Алексей Толстой - Собрание сочинений в десяти томах. Том 10. Публицистика

В этом смысле реален Эдип для окружающей среды, для зрителя - рог на храме. Такая же реальность, как для человека под гипнозом реальна внушенная ему иллюзия, как для Отелло реальна неверность Дездемоны.

Социалистический реализм - это разумный, ясно видящий свою новую цель наследник великой культуры. Отправляясь от высших образов реализма, он разбивает их, чтобы написать историю нового человека в новой среде. Социалистический реализм включает в себя всю культуру техники. Психологические законы воздействия сцены на зрителя создавались опытно. Театр отдавал автора на суд зрителям. Зритель в такой же степени творец, как и автор. Живым столкновением их ощущений создавалась сценическая форма. Мы наследуем опыт двух с половиной тысячелетий. Что в нем пригодно для нас? Все, что связано с рефлекторной природой человека, с его психическим законом воспринимать и реагировать на мир страстей и вещей. Я уверен, что, не изучая законов классических произведений, современный автор может рассчитывать только на случай. Законов много и больших и мелких. О них мне здесь не говорить уже по одному тому, что я - ученик, и потому, что говорить о них нужно с Константином Сергеевичем Станиславским. Но я хочу остановиться на одном основном - на формуле внутренней архитектоники драматургии. Разыгрывая пьесу, как мыслят себе финал? В какое психологическое состояние он должен привести зрительный зал? Окончательный вывод - психологическое состояние зрительного зала настолько важно, что пьеса, на взгляд иногда совсем как будто невинная, может оставить мощное, неизгладимое впечатление. У нас совсем еще не так давно внутренняя архитектоника заменяла внешнюю. Гегель определяет драматическое действие классической пьесы так: подвижная и преемственная картина борьбы между живыми лицами, которые ищут противоположных целей, приведет - после столкновения усилий, тревоги, страстей - к покою. Иными словами, архитектоника пьесы должна строиться диалектически, как единство противоречий. Покой - единство. Что можно дополнить к этой формуле, чтобы приблизить ее к нашей современности? Только то, что покой, являющийся в классической пьесе статичным, смертью, - для нас психологически лишь начало новой борьбы. Покой - единство противоречий становится в душе зрителя началом новых противоречий. С такой поправкой формула классической архитектоники входит в социалистический реализм. Пьеса - как замкнутый круг, но круг лишь в проекции. На самом деле концы его не смыкаются. Это скорее форма спирали. Как осуществлять эту поправку практически? Этого я вам не скажу. Во-первых, не умею, во-вторых, это есть максимальный момент творческого подъема при создании пьесы. Как бы ни был блестящ текст пьесы, если внутреннее содержание ее не укладывается в трехчленную формулу: единство противоположностей и противоречий, - впечатление от пьесы в лучшем случае остается неопределенным, сколько ни труби в фанфары, когда падает финальный занавес.

Трехчленная формула должна быть в глазах драматурга, в его мозгу той частью его мозга, поставленной в сердце, где глубоко под клавиатурой рефлектора рождаются в самом себе полнозвучащие, охватывающие нас противоречия. Чем дальше отстает противоречие "а" от противоречия "б", чем выше между ними уровень, тем могуче и шире чувство.

Королю Лиру мало было очутиться покинутым, брошенным под грозовым небом. Его трагедия должна была углубиться, когда он нес на руках своих труп несправедливо обиженной им Корделии.

Во всеоружии драматургического искусства мы подходим сегодня к нетронутой целине огромных тем. Каждый из колхозников, взятый во весь рост, в этой глубине должен получить не только союзный, но и мировой резонанс.

Деревня с тысячелетним отстоем в толковании новой эпохи дает драматургии залежи характера. Это еще не тронутые залежи. Здесь важно то, что Иван Сидоров Кашинского уезда взят, как характер, во всей своей глубине, во всей величине.

Он носит мировой характер - это тот же Жан, Иоганн, Ян, тот же Иван, китайский или американский.

Товарищи, я хотел передать вам только мои мысли о драматургии, мой опыт. Но перед картинами все глубже, все шире развернувшейся нашей эпохи я чувствую, что мой опыт является лишь подготовкой и что наша задача: учиться, учиться и еще раз учиться очень серьезно.

Перед нами, советскими писателями, дело чести ответить на драматургический конкурс напряжением всех художественных сил.

Ни одно из искусств не отражает с такой полнотой существо эпохи, ее замыслы, ее исторические размеры, как театр. Это понятно: театр всегда живое взаимодействие между идеями (воплощенными на сцене) и непосредственным отношением к ним массы зрительного зала. Зритель, организованный вниманием и переживанием, - такой же творец, как и автор сценического представления.

Так в амфитеатрах Дельф, Афин, Олимпии состязались драматические поэты - их слушали морские пираты, купцы, воины, искусные ремесленники, философы. Касаясь пальцами завитых и надушенных бород, внимали искусству со строгостью судей. Театр был не развлечением, но капитальной важности делом. Греция - первая из средиземноморских стран - начала широко и умело использовать труд рабов. Освобождая огромные запасы энергии, переходила в наступление с мечом и с коробом товаров на весь варварский мир... Маленькую Грецию волновали задачи мирового могущества. Она поняла силу цивилизации. С высот Парнаса и Олимпа ей уже чудились сокровища Азии.

Перед таким зрителем, пытливо и жадно глядящим в туманы истории, - в меру было выступать Софоклу и Аристофану. Тот, кто не касался самого главного, падал в забвение, как сухой лист в темные воды Леты.

Так жадные силы Ренессанса, освобожденные из каменного плена средних веков, - в кипучей веселости, то забрасывая автора гнилыми апельсинами, то бешено аплодируя ему, - создавали на маленьких театриках комедию дель арте. Когда буржуазия подняла на плечах абсолютизм с его пышным великолепием XVI и XVII веков, когда классовая борьба развернулась до мировых масштабов, - веселая народная комедия (с действием, неминуемо перекатывающимся в зрительный зал) осложнилась и углубилась, поднялась на подмостки, отгородилась рампой. Зритель, - участник кровавой борьбы великих стран за океаны и колонии, - зритель, понявший, что Аристотель и Платон сильнее, чем два его здоровых кулака, потребовал на сцену Шекспира и Мольера.

Мы, современники и участники впервые осуществляемой перестройки всех форм народного хозяйства и перестройки человеческой личности, - в эпоху, когда подводится материальный фундамент под бесклассовое общество, призываемся к драматургической олимпиаде. Строители наполнили амфитеатр. Зритель ждет.