Франс Бенгстон - Викинги

— И я говорю это,— сказал он,— хотя я — всего-навсего торговец шкурами, с которого, увы, слишком часто с самого дерут три шкуры. У меня нет большого богатства, и вряд ли я когда-нибудь его приобрету, многие из сидящих здесь знают это, потому что полу­чают от меня хорошие деньги за низкокачественные шкуры. Но по крайней мере у меня есть столько, что я могу присоединиться к Орму и Соне и внести свою долю в это дело, так что, сколько дадут они, столько же дам и я.

Угге Молчаливый стал заикаться и запинаться, как всегда, когда что-то волновало его. Наконец, он сказал, что такое решение делает честь и гоингам, и вирдам, и что он сам готов внести столько же, сколько и те, кто говорил до него.

Два представителя гоингов, Черный Грим и Торкель Заячье Ухо, закричали тогда, что нельзя позво­лить вирдам перещеголять их в щедрости и что они тоже желают внести свою долю. А Олоф Синица ска­зал, что не видит причин, почему другим должна достаться вся слава, и что он поэтому дает вдвое больше остальных.

— И если хотите моего совета,— добавил он,— то собирайте взносы сразу же, потому что деньги выте­кают лучше всего, когда пламя дарения еще не угасло. Вот мой шлем, собирать будем в него. А ты, Токе, сын Серой Чайки, поскольку ты — торговец, будешь взве­шивать взнос каждого, чтобы все было правильно.

Токе послал раба за своими весами, и все больше и больше представителей, от вирдов и от гоингов, вставали и предлагали деньги, потому что видели, что сейчас есть возможность прославиться задешево, ведь чем больше людей будут делать взносы, тем меньше придется каждому из них сдавать. Но Олоф Синица напомнил им, что пока еще никто не слышал от Гудмунда из Уваберга, сколько он намерен сдавать и сколько будут сдавать другие родственники Слатте и Агне.

Гудмунд поднялся с места с выражением неуве­ренности на лице и сказал, что это дело требует тщательного рассмотрения, поскольку шестая часть всей суммы — это слишком большие деньги, чтобы он со своими родственниками мог их собрать.

— Никто не назовет меня жадным,— сказал он,— но я — всего лишь, увы, бедный крестьянин, и Орм из Гоинга ошибается, когда говорит, что я представляю из себя нечто большее. В моем доме не найдется много серебра, и я думаю, что то же самое относится и ко всем остальным родичам Слатте и Агне. Такого бреме­ни нам не вынести. Однако, если бы нас попросили найти половину одной шестой всей суммы, я думаю, что все вместе мы бы ее наскребли. Здесь среди нас сидит так много великих и знаменитых людей, пояса которых набиты серебром, что они даже не заметят, если отдадут еще половину одной шестой, в дополне­ние к одной третьей, которую они уже пообещали. Сделайте это, и ваша честь еще более укрепится, а я буду спасен от нищеты.

Но при этих словах судьи, представители племен и все собравшиеся разразились громким смехом, по­тому что всем было известно, что больше Гудмундова богатства — только его жадность. Когда он понял, что его предложение не найдет поддержки, он в конце концов уступил, и два человека, выступивших от имени родичей Агне и Слатте, пообещали, что их доля будет выплачена.

— Было бы лучше,— сказал Соне Гудмунду,— если бы вы тоже собрали деньги прямо сейчас, пос­кольку я не сомневаюсь, что здесь присутствуют мно­гие друзья и родственники. А я сам соберу долю с родичей Агне.

К этому времени принесли уже весы Токе, и он пытался сосчитать, сколько должен будет платить каждый человек.

— Тринадцать человек пообещали внести свой вклад,— сказал он,— и каждый платит равную долю, кроме Олофа Синицы, пообещавшего заплатить двой­ную долю. Поэтому мы должны разделить всю сумму на четырнадцать частей. Чему равняется одна четыр­надцатая одной трети от семи с четвертью марок серебра — нелегко сосчитать. Думаю, что лучший математик с Готланда не смог бы нам этого сказать сразу. Но умный человек может найти выход из лю­бого положения, и если мы переведем все в шкуры, проблема облегчится. Если считать в шкурах, то доля каждого будет составлять одну четырнадцатую от шести дюжин шкур куницы или одну седьмую от трех дюжин, и каждый вклад должен быть округлен до целой шкуры, потому что при взвешивании всегда немного теряешь, как я знаю из своего опыта. Если считать так, то каждый должен отдать количество серебра, эквивалентное шести шкурам, что не так уж много за такую честь. Вот весы и гири, любой может подойти и проверить их, пока я не начал взвешивание.

Люди, имевшие опыт в таких делах, проверили тщательно весы, потому что зачастую весы торговцев были так хитро отлажены, что это вполне стоило сделать. Но гири можно было проверить только на ощупь, и когда двое высказали сомнения в их точнос­ти, Токе сразу же ответил, что он с удовольствием сразится с каждым, чтобы доказать их точность.

— Это — часть профессии торговца,— сказал он,— сражаться за свои гири, и любого, кто отказывается это сделать, надо считать ненадежным и не иметь с ним дел.

— Не будет никакой драки из-за весов,— строго сказал Угге.— Все серебро, собранное в шлеме, сразу же будет передано Глуму и Аскману, и какой смысл Токе неправильно взвешивать, если и его серебро будет взвешиваться вместе с остальным?

Все, обещавшие делать взносы, стали вынимать серебро из поясов и передавать его на весы. Одни отдавали маленькие серебряные колечки, другие — мотки серебряной нити, третьи — уже отчеканенное в небольшие пластины серебро. Большинство, однако, вносило свои вклады серебряными монетами, они были из многих разных стран и самых дальних уголков земли, некоторые из них были отчеканены в таких отдаленных странах, что никто не знал их названия. Орм заплатил андалузскими монетами, некоторое ко­личество которых у него еще сохранилось, а Олоф Синица — красивыми византийскими монетами с проф­илем великого императора Иоанна Зимисцеса.

Когда все деньги были собраны, Токе пересыпал их в маленький матерчатый мешочек и взвесил все вмес­те. Весы показали, что его подсчеты были правильны­ми, поскольку получилась ровно треть нужной суммы. Был даже небольшой излишек.

— Излишек слишком маленький, чтобы делить его на всех и раздавать,— сказал Токе.— Я на своих весах не могу взвешивать такие малые количества.

— Что с ним делать? — спросил Угге.— Вовсе необязательно Глуму и Аскману получать больше того, что они просили.

— Давайте отдадим его вдове Гудни,— сказал Орм,— тогда у нее тоже будет небольшая компенса­ция за расстройство и разочарование, которые она пережила.

Все согласились, что это — отличное решение, и вскоре Соне и Гудмунд пришли со своими шестыми долями, собранными ими у своих родственников и друзей, присутствовавших на собрании. Шестая часть Соне была взвешена и признана правильной, а у Гудмунда была недостача, хотя он к своему серебру до­бавил еще несколько шкур и два медных котелка. Он громко оплакивал недостачу, говоря, что готов пок­лясться, что у него больше ничего нет, и умоляя, чтобы кто-нибудь из богатых людей одолжил ему недостающую сумму. Но этого никто не хотел делать, потому что все знали, что одалживать Гудмунду деньги — все равно, что выбросить их в море.