Франс Бенгстон - Викинги

Наконец Соне Острый Глаз сказал:

— Ты упрямый человек, Гудмунд, мы все это знаем, но любого можно тем или иным способом уго­ворить изменить свой подход, и я думаю, что и ты — не исключение из этого правила. Я помню, как Орм из Гренинга смог уговорить тебя не так давно, когда он приехал в пограничную страну, когда ты не хотел продать ему хмель и корм для скота по разумной цене. Помню, что в этой истории был еще какой-то колодец, но что в точности произошло, я не помню, поскольку становлюсь старым. Поэтому, пока ты будешь искать недостающее серебро, может быть, Орм расскажет нам эту историю, как он смог тебя уговорить. Интересно будет узнать, какой способ он использовал.

Это решение было с энтузиазмом встречено члена­ми собрания, поэтому Орм встал и сказал, что история эта — короткая и простая. Но прежде чем он смог продолжить, с места вскочил Гудмунд и закричал, что не желает, чтобы ее повторяли.

— Мы это дело уже давно уладили, Орм и я,— сказал он.— Не стоит эта история того, чтобы ее слушать. Подождите немного, я вспомнил, что есть еще один человек, которого я могу попросить, и думаю, что он даст мне недостающую сумму.

Сказав это, он поспешил в направлении лагеря. После того как он скрылся из виду, многие стали кричать, что они, несмотря ни на что, желают послу­шать рассказ о том, как Орм уговорил его. Но Орм ответил, что им придется попросить рассказать кого-нибудь другого.

— Гудмунд сказал правильно,— сказал он.— Мы Давно уже уладили это дело, и зачем мне бесцельно сердить его, если он уже и так пошел за деньгами, чтобы только эту историю не рассказывали? Ведь Соне, мудрый человек, упомянул об этой истории только для того, чтобы побудить его отдать деньги.

Прежде чем кто-либо успел что-нибудь сказать, вернулся Гудмунд и принес недостающие деньги. Токе взвесил их и нашел сумму правильной.

Итак, две трети выкупа, который был положен от Агне и Слатте, были переданы Угге Глуму и Аксону, после чего те двое признали похитителей своих доче­рей добрыми людьми и безупречными зятьями.

Оставшуюся часть, которую должны были упла­тить Агне и Слатте самостоятельно, они должны были получить в конце зимы, чтобы молодые люди могли собрать необходимую сумму в шкурах.

Но как только это дело было завершено, Олоф Синица сказал, что сейчас он хочет послушать исто­рию, обещанную им, о том, как Орм сумел уговорить Гудмунда изменить свое мнение. Все представители согласились с этим, и Угге сам поддержал предложе­ние.

— Поучительные истории всегда полезно послу­шать,— сказал он,— а эта история мне не известна. Может быть, Гудмунд и предпочел бы, чтобы мы не слушали ее, но ты не должен забывать, Гудмунд, что принес нам всем много хлопот из-за своего подхода к этому делу и что мы заплатили третью часть денег, которых требовали с твоих родственников, хотя ты достаточно богат, чтобы самому заплатить их. Учиты­вая, что ты сэкономил столько серебра, ты должен примириться с тем, что твоя история будет рассказа­на. Если, правда, ты сам захочешь рассказать ее нам, то, пожалуйста, сделай это. А Орм Тостессон, несо­мненно, сможет освежить твою память, если ты что-то забыл.

Гудмунд пришел в ярость и заревел. Это была его старая привычка, когда он злился, из-за нее он и получил прозвище Громовержец. Он втянул голову в плечи и задрожал всем телом, поднял кулаки к лицу и зарычал, как вервольф. Он надеялся, что люди подумают из-за этого, что он вот-вот впадет в неис­товство, а когда он был молод, ему часто удавалось запугать людей при помощи такого способа. Но никто больше уже не попадался на эту удочку, и чем громче он рычал, тем сильнее смеялись собравшиеся. Неожи­данно он замолчал и огляделся по сторонам.

— Я — опасный человек,— сказал он,— и те, кто меня злит, потом жалеют об этом.

— Когда один из представителей нарушает мир во время Тинга,— сказал Токе,— посредством угрозы или оскорбления, пьяной болтовни или клеветничес­ких обвинений, он должен уплатить штраф в размере — я забыл сумму, но здесь, несомненно, есть люди, которые могут напомнить мне.

— Он должен быть изгнан с Тинга судьями и представителями,— сказал Соне.— А если будет сопротивляться или попытается вернуться, то заплатит своей бородой. Так гласит древний закон.

— Дважды за всю свою жизнь я видел, как пред­ставителя лишали его бороды,— сказал Угге задумчи­во.— И ни один из них не прожил после этого долго, испытав такой позор.

Теперь уже многие стали ругать Гудмунда не за то, что он кричал на них, это никого не беспокоило, но потому, что завоеванная ими честь щедрости стоила им стольких денег, и сейчас они винили в этом Гуд­мунда. Ему стали яростно кричать, чтобы он убирался с Тинга, клянясь, что в противном случае у него отнимут бороду. У Гудмунда была очень красивая борода, длинная и роскошная, к которой он, очевидно, относился с большой заботой, поэтому он подчинился и покинул Тинг, не желая рисковать и ставить под угрозу бороду. Но когда он уходил, то было слышно, как он пробормотал:

— Никто еще не сердил меня без того, чтобы потом не пожалеть об этом.

Орму приказали рассказать о своей первой встре­че с Гудмундом и о том, как он уговорил его переду­мать, подержав его над колодцем. Это доставило собравшимся большое удовольствие, но сам Орм был не очень рад тому, что его заставили повторять рас­сказ, и когда закончил, то сказал, что теперь ему надо быть готовым к тому, что Гудмунд попытается ото­мстить.

Итак, это сложное дело о похищении женщин было успешно завершено. Многие при помощи его покрыли себя славой, но все были согласны с тем, что наиболь­шей похвалы достойны Орм из Гренинга и Олоф Си­ница за то, как они говорили.

С самого открытия Тинга Орм ожидал услышать от финнведингов обвинения по поводу того, как он обошелся с Остеном из Оре, или какие-либо упоми­нания о двух головах, подброшенных ему через ручей в первый вечер. Но поскольку никто не упоминал ни о том, ни о другом, он решил сам выяснить, обязаны ли они как племя отомстить за обиду, нанесенную одному из них. Поэтому, на третий день Тинга он в одиночку пошел в лагерь финнведингов, сначала испросив и получив разрешение сделать это, для того, чтобы обсудить это дело наедине с Олофом Синицей.

Последний принял его, как подобает вождю. Для Орма расстелили овечьи шкуры, чтобы он мог сесть, предложили жареную колбасу, кислое молоко и белый хлеб, затем Олоф приказал слуге принести свой кув­шин. Его поставили на пол между ними, а также и две серебряные чаши.

— Ты поступаешь как вождь,— сказал Орм,— как здесь, так и на Тинге.

— Плохо разговаривать без пива,— сказал Олоф,— а когда вождь принимает вождя, они должны пить кое-что получше воды из ручья. Ты много путешествовал, как и я, может быть, ты пробовал этот напиток раньше, хотя здесь, на севере, его редко подают гос­тям.