Эжен Сю - Парижские тайны. Том II

— Ну ладно… Прикажите Эдвардсу без промедления запрячь в кабриолет пару рысаков.

Буайе склонился в почтительном поклоне.

Когда он выходил из кабинета, в дверь постучали.

Буайе с немым вопросом посмотрел на виконта.

— Войдите! — крикнул Флорестан.

Второй камердинер вошел в комнату, держа в руке небольшой позолоченный поднос.

Буайе принял у него из рук поднос с ревностной услужливостью и с почтительной поспешностью направился к виконту.

Тот взял с подноса довольно объемистый конверт, запечатанный черной восковой печатью.

Слуги неслышно вышли из кабинета.

Флорестан вскрыл конверт. В нем лежали двадцать пять тысяч франков в казначейских билетах… Никакой записки не было.

— Положительно, сегодня необыкновенно удачный день! — воскликнул виконт. — Спасен! На этот раз безусловно и полностью спасен!.. Побегу к ювелиру… а впрочем, — сказал он себе, — быть может… Нет, обождем… против меня не может возникнуть и тени подозрения… Стоит сохранить эти двадцать пять тысяч… Черт побери! До чего ж я глуп, что усомнился в своей счастливой звезде!.. В ту самую минуту, когда она, казалось, померкла, она вдруг загоратся еще ярче!.. Но откуда появились эти деньги? Почерк на конверте мне незнаком… поглядим на печать… на вензель… Ну да, да… я не ошибся: буква «Н» и буква «Л»… Это она, Клотильда!..

Но как она могла узнать?.. И ни одного словечка… Это весьма странно! Но зато своевременно!.. Ах, господи боже! Теперь я вспомнил… Ведь на сегодняшнее утро я назначил ей свидание… Угрозы этого Бадино выбили меня из колеи… И я забыл о Клотильде… Подождав меня внизу, она, должно быть, ушла?.. Без сомнения, этот конверт с деньгами — деликатный способ напомнить мне, что она боится, не забываю ли я о ней, озабоченный денежными затруднениями. Да, это косвенный упрек в том, что я не обратился за помощью к ней, как обычно… Добрая Клотильда! Всегда остается самой собой!.. Щедра и великодушна как королева! Как досадно, что я дошел с ней до денежных просьб… ведь она еще так хороша! Да, порою я об этом жалею… но ведь я прибегаю к ее помощи лишь в самых крайних случаях… Меня нужда заставляет.

— Кабриолет господина виконта подан, — объявил, входя в кабинет, Буайе.

— Кто принес это письмо? — спросил у него Флорестан.

— Не знаю, господин виконт.

— Действительно, я спрошу об этом внизу. Но, скажите, на первом этаже меня никто не ждет? — прибавил Флорестан, выразительно взглянув на камердинера.

— Сейчас там больше никого нет, господин виконт.

«Стало быть, я не ошибся, — подумал Флорестан, — Клотильда не дождалась меня и ушла».

— Не соблаговолит ли господин виконт уделить мне две минуты? — спросил Буайе.

— Говорите, но поторопитесь.

— Эдвардс и я слышали, что герцог де Монбризон хотел бы обзавестись собственным особняком; не будет ли господин виконт так добр и не предложит ли он герцогу свой особняк со всей обстановкой и конюшню, которая в полном порядке… Для меня и для Эдвардса тем самым представился бы весьма удобный случай сбыть все с рук, а для самого господина виконта, быть может, это прекрасный случай объяснить, почему он вдруг решил все распродать.

— Черт побери, а вы ведь совершенно правы, Буайе… я и сам предпочту такую сделку… Я увижусь с Монбризоном и поговорю с ним. Каковы ваши условия?

— Господин виконт отлично понимает… что нам хотелось бы как можно лучше воспользоваться его щедростью.

— И получить больше того, что вы заплатили… Это ясно как день! Что ж, поглядим… Ваша цена?

— За все про все двести шестьдесят тысяч франков, господин виконт.

— И сколько же вы заработаете на этом с Эдвардсом?..

— Около сорока тысяч франков, господин виконт…

— Неплохо! Впрочем, куда ни шло… Ведь, в конце концов, я доволен вами обоими… и если бы я составлял завещание, то именно такую сумму отказал бы вам и Эдвардсу.

И виконт вышел из кабинета, чтобы отправиться сначала к своему кредитору, а затем к герцогине де Люсене: он ведь не подозревал, что эта дама слышала весь его разговор с Бадино.

Особняк герцога де Люсене был одним из, можно сказать, королевских жилищ Сен-Жерменского предместья, которые казались особенно грандиозными, ибо занимали огромную территорию; современный дом без труда уместился бы в лестничной клетке любого из этих дворцов, и можно было бы возвести целый квартал на том пространстве, которое они занимали.

В уже описанный нами день, часов в девять вечера, обе створы громадных ворот особняка распахнулись, чтобы пропустить во двор великолепную двухместную карету: красиво описав круг в огромном дворе, кабриолет этот остановился перед широким крыльцом, пройдя которое можно было попасть в первую прихожую.

Пока два резвых и сильных скакуна перебирали ногами, постукивая копытами по звонким плитам двора, гигантского роста выездной лакей отворил дверцу, украшенную гербами; молодой человек легко выпрыгнул из блестящего экипажа и быстро взбежал по пяти или шести ступеням крыльца.

Этот молодой человек был виконт де Сен-Реми.

Выйдя от своего кредитора, который, удовольствовавшись обязательством, подписанным отцом Флорестана, согласился на новую отсрочку и пообещал прийти за деньгами на улицу Шайо в десять вечера, виконт де Сен-Реми решил заехать к г-же де Люсене, чтобы поблагодарить ее за новую услугу, которую она ему оказала; не встретившись с герцогиней утром, он приехал к ней в особняк с победоносным видом, рассчитана я застать ее prima sera, [16] Ранним вечером (ит.). в час, когда она обычно принимала его.

По тому, как поспешно Сидевшие в передней два лакея кинулись отворять застекленную дверь, едва узнав экипаж Флорестана, по необычайно почтительному виду, с которым остальные слуги торопливо вставали с места, когда мимо проходил виконт, наконец, по еще некоторым неприметным, но многозначительным признакам нетрудно было угадать, что прибыл второй, а вернее сказать, настоящий хозяин дома.

Когда герцог де Люсене возвращался к себе с зонтом в руке, обутый в огромного размера башмаки (он терпеть не мог выезжать днем из дому в экипаже), слуги встречали его столь же почтительно; однако от глаз внимательного наблюдателя не укрылась бы заметная разница в выражении лиц прислуги, когда она встречала мужа герцогини или ее возлюбленного.

Такую же торопливую любезность выказали и находившиеся в гостиной камердинеры, когда туда вошел Флорестан; в ту же минуту один из них сопроводил его во внутренние покои, чтобы доложить о его приходе г-же де Люсене.

Никогда еще виконт не ощущал себя до такой степени в зените славы, никогда еще он не чувствовал себя более непринужденно, более самоуверенно, никогда еще у него не был столь победительный вид…