Люси Монтгомери - Аня из Зеленых Мезонинов

— Чепуха, — сказала Марилла, рассердившись сама на себя за то, что довела девочку до слез. — И разумеется, я не собираюсь отправлять тебя обратно в приют. Все, чего я хочу, это чтобы ты была как все девочки и не выставляла себя на посмешище. Ну, перестань плакать. У меня есть для тебя хорошая новость. Диана Барри сегодня вернулась домой. Я сейчас пойду к ним, чтобы попросить у миссис Барри выкройку юбки, и, если хочешь, можешь пойти со мной и познакомиться с Дианой.

Аня вскочила, сложив руки, слезы еще блестели у нее на щеках; полотенце, которое она подрубала, соскользнуло на пол.

— Ах, Марилла, мне страшно… теперь, когда эта минута пришла, мне по-настоящему страшно. Что, если я ей не понравлюсь? Это будет наитрагичнейшее разочарование в моей жизни.

— Ну-ну, нет причины так волноваться. И пожалуйста, не употребляй таких изощренных выражений, Это звучит смешно и неестественно в устах девочки. Я уверена, что ты понравишься Диане. Но главное для тебя — это отношение ее мамы. Если ты ей не понравишься, то не имеет значения, придешься ли ты по душе Диане. Если миссис Барри узнает, как ужасно ты вела себя по отношению к миссис Линд и о том, что ты ходила в церковь с лютиками на шляпе, то не знаю, что она о тебе подумает. Ты должна быть вежливой и воспитанной и избегать этих своих напыщенных речей. Господи Боже, да ребенок весь дрожит!

Аня действительно дрожала. Лицо ее было бледным и напряженным.

— Ах, Марилла, вы бы тоже волновались, если бы вам предстояло встретиться с девочкой, в которой вы надеетесь найти задушевную подругу и можете не понравиться ее маме, — говорила она, поспешно хватая свою шляпу.

Они направились в Садовый Склон кратчайшим путем — через ручей и потом вверх по поросшему елями склону. Марилла постучала в дверь кухни. Им открыла миссис Барри. Это была высокая черноглазая и черноволосая женщина с очень решительным выражением лица. Поговаривали, что она очень строго воспитывает своих детей.

— Как поживаете, Марилла? — сказала она сердечно. — Заходите. Это, наверное, девочка, которую вы взяли на воспитание?

— Да, это Аня Ширли, — сказала Марилла.

— Только не Анюта, — пробормотала Аня, которая, хоть дрожащая и возбужденная, никак не могла допустить недоразумения в таком важном вопросе.

Миссис Барри не расслышала или не поняла, она просто пожала Ане руку и сказала ласково:

— Как поживаешь?

— Я здорова телом, хотя дух мой в явном смятении; спасибо, мэм, — сказала Аня серьезно и, обратясь к Марилле, добавила громким шепотом: — Ведь в этом не было никакой напыщенности, правда, Марилла?

Диана сидела на диване и читала книжку, которую сразу отложила, когда вошли гости. Это была очень хорошенькая девочка, с такими же черными, как у матери, глазами и волосами, с розовыми щечками и веселым выражением лица, которое она унаследовала от отца.

— Вот моя Диана, — сказала миссис Барри. — Диана, можешь взять Аню в сад и показать ей свои цветы. Это будет тебе полезней, чем портить глаза над книжкой… Она слишком много читает, — продолжила она, обращаясь к Марилле, когда девочки вышли из комнаты, — и я не могу ничего поделать, потому что отец поддерживает ее и поощряет. Вечно она торчит над книжкой! Я рада, что у нее появится подружка… может быть, будет побольше времени проводить на свежем воздухе.

В это время в саду, освещенном ласковыми лучами заходящего солнца, льющимися с запада через темные старые ели, стояли Аня и Диана, застенчиво разглядывая друг друга поверх клумбы великолепных тигровых лилий.

Сад Барри был настоящим густым и тенистым лесом цветов, которые в любой другой не столь торжественный и решающий момент привели бы в восторг Анино сердце. Его окружали огромные старые ивы и высокие ели, под которыми пышно разрослись тенелюбивые цветы. Аккуратнейшие дорожки, расходящиеся под прямыми углами и тщательно обложенные с обеих сторон морскими раковинами, пересекали его во всех направлениях, словно влажные красные ленты, а на клумбах было настоящее буйство красок старомодных цветов. Здесь были розовые маргаритки и огромные великолепные темно-красные пионы; благоуханные белые нарциссы и колючие шотландские розы с удивительно сладким запахом; розовые, белые и голубые водосборы и лиловые колокольчики; купы кустарниковой полыни, канареечника и мяты; пурпурные анютины глазки, желтые нарциссы и множество пахучего белого клевера с его нежными, ароматными, пушистыми цветами; алый шалфей, выстреливающий своими огненными пиками поверх белых пелларгоний. Это был сад, где хотелось задержаться даже солнечным лучам, где жужжали пчелы, а ветерки, поддавшись его очарованию, слонялись без дела, мурлыкали и шелестели.

— О, Диана, — сказала наконец Аня, сжимая руки и понизив голос почти до шепота, — как ты думаешь… о, как ты думаешь, ты можешь полюбить меня хоть чуть-чуть… настолько, чтобы стать моей задушевной подругой?

Диана засмеялась. Диана всегда смеялась, прежде чем заговорить.

— Думаю, что да, — сказала она искренне. — Я ужасно рада, что ты будешь жить в Зеленых Мезонинах. Это замечательно, что теперь есть с кем поиграть. Здесь по соседству нет никакой девочки, с которой можно бы было поиграть, а моя сестра слишком маленькая.

— Ты поклянешься быть моей подругой навеки? — горячо спросила Аня.

Диана, казалось, была возмущена.

— Это ужасно нехорошо — клясться, — сказала она укоризненно.

— Нет-нет, моя клятва не такая! Есть два вида клятв, понимаешь!

— Я слышала только об одном, — сказала Диана с сомнением.

— Нет, есть совсем другой. В нем нет ничего нехорошего. Просто торжественное обещание.

— Ну, тогда другое дело, — согласилась Диана с облегчением. — А как ты это делаешь?

— Мы должны взяться за руки… вот так, — сказала Аня серьезно. — Правда, это нужно сделать над бегущей водой, но мы можем вообразить, что эта дорожка и есть бегущая вода… Я скажу клятву первая. Я торжественно клянусь быть верной моей задушевной подруге Диане Барри, пока солнце и луна существуют. Теперь ты скажи, только вставь мое имя.

Диана повторила «клятву», рассмеявшись в ее начале и конце. Потом она сказала:

— Ты странная девочка, Аня. Я уже слышала, что ты странная. Но мне кажется, что я буду тебя очень любить.

Когда Марилла и Аня отправились домой, Диана проводила их до самого мостика через ручей. Девочки шли обнявшись. У ручья они расстались, несколько раз пообещав друг другу провести вместе завтрашний день.

— Ну как, нашла ты в Диане родственную душу? — спросила Марилла, когда они уже шли через свой сад.

— О да! — вздохнула Аня блаженно, не замечая насмешки в словах Мариллы. — О, Марилла, в эту минуту я — самая счастливая девочка на острове Принца Эдуарда. И уверяю, я прочитаю сегодня молитву с огромным удовольствием. Завтра мы с Дианой собираемся построить домик для игры в березовой роще мистера Уильяма Белла. Можно мне взять разбитую фарфоровую чашку, которая лежит в сарае? У Дианы день рождения в феврале, а у меня в марте. Вам не кажется, что это очень необычное стечение обстоятельств? Диана даст мне почитать книжку. Она говорит, что книжка просто замечательная и ужасно захватывающая. Она мне покажет место в лесу, где растут маленькие лилии. Вам не кажется, что у Дианы очень выразительные глаза? Я хотела бы, чтобы у меня были выразительные глаза. Диана научит меня песенке "Нелли в орешнике" и даст мне картинку, чтобы повесить в моей комнате. Это совершенно прелестная картинка, — говорит Диана, — прекрасная дама в голубом шелковом платье. Ей дал эту картинку торговец швейными машинами. Жаль, что у меня нет ничего, чтобы подарить Диане. Я на дюйм выше, чем Диана, но она гораздо толще. Она говорит, что хотела бы быть худой, потому что это гораздо изящнее, но я боюсь, она так сказала, только чтобы меня утешить. А еще мы собираемся пойти к морю собирать ракушки. Мы договорились, что назовем источник возле бревенчатого мостика Ключом Дриад. Правда, изысканно? Я однажды читала рассказ об источнике, который так назывался. Мне кажется, дриада — это что-то вроде взрослой феи.