Люси Монтгомери - Аня из Зеленых Мезонинов

— Как это чудесно — возвращаться домой и знать, что это твой дом, — сказала она. — Я уже люблю Зеленые Мезонины, а ведь я никогда прежде не любила ни одного места. Ни одно не казалось мне моим домом. Ах, Марилла, я так счастлива. Я могла бы молиться прямо сейчас, и это совсем не показалось бы мне трудным.

Какое-то теплое и приятное чувство наполнило сердце Мариллы, когда маленькая худенькая ручка легла в ее ладонь, — быть может, это было чувство материнства, которого она была лишена. Сама его непривычность и сладость обеспокоили ее. Она поспешила привести свои чувства в обычное состояние, перейдя к внушению морали.

— Если ты будешь хорошей девочкой, Аня, ты всегда будешь счастлива. И ты не должна думать, будто это трудно — читать молитву.

— Читать молитву — это не совсем то же самое, что молиться, — сказала Аня задумчиво. — Но я хочу вообразить, что я ветер, который гуляет там, в вершинах деревьев. Когда я устану от деревьев, я воображу, что я легко порхаю внизу, среди папоротников… а потом полечу в сад миссис Линд и заставлю все цветы танцевать… а потом я одним порывом пронесусь над клеверным лугом… а потом я буду дуть на Озеро Сверкающих Вод и превращу всё его в маленькие блестящие волны. О, в ветре так много простора для воображения! Я больше уже не буду говорить, Марилла.

— Слава Тебе, Господи, — выдохнула Марилла с искренним облегчением.

— Ну как? Тебе они нравятся? — спросила Марилла.

Аня стояла в комнате в мезонине, серьезно глядя на три новых платья, разложенных на кровати. Одно было из полосатого полотна табачного цвета. Материал выглядел так практично, что прошлым летом Марилла соблазнилась и купила его у разносчика. Другое было из сатина в черную и белую клеточку, который она купила зимой на дешевой распродаже; и еще одно — из жесткого ситца некрасивого голубого оттенка, который она купила на прошлой неделе в магазине в Кармоди.

Марилла сшила их сама, все три одинаково — прямая юбка, прямой лиф и рукава, такие же прямые, как лиф и юбка, и к тому же до невозможности узкие.

— Я буду воображать, что они мне нравятся, — сказала Аня спокойно.

— Я не хочу, чтобы ты это воображала, — возразила Марилла обиженно. — Я вижу, что платья тебе не нравятся! Но почему? Ведь они аккуратно сшиты, чистые, новые!

— Да.

— Тогда почему они тебе не нравятся?

— Они… они некрасивые, — сказала Аня неохотно.

— Некрасивые! — фыркнула Марилла. — Я не ломала себе голову над тем, чтобы придумывать тебе красивые платья. Я не собираюсь тешить твое тщеславие, Аня, прямо тебе говорю. Эти платья хорошие, скромные, практичные, без всяких там рюшей и оборок, и их тебе вполне хватит на это лето. Коричневое и голубое будешь носить в школу, когда начнутся занятия, а клетчатое — в церковь и воскресную школу. Надеюсь, ты будешь аккуратна и постараешься их не рвать и не пачкать. И мне кажется, что тебе следовало бы быть благодарной за то, что ты получила такие платья вместо своего старого, из которого давно выросла.

— О, я очень благодарна, — запротестовала Аня. — Но я была бы гораздо благодарнее, если бы… если бы вы сделали хоть одно из них с буфами на рукавах. Рукава с буфами — это сейчас так модно. Я испытала бы такую дрожь наслаждения, Марилла, если бы только надела платье с буфами на рукавах.

— Ничего, обойдешься и без дрожи. У меня было не так много ткани, чтобы шить рукава с буфами. И вообще я считаю эту моду просто смешной. Я предпочитаю рукава простые и скромные.

— Но я охотнее согласилась бы выглядеть такой же смешной, как все, чем оставаться единственной простой и скромной, — настаивала Аня огорченно.

— Да уж вижу!.. Повесь платья аккуратно в шкаф, а потом сядь и приготовь урок для воскресной школы. Я взяла для тебя учебник у мистера Белла. Завтра пойдешь в воскресную школу, — сказала Марилла и исчезла внизу, уязвленная до глубины души.

Аня заломила руки и остановила взгляд на платьях.

— Я так надеялась, что одно будет белое и с буфами на рукавах, — прошептала она безутешно. — Я даже молилась об этом, хотя и не очень верила в успех. Я так и думала, что у Бога не найдется времени, чтобы заняться платьем бедной сироты. Я знала, что все зависит только от Мариллы. К счастью, я могу вообразить, что одно из них из снежно-белого муслина с прелестными кружевными оборками, а на рукавах по три буфа.

На следующее утро предчувствие сильной мигрени помешало Марилле самой отвести Аню в воскресную школу.

— По дороге в церковь зайди за миссис Линд, — сказала она Ане. — Она отведет тебя в нужный класс. И не забывай вести себя как следует. Останься послушать проповедь и попроси миссис Линд указать тебе нашу скамью в церкви. Вот цент на денежное пожертвование. Не разглядывай прихожан и не вертись на скамье. Когда вернешься, расскажешь мне, о чем говорилось в проповеди.

Аня отправилась в путь, облаченная в черно-белое сатиновое платье, которое хоть и было вполне приличной длины и не могло вызвать никаких обвинений в скупости, тем не менее умудрялось своим фасоном замечательно подчеркнуть каждый угол и выступ на ее худенькой фигурке. Новая блестящая морская шляпа, маленькая и плоская, своей простотой весьма разочаровала Аню, которая втайне грезила о лентах и цветах. Последнее упущение было, впрочем, исправлено еще до того, как Аня вышла на большую дорогу. Столкнувшись на полпути с золотистым великолепием волнуемых ветром лютиков и цветущих кустов шиповника, Аня быстро и не скупясь украсила свою шляпу тяжелым венком. Как бы ни расценили достигнутый результат другие, Аня была им удовлетворена и весело шагала по дороге, очень гордо подняв свою рыжую голову с этим розово-желтым украшением.

Миссис Линд она не застала дома; оказалось, что почтенная дама уже ушла. Ничуть не обескураженная, Аня продолжила свой путь. На крыльце церкви она оказалась в толпе маленьких девочек, более или менее нарядных, в белом, розовом и голубом. Все они с любопытством таращили глаза на появившуюся среди них незнакомку с необыкновенным украшением на голове. Маленькие жительницы Авонлеи уже слышали странные истории об Ане: миссис Линд рассказывала о ее ужасном характере, а Джерри Буот, батрак из Зеленых Мезонинов, сообщил, что она все время разговаривает сама с собой или с цветами и деревьями, как сумасшедшая. Они смотрели на нее и перешептывались, прикрываясь своими учебниками. Никто даже не попытался по-дружески обратиться к ней ни в церкви, ни позднее в классе мисс Роджерсон, в котором оказалась Аня.

Мисс Роджерсон была особа среднего возраста, преподававшая в воскресной школе уже двадцать лет. Ее метод обучения заключался в том, что она задавала вопрос из учебника и бросала суровый взгляд поверх книжки на ту девочку, которая должна была ответить на него. Очень часто она устремляла взгляд на Аню, которая благодаря стараниям Мариллы отвечала быстро и правильно; неизвестно только, много ли она понимала из этих вопросов и ответов.