Эрнест Хемингуэй - Победитель не получает ничего

Эти были убиты недавно, и никто еще ничего не тронул, кроме карманов. Наших убитых, отметил Ник, или тех, о ком он все еще думал как о наших убитых, было до странности мало. У них тоже мундиры были расстегнуты и карманы вывернуты, и по их положению можно было судить, как и насколько умело велась атака. От жары все одинаково раздулись, независимо от национальности.

Ясно было, что в конце боя город обороняли только огнем с дорожной выемки и почти некому из австрийцев было отступать в город. На улице лежало только три австрийца, видимо, подстреленных на бегу. Дома вокруг были разрушены снарядами, и улица вся завалена штукатуркой и мусором, и повсюду исковерканные балки, битая черепица и много пробоин, некоторые с желтой каемкой от горчичного газа. Земля была вся в осколках, а щебень усеян шрапнелью. В городе не было ни души.

Ник Адамс не встретил никого от самого Форначи, хотя, проезжая по густо заросшей низине и заметив, как струится воздух над листьями, там, где солнце накаляло металл, он понял, что слева от дороги – орудия, скрытые тутовой листвой. Потом он проехал улицей, удивляясь тому, что город пуст; и выбрался на нижнюю дорогу, проходившую под откосом берега, у самой воды. На окраине был большой открытый пустырь, по которому дорога шла под гору, и Нику видна была спокойная поверхность реки, широкий изгиб противоположного низкого берега и белая полоска высохшего ила перед линией австрийских окопов. С тех пор как он был здесь в последний раз, все стало очень сочным и чрезмерно зеленым, и то, что место это вошло в историю, ничуть его не изменило: все то же низовье реки.

Батальон расположился вдоль берега влево. В откосе высокого берега были вырыты ямы, и в них были люди. Ник заметил, где находятся пулеметные гнезда и где стоят в своих станках сигнальные ракеты. Люди в ямах на береговом склоне спали. Никто его не окликнул. Ник пошел дальше, но когда он обогнул высокий илистый намыв, на него навел пистолет молодой лейтенант с многодневной щетиной и налитыми кровью воспаленными глазами.

- Кто такой?

Ник ответил.

- А чем вы это докажете?

Ник показал ему свою тессеру; удостоверение было с фотографией и печатью Третьей армии. Лейтенант взял ее.

- Это останется у меня.

- Ну, нет, - сказал Ник. - Отдайте пропуск и уберите вашу пушку. Туда. В кобуру.

- Но чем вы мне докажете, кто вы такой?

- Мало вам тессеры?

- А вдруг она подложная? Дайте ее сюда.

- Не валяйте дурака, - весело сказал Ник. - Отведите меня к вашему ротному.

- Я должен отправить вас в штаб батальона.

- Очень хорошо, - сказал Ник. - Послушайте, знаете вы капитана Паравичини? Такой высокий, с маленькими усиками, он был архитектором и говорит по-английски?

- А вы его знаете?

- Немного.

- Какой ротой он командует?

- Второй.

- Он командует батальоном.

- Превосходно, - сказал Ник. Он с облегчением услышал, что Пара невредим. - Пойдемте к батальонному.

Когда Ник выходил из города, он видел три высоких шрапнельных разрыва справа над одним из разрушенных зданий, и с тех пор обстрела не было. Но у лейтенанта было такое лицо, какое бывает у человека под ураганным огнем. Та же напряженность, и голос звучал неестественно. Его пистолет раздражал Ника.

- Уберите это, - сказал он. - Противник ведь за рекой.

- Если б я думал, что вы шпион, я пристрелил бы вас на месте, - сказал лейтенант.

- Да будет вам, - сказал Ник. - Пойдемте к батальонному. - Этот лейтенант все сильнее раздражал его.

В штабном блиндаже батальона в ответ на приветствие Ника из-за стола поднялся капитан Паравичини, замещавший майора, еще более сухощавый и англизированный, чем обычно.

- Привет, - сказал он. - Я вас не узнал. Что это вы в такой форме?

- Да вот, нарядили.

- Рад вас видеть, Николо.

- Я тоже. У вас прекрасный вид. Как воюете?

- Атака была на славу. Честное слово. Превосходная атака. Я вам сейчас покажу. Смотрите.

Он показал по карте ход атаки.

- Я сейчас из Форначи, - сказал Ник. - По дороге видел, как все это было. Атаковали хорошо.

- Атаковали изумительно. Совершенно изумительно. Вы что же, прикомандированы к полку?

- Нет. Мне поручено разъезжать по передовой линии и демонстрировать форму.

- Вот еще выдумали.

- Воображают, что, увидев одного американца в форме, все поверят, что недолго ждать и остальных.

- А как они узнают, что это американская форма?

- Вы скажете.

- А? Понимаю. Я дам вам капрала в провожатые, и вы с ним пройдете по линии.

- Словно какой-нибудь пустобрех-министр, - сказал Ник.

- А вы были бы гораздо элегантней в штатском. Только в штатском выглядишь по-настоящему элегантным.

- В котелке, - сказал Ник.

- Или в мягкой шляпе.

- Собственно, полагалось бы набить карманы сигаретами, открытками и всякой чепухой, - сказал Ник. - А сумку шоколадом. И раздавать все это с шуточками и дружеским похлопыванием по спине. Ни сигарет, ни открыток, ни шоколада не оказалось. Но меня все-таки послали проследовать по линии.

- Ну конечно, стоит вам показаться, и это сразу воодушевит войска.

- Не надо, - сказал Ник. - И без того тошно. В принципе я бы охотно прихватил для вас бутылочку бренди.

- В принципе, - сказал Пара и в первый раз улыбнулся, показывая пожелтевшие зубы. - Какое прекрасное выражение. Хотите граппа?

- Нет, спасибо, - сказал Ник.

- Оно совсем без эфира.

- Этот вкус у меня до сих пор во рту, - вспомнил Ник внезапно с полной ясностью.

- Знаете, я и не подозревал, что вы пьяны, пока вы не начали болтать в грузовике на обратном пути.

- Я накачивался перед каждой атакой, - сказал Ник.

- А я вот не могу, - сказал Пара. - Я пробовал в первом деле, в самом первом деле, но меня от этого вывернуло, а потом зверски пить хотелось.

- Ну, значит, вам не надо.

- Вы же гораздо храбрее меня во время атаки.

- Нет, - сказал Ник. - Я себя знаю и предпочитаю накачиваться. Я этого ни капли не стыжусь.

- Я никогда не видел вас пьяным.

- Не видели? - сказал Ник. - Никогда? А в ту ночь, когда мы ехали из Местре в Портогранде, и я улегся спать, и укрылся велосипедом вместо одеяла, и все старался натянуть его до самого подбородка?

- Так это же не на позиции.

- Не будем говорить о том, какой я, - сказал Ник. - По этому вопросу я знаю слишком много и не хочу больше об этом думать.

- Вы пока побудьте здесь, - сказал Паравичини. - Можете прилечь, если вздумается. Эта нора прекрасно выдержала обстрел. А выходить еще слишком жарко.

- Да, торопиться некуда.

- Ну, а как вы на самом-то деле?

- Превосходно. Я в полном порядке.

- Да нет, я спрашиваю, на самом деле?

- В полном порядке. Не могу спать в темноте. Вот и все, что осталось.

- Я говорил, что нужна трепанация. Я не врач, но я знаю.

- Ну, а они решили - пусть лучше рассосется. А что? Вам кажется, что я не в своем уме?