Дзюнъитиро Танидзаки - ЛЮБОВЬ ГЛУПЦА

Лучше всего, говорил я себе, воспитать девочку вроде Наоми и, когда она подрастет, жениться на ней, если она понравится. Я не хотел брать в жены образованную или богатую девушку, нет! Превратить девочку в своего друга, день и ночь следить за тем, как она растет, развивается, — это неоценимая радость, по-особому интересная. Мне не хотелось вести скучную семейную жизнь. А с Наоми мы жили бы беззаботно и вольно, вели бы, что называется, simple life…

В современной японской семье непременно должен быть комод, очаг, подушки для сидения — все на своих определенных местах. Обязанности мужа, жены и служанки точно разграничены, нужно поддерживать дружбу с родными и соседями. Это требует лишних расходов, все это сложно, безрадостно, и молодого «сэлэримена» ждут ненужные хлопоты. С этой точки зрения, я считал, что мои планы — своего рода выход из положения.

Обо всем этом я сказал Наоми месяца через два после нашего знакомства. Желая ближе узнать ее, я проводил каждый свободный час в кафе «Алмаз». Наоми очень любила кино, и по выходным дням я водил ее в парк глядеть кинофильмы. На обратном пути мы заходили в европейский или японский ресторан.

Наоми всегда предпочитала молчать и никогда не проявляла ни радости, ни недовольства. Тем не менее, когда я приглашал ее куда-нибудь, она никогда не отказывалась. «Да, хорошо…» — просто отвечала она и охотно ходила со мной повсюду.

Что она думала обо мне, почему ходила со мной — этого я не знал, она была еще совсем ребенком, ее глаза доверчиво глядели на мужчин. Мне казалось, что я был для нее просто «дяденькой», который водил ее в любимое кино и угощал вкусными кушаньями. Я, в свою очередь, в то время не хотел стать для нее кем-нибудь больше, чем добрым, любящим «дядей». Когда я вспоминаю те дни, нежные, как сон, мне чудится, что мы жили тогда как в сказке. О, если бы можно было повторить это сладостное время!..

— Тебе хорошо видно, Наоми? — часто спрашивал я, когда зал бывал переполнен и нам приходилось стоять.

— Ничего не видно, — отвечала Наоми, изо всех сил пытаясь приподняться на цыпочках и смотреть поверх голов.

— Ты ничего не увидишь. Сядь на перила и держись за мое плечо. — Я поднимал ее и сажал на высокий барьер. Она садилась, ноги висели в воздухе, и, уцепившись одной рукой за мое плечо, впивалась глазами в экран. «Интересно?» — спрашивал я, и она отвечала: «Интересно!» Но никогда не восхищалась так, чтобы всплеснуть руками или прыгать от радости. Она молча смотрела на экран, и только по лицу ее, по широко открытым глазам можно было понять, что она любит кино.

Когда я спрашивал: «Ты не голодна, Наоми-тян?», она часто коротко отвечала: «Нет!», но если бывала голодна, без стеснения отвечала, что хочет есть, и откровенно говорила, что именно — европейское или японское блюдо.

Наоми-тян, ты похожа на Мэри Пикфорд! — сказал я, когда мы сидели в европейском ресторане после кино, где смотрели фильм с участием этой актрисы.

— Да? — Казалось, Наоми вовсе не обрадовалась, а только удивилась моим неожиданным словам.

— А ты как думаешь?

— Не знаю, но все говорят, что я похожа на полукровку, — серьезно ответила она.

— Охотно верю… Во-первых, имя у тебя необыкновенное. Наоми — звучит элегантно… Кто это дал тебе такое имя?

— Не знаю.

— Отец или мать?

— Кто их знает…

— Чем занимается твой отец?

— Он уже умер.

— А мать?

— Она жива.

— А братья или сестры у тебя есть?

— Есть… И старший брат, и сестры — старшая и младшая.

Я и потом расспрашивал ее о семье, но она всегда хмурилась, когда речь заходила о ее родственниках, и старалась замять этот разговор.

Мы часто уславливались встретиться в парке на скамейке или у храма Каннон. [3] Храм Каннон — храм, посвященный богине Каннон, буддийскому божеству (санскр. Авалокитешвара), олицетворяющему милосердие, доброту. Богиня Каннон — заступница всех обиженных и несчастных. Наоми никогда не опаздывала, являлась точно в назначенное время. Однажды я задержался и решил, что она уже ушла, но все-таки решил пойти посмотреть. Наоми ждала меня. Увидев меня, она пошла мне навстречу.

— Прости меня, Наоми-тян! Тебе долго пришлось ждать?

— Долго, — промолвила она.

Но в ее ответе я не чувствовал недовольства.

Как-то раз она обещала ждать меня на скамейке. Внезапно полил дождь. У пруда под навесом маленького храма, посвященного какому-то божеству, Наоми ждала меня, как всегда. Я был ужасно тронут.

Ее платья были сшиты из старых тканей. По-видимому, они перешли к ней от старшей сестры. Наоми носила оби из муслина, причесывалась просто и мало пудрилась. Заплатанные белые носки плотно облегали ее маленькие ноги. Когда я ее спрашивал, отчего она причесывается только по-японски, Наоми неизменно отвечала:

— Дома так велят…

«Час уже поздний, я провожу тебя», — часто говорил я, но она отвечала: «Не нужно, тут уже близко, одна дойду…» — и, отрывисто бросив на углу Ханаясики: «До свиданья», — сворачивала на улицу Сэндзоку и пускалась бежать.

Да, конечно, ни к чему во всех деталях описывать то время, хочу только рассказать об одном разговоре с Наоми.

Произошло это в теплый дождливый вечер в апреле. В кафе было тихо и безлюдно. Я долго сидел за столиком и медленно тянул коктейль. Можно подумать, что я заправский пьяница, но на самом деле я трезвенник и просто для того, чтобы выиграть время, заказал слабый коктейль, какой пьют женщины, и медленно цедил его. Когда Наоми принесла мне еду, я, слегка захмелев, сказал:

— Наоми-тян, ну-ка, присядь ко мне.

— А что? — Она послушно села рядом. Я вынул папиросу, и она тотчас же поднесла мне зажженную спичку.

— Давай поболтаем. Сегодня ты, похоже, не очень занята?…

— Да, редкий случай.

— Обычно у тебя много работы?

— Очень. С утра до вечера. Даже книгу почитать времени нет.

— Вот как? А ты любишь читать?

— Люблю.

— Что же ты читаешь?

— Разные журналы… Я все читаю.

— Это похвально, но если ты так любишь читать, хорошо бы поступить в школу.

Я сказал это с умыслом и пристально взглянул на Наоми, но она холодно и сосредоточенно смотрела куда-то в угол — уж не рассердилась ли? Выражение лица у нее было явно печальное.

— Послушай, Наоми-тян, ты в самом деле хочешь учиться? Я мог бы тебе в этом помочь.

Она молчала.

— Отвечай же, Наоми-тян! Не надо молчать, скажи что-нибудь. Чему бы ты хотела учиться?

— Я хочу учить английский язык.

— Гм, вот как?… Английский язык?… И больше ничего?

— И музыкой хотела бы заниматься.

— Я буду платить за твое ученье. Хочешь?

— Так ведь в школу поступать уже поздно. Мне уже пятнадцать.

— Почему поздно? Впрочем, если тебя интересует только английский язык и музыка, ты права, в школу ходить не стоит. Лучше брать частные уроки. Значит, ты серьезно хочешь учиться?