели тебе не жалко смотреть на меня, лежащего заживо во гробе, во власти сатаны, и стоят ли несколько лет жизни, чтоб для них терпеть эти мучения!

- Если б я даже хотел исполнить твою волю, то у меня нет оружия, - сказал Огневик.

- А разве у тебя нет рук? - возразил Палей. - Задуши меня, и всему конец! - При сих словах Палей силился протянуть шею.

- Нет, я не в силах выполнить это! - сказал Огневик отчаянным голосом. - Еще б я мог, отворотясь, пустить пулю, но наложить на тебя руки - никогда! Не могу!..

- Баба! - примолвил Палей. - Я задушил бы родного отца, весь род мой и племя, если б только этим можно было избавить их от позора и мучений. Задуши меня, или я прокляну тебя!

- Делай что хочешь, но я не подниму на тебя рук, и потому даже, что надеюсь видеть тебя скоро свободным, в славе и силе, а общего нашего врага в уничижении и на плахе. Скрепи сердце, батько, вытерпи беду и живи для мести. Завтра повезут тебя в Киев, завтра я буду на пути к царю!

- Не хочешь убить меня, так убей тотчас Мазепу! - сказал Палей.

- Это тебе повредит. Тогда не будет надежды на твое освобождение. Злодей умрет мучеником, а всю вину свалят на тебя!

- Какая нужда! Убей сперва меня, потом Мазепу, и делу конец! - сказал Палей.

- Конец этого дела должен быть во славу твою и к стыду изверга Мазепы. Он должен пасть от руки палача, а не от моей! - отвечал Огневик.

- Бог с тобой: делай что хочешь и оставь меня в покое. Вижу, что в тебе не украинская кровь!

- Я несу в жертву жизнь мою за тебя и за Украину! - возразил Огневик.

- А не можешь отнять жизни у человека, который просит тебя об этом! Дитя! баба!

- Потому, что эта жизнь дорога мне и целой Украине…

- Довольно! Ступай с Богом, да смотри же, накажи деткам, чтоб они не поддавались в Белой Церкви! Кто молодец, тот умри на стене, а кому охота жить, ступай в Запорожье. Поклонись жене, скажи мое благословение детям… Поблагодари хлопцев за верную службу… Прощай!.. - Глаза Палея были красны, но он не мог пролить слез. Он только вздохнул. - Мне тяжко с тобой, Богдан! Сердце ноет… Ступай, куда Бог ведет тебя!

Огневик стал при гробе на колени и сказал:

- Благослови меня!

- Бог благословит тебя, дитя мое! - примолвил Палей. - Верю, что ты не изменил мне, и прощаю тебе неумышленную беду! Берегись баб! Вот видишь, к чему ведет ваша глупая любовь! Прощай, Богдан, мне грустно смотреть на тебя! Можешь - освободи, а не можешь - отомсти!

- Клянусь! - сказал Огневик.

- Верю, - отвечал Палей.

Огневик еще раз расцеловал Палея и вышел из подземелья. Взяв на паперти свое оружие, он возвратился на то место, где ожидала его Мария. Монах отвел Марию на сторону и, взяв с нее клятву не открывать никому тайны, велел проводить их за ворота. Когда они перешли мост, Мария остановилась и, взяв Огневика за руку, спросила:

- Доволен ли ты мною? Огневик пожал ей руку.

- Начинает светать, - сказал он. - Я боюсь остаться в городе. На день скроюсь в лесу, а ночью буду у тебя, Мария! Теперь пойду на свой постоялый двор, а ты пришли ко мне товарища!

- Доволен ли ты мною? - повторила Мария.

- Благодарен, как нельзя более! - отвечал он.

- Уверился ли ты в моей силе? - примолвила она.

- Это сила ада или неба! - сказал Огневик.

- Сила ума, - возразила она, улыбаясь. - Жду тебя в полночь с освобождением Палея, с казнью Мазепы и с гетманскою булавою для тебя! Прощай!

Они расстались.

В то время, когда случились описываемые здесь происшествия, то есть незадолго до вторжения Карла XII в Украину, Петербург только что зарождался, и никакой ум, никакое воображение не могли тогда предвидеть его нынешней красоты и величия. Распространение города началось после Полтавской битвы, но до низложения шведского могущества Петр занимался более укреплением нового города, которого первое основание положено было на нынешней Петербургской стороне. Как бы волшебством возникла Петропавловская крепость, состоявшая тогда из одного кронверка, одного равелина и шести болверков, с четырьмя воротами. Вал был земляной, и только Меншиковский болверк начинали строить каменный. Внутри крепости все здания были деревянные. Соборная Петропавловская церковь, низкое крестообразное здание о трех шпилях, выкрашена была под мрамор. С одной стороны церкви построены были небольшие домы: оберкоменданта, генерал-поручика Романа Вилимовича Брюса, плац-майора полковника Чемезова, священников собора, цейхгауз, выкрашенный так же, как и церковь, под вид желтого мрамора, и большой караульный дом. Противу караульного дома находилась площадь, называемая плясовая, на которой стояла деревянная остроспинная лошадь, а рядом с нею вкопан был столп, обнесенный палисадом. От верха столпа висела цепь. Провинившихся солдат и мастеровых сажали на сию лошадь или приковывали руками к цепи на некоторое время. По другую сторону церкви были провиянтские магазины, гарнизонная канцелярия и главная аптека. Крепость прорезана была внутри каналом, в две с половиною сажени шириною. Сии первые строения были, так сказать, ядром новорождавшегося города.