Агата Кристи - Пропавшая весной

– А теперь, моя дорогая, несколько слов для тебя лично. Не ленись думать, Джоанна! Не принимай вещи такими, как они выглядят на первый взгляд, потому что это самый легкий путь, который может доставить тебе сильную боль. Жить – это значит считаться с обстоятельствами, а не истолковывать их благоприятным для себя образом. И никогда не будь самодовольной!

– Хорошо, мисс Гилби.

– Потому что, между нами говоря, за тобой замечается этот маленький недостаток. Ты согласна, Джоанна? Больше думай о других, моя дорогая, и поменьше – о себе. И всегда будь готова принять на себя ответственность.

И наконец – словно кульминация всей оркестровой сонаты:

– Жизнь, Джоанна, должна быть непрерывным развитием, восхождением по каменным ступеням нашего мертвого эгоизма к высшим ценностям. Да, тебе придется претерпеть боль и страдания. Но их не избегнет никто. Даже наш Господь не избежал страданий бренной жизни. Как он познал муки Гефсимана, так и ты должна познать их. И если, ты не испытаешь этих мук, значит твоя жизненная дорога пролегла в стороне от праведного пути. Вспомни об этом, когда к тебе придет час сомнений и тяжкого труда. Помни, моя дорогая, что я всегда буду рада получить весточку от своих девочек, моих учениц. Я всегда готова помочь им советом, если меня попросят. Благослови тебя Господь, дорогая моя.

И как последнее благословение мисс Гилби запечатлела на лбу Джоанны легкий поцелуй, в котором больше было поощрения к будущей славе, нежели простого человеческого чувства.

После этого Джоанне, смущенной и растерянной, позволили удалиться.

Вернувшись в общежитие, Джоанна застала, там Бланш Хаггард. На носу у нее, на самом кончике, криво сидели очки, делая ее очень похожей на директрису мисс Гилби. Под просторную спортивную майку девушка затолкала толстую подушку и, стоя на тумбочке, звучным голосом вещала всей покатывающейся со смеху, восхищенной ученической публике.

– «Вы выходите из нашего счастливого школьного мира, – гнусавила зловредная девчонка, – в большой мир, полный опасностей и соблазнов. Скоро жизнь откроется перед вами со всеми своими проблемами и ответственностью…»

Джоанна смешалась с толпой девочек и во все глаза смотрела на вошедшую в раж Бланш. Восторженная публика хохотала и хлопала в ладоши.

– «А тебе, Бланш Хаггард, я скажу только одно, Дисциплина, дисциплина и еще раз дисциплина. Учись сдерживать свои эмоции, упражняйся в самоконтроле. Твое чересчур пылкое сердце может осложнить тебе жизнь. Лишь посредством самой строгой дисциплины ты сможешь достичь высот. У тебя большие способности, моя дорогая. Но пользуйся ими осмотрительно. У тебя много и недостатков, Бланш. Очень много недостатков. Но все эти недостатки происходят от твоей щедрой натуры, их можно исправить».

Публика вновь восторженно захлопала, восхищенная артистизмом Бланш, которая весьма похоже пародировала их директрису.

– «Жизнь, моя дорогая, это… – Тут голос Бланш поднялся до высокого фальцета, – Жизнь – это непрерывное развитие, восхождение по каменным ступеням нашего мертвого эгоизма к высшим ценностям». Это она украла у Вордсворта! «Чаще вспоминай свою школу, пиши нам и помни, что тетушка Гилби в свое время может дать тебе совет, если приложишь оплаченный конверт с твоим адресом!»

Бланш умолкла, ожидая аплодисментов. Но к ее изумлению ни аплодисментов, ни смеха она не услышала. Все замерли, словно каменные изваяния. Головы присутствующих были обращены в другую сторону где в распахнутых дверях величественно стояла сама мисс Гилби.

Наступила гробовая тишина. Наконец спокойный голос директрисы нарушил всеобщее молчание.

– Если ты, Бланш, намерена сделать театральную карьеру, то я могу порекомендовать тебе несколько превосходных школ драматического искусства, где могут как следует поставить голос и научить ораторскому искусству. У тебя, кажется, и в самом деле есть артистический талант. Будь добра, вынь подушку из-за пазухи и положи на место.

После чего директриса важно осмотрела всю остолбеневшую публику и величественно удалилась.

– Вот так так! – растерянно пробормотала Бланш, но тут же взяла себя в руки. – Вот старая мегера! Умеет все-таки поставить себя и дать по носу!

Да, подумала Джоанна, мисс Гилби – значительная личность. Впоследствии она уволилась из «Святой Анны», как раз после того, как Эверил проучилась там первый семестр. Личность новой директрисы, к сожалению, не была столь значительна, и школа начала понемногу клониться к своему закату.

Бланш права, мисс Гилби была мегерой. Но она умела себя поставить! И в отношении Бланш она оказалась абсолютно права, теперь Джоанна понимала это очень отчетливо. Дисциплина – вот что нужно было прежде всего Бланш. Природная щедрость? Пожалуй. Но самоконтроля ей все-таки очень не хватало. Да, Бланш была щедрой. Денежки, которые ей послала Джоанна, Бланш потратила не на себя. На эти деньги она купила письменный стол для Тома Холидея. Письменный стол, оказывается, был самой нужной вещью для Бланш. Добрая душа, Бланш! И все-таки она оставила своих детей и сбежала самым бессердечным образом, бросив двух крошек, которых сама же произвела на свет.

Это очень хорошо доказывает, думала Джоанна, что в жизни встречаются люди, у которых совсем отсутствует материнский инстинкт. Дети в семье должны стоять на первом месте, считала Джоанна. И она, и Родни всегда были такого мнения. Родни действительно был самым заботливым отцом, если, разумеется, его заботу направлять правильным образам. Например, однажды она сказала ему, что в его кабинете, самой солнечной и просторной комнате, надо устроить детскую. Родни тут же уступил, не сказав против ни слова, и перебрался со своими шкафами, книгами и папками в самую маленькую, полутемную комнатку с окнами, выходящими на задний двор. Конечно, у Родни для работы условия стали гораздо хуже, зато дети теперь целый день видели солнце.

Они с Родни были весьма рассудительными родителями. Потому и дети у них всегда содержались в полном порядке, особенно когда они были еще совсем маленькими. Они были такими милыми, такими забавными крошками! Они выглядели гораздо приличнее мальчиков Шерстон, например. Миссис Шерстон, наверное, никогда не задавалась таким вопросом, как выглядят ее дети. Да она сама готова была потакать их шалостям и баловству, участвуя в играх сыновей, словно их ровесница. Джоанна однажды видела, как она, вся в грязи, кралась по земле, изображая из себя краснокожего индейца, и вдруг вскочила и, завопив диким голосом, бросилась в атаку, а дети, кинулись на нее, словно сумасшедшие, и началась такая свалка, что Джоанна едва не лишилась чувств! А однажды – это Джоанна тоже видела собственными глазами – миссис Шерстон изображала из себя морского льва в цирке, пытаясь удержать в равновесии большой мяч на собственном носу. И все это при детях!