Марио Льоса - Вожаки

А Куэльяр — и потом? чуть слышно — потом? А ребята — что значит "потом"? Ну да, потом, когда они станут взрослыми, когда надо жениться, ну как тебе, Лало, и тебе, Чижик, и тебе, Маньуко? А Лало — здрасьте, нашел о чем сейчас думать, да и вообще все это ерунда. Придет время, ты от нее отделаешься, найдешь к чему прицепиться, и — разбежались… А Куэльяр, нехотя, пряча смущение, — это ему совсем не надо, потому что она… Тересита нравится ему очень, ну очень. И чуть погодя, позади уже десять "хрусталей" ребята, вы — молотки, я за нее возьмусь, похожу сколько надо, а потом привет, брошу!

Но шла неделя за неделей — и ничего. Ну когда же, Фитюлька? А он завтра. И завтра небось не решишься? Завтра, клянусь. Таким затравленным, убитым мы его не видели никогда, ни раньше, ни потом. А девчонки наши, стервозы, пели ему вслед модное болеро: "Быть может, я скажу, быть может никогда!"

Вот тут и началось у Куэльяра что-то вроде припадков. Ни с того ни с сего возьмет и бросит кий на пол (чего тянешь, шустрик?). Ни с того ни с сего начнет бить в бильярдной бутылки, швыряться окурками, задирать всех подряд. А потом вдруг в слезы — вот завтра, клянусь матерью, скажу ей все или подохну. А то возьмет и убежит из кино ("дни уходят, ты горюешь понапрасну…") и несется затем, как безумный, по улице Ларко, а мы — за ним. Отстаньте, мне хочется побыть одному. Ребята — да ты что, Фитюлька, нечего робеть, уже время, решись, "быть может, я скажу, быть может никогда"…

А то засядет в "Часки" и набирается до чертиков. Как я себе противен, Лалик, как мне тяжело, Чиж, убить бы кого, что ли! Мы его чуть не волоком доставляли домой. Ну решись, Фитюль, решись наконец! А наши девочки, вот заразы, житья ему не давали: "и той, что всех дороже, смелее, ну ты что же!" Плохо, говорили мы, пропадет он, пьянью станет, забулдыгой, бандитом…

Так прошла зима, настало другое лето, и вместе с солнышком, с теплыми днями в Мирафлоресе появился Качито Арнилья. Он учился на архитектурном факультете, водил собственный "понтиак" и отлично плавал. Этот Качито сразу причалил к нашей компании. Мы поначалу — в штыки, и девочки — тоже, что тебе надо, кто тебя звал-то? Но Тересита за него горой — перестаньте! — блузочка беленькая, — нечего приставать к нему! — юбочка в складочку, — пусть сядет со мной, я его пригласила, — матросская шапочка, blue jeans.

И ребята — старик, ты что — ослеп? А Куэльяр — нет, он все видит. И они — дурак, Качито за ней мажет, он ее уведет, будешь спать — тебе крышка! А Куэльяр — подумаешь, пусть уводит! Разве его это не трогает? А Куэльяр чего ему, сс-ообственно, пп-еереживать? — Разве он ее не любит? — А Куэльяр — зз-а чч-то ее, сс-сс-обственно, любить?

Качито "сделал" Тереситу в конце января, [60] …в конце января — то есть в разгар южноамериканского лета. и она стала его постоянной девушкой. Бедный Фитюлька, говорили мы, надо же, как все вышло! И только из-за нее, из-за этой гребаной вертушки, из-за этой фифы бессовестной. Ну и подложила ему подлянку! Но девочки в ее защиту: правильно сделала, он сам виноват. И Чабука — до каких пор ей терпеть? И Японочка — это с его стороны подло, она не виновата. Сколько времени извела на него, ужас! Все сроки вышли. И Пуси — Качито, он очень симпатичный! И Фина — очень интересный и вообще хороший, все при нем! А Чабука — ваш Куэльяр — тряпка. И тут Японочка — рохля, не мужчина!

Вот тогда Фитюля Куэльяр снова взялся за старое. Ну и ну, говорил Лало, значит, правда, что он полез в волны на Святой неделе? И Чижик — волны? волняги метров в пять, а то и все десять! И Большой — грохот, такого не бывало, все раздевалки залило. А Чабука — даже набережную так окатывало, что все машины мокрые… В море никого, кроме Фитюльки!

Небось хотел покрасоваться, доказать свое этой Тере Аррарте? Конечно! Назло делал, чтобы досадить ее милому? Ну да, мол, смотри, что я могу, а у тебя кишка слаба, зря хвастаешься, что настоящий пловец! Стоит, мол, и ежится не хуже девок да этой мелкоты. Смотри, Тере, какого парня ты потеряла!

И почему это на Святую неделю море всегда бушует? — говорила Фина. А Японочка — оно злится на евреев, которые распяли Христа. И Большой — разве его евреи убили, он всегда считал, что римляне! Вот дурачок!

Мы сидели на парапете, — Фина — девочки в купальниках, — Большой, свесив ноги, — Маньуко, — и нас обдавало брызгами, — Японочка, — от волн, которые опрокидывались у самого берега, — Чабука, — вода была страшно холодная — Пуси, — и грязная, черная, — Чижик, — а пена бурая, — Тересита с травой, водорослями и всякой дрянью — и Качито Арнилья.

И вдруг, т-сс, посмотрите, вон наш Куэльяр прикатил. Ну что, Тересита, подойдет или прикинется, что не заметил? Куэльяр поставил свой "форд" напротив джаз-клуба, спустился на пляж, вошел в раздевалку "Ласточек" и вышел оттуда в плавках. Новенькие, — заметил Чижик, — желтые, по-моему, американские, а Большой — разыграл как по нотам, лишь бы на него внимание обратили. Обмотал шею полотенцем и очки от солнца самые модерновые, видел бы ты, Лало! Куэльяр оглянулся с усмешкой на оробевших купальщиков, которые вжались в парапет, глянул на эти грозные волны, что взбучивали весь песок, и, махнув нам рукой, двинулся в нашу сторону. Привет, Куэльяр! Видал, что творится? Привет, привет, в глазах вопрос: о чем вы? Сейчас лучше сходить в бассейн яхт-клуба, правда, Куэльяр? А почему, собственно? Взгляд недоуменный, мол, не понимаю, а потом насмешливый, догадался — из-за этих волн, что ли? Да бросьте, нашли предлог! Что это с вами? (Ха-ха, строит из себя супер-пупера, а у самого поджилки трясутся, — смеялась Пуси.) Море сегодня — лучше не придумать. И Тересита хлоп глазками — он это серьезно? Еще бы, на таких волнах кататься и кататься! А он не шутит? — ручки, ротик. И Качито — неужели он рискнет съехать с такой волны? Конечно, может, плашмя, а может, и матрасик прихватит, не верите? зря смеетесь! или от страха? А Тересита — неужели ему ни капельки не страшно? Нет… Значит, он пойдет купаться? — ахи-охи. Само собой!

Они видели, как он снял с шеи полотенце, как взглянул на Тереситу Аррарте (Она хоть покраснела, смутилась? — спрашивал потом Лало. И Большой очень ей нужно краснеть. А Качито? — Да тот сразу слинял), как сбежал по ступенькам набережной и, сделав сальто, прыгнул в воду. В один миг Куэльяр проскочил первые десять метров и очутился в кипящем водовороте пены. Он подныривал под катившиеся навстречу волны, выбирался на поверхность, снова нырял и снова плыл вперед. На кого он похож? На рыбу, на дельфина? Да где же он? Вон, вон там, — ручки, вскрики, ахи, — да не там, а там! Мы видели, как Фитюлька уплывал все дальше и дальше от берега, превращаясь в еле заметное пятнышко, и как наконец добрался туда, где громоздились высоченные водяные холмы.