Чарльз Диккенс - Домби и сын

Съ нѣкотораго времени, капитанъ, какъ дѣловой человѣкъ, велъ аккуратный дневникъ, наполненный разными остроумными наблюденіями относительно состоянія погоды и направленія каретъ и другихъ экипажей. На одной страницѣ четкимъ почеркомъ было записано, что по утру въ такой-то день и въ такомъ-то кварталѣ дулъ сильный западный вѣтеръ, a къ вечеру въ томъ же кварталѣ началъ бушевать пронзительный восточный вѣтеръ. На другой страницѣ такимъ же почеркомъ было приведено въ извѣстность слѣдующее обстоятельство: "Сегодня, въ одиннадцать часовъ утра, была y меня, нижеподписавшагося капитана Куттля, перекличка съ тремя праздношатающимися молодыми людьми, которые, войдя въ магазинъ, изъявили очевидное намѣреніе купить очки, и однако-жъ не купили, a дали обѣщаніе явиться сюда для этой же цѣли въ другой разъ. Изъ этого же слѣдуетъ, что торговыя дѣла начинаютъ принимать хорошій оборотъ. Вѣтеръ дуетъ благопріятный — H_о_р_д_ъ-В_е_с_т_ъ. Къ вечеру должно ожидать перемѣны".

Главнѣйшимъ затрудненіемъ для капитана былъ м-ръ Тутсъ, который заходилъ къ нему очень часто и не говоря по обыкновенію ни одного слова, усаживался въ маленькой гостиной и ухмылялся безъ перерыва полчаса и даже больше. По-видимому, м-ръ Тутсъ получилъ нравственное убѣжденіе, что въ цѣломъ Лондонѣ нѣтъ мѣста, болѣе удобнаго и приличнаго для такого увеселительнаго занятія. Капитанъ, вразумленный теперь бѣдственнымъ опытомъ, никакъ не могъ рѣшить, былъ ли м-ръ Тутсъ прекраснѣйшимъ и любезнѣйшимъ молодымъ человѣкомъ, или, напротивъ, отъявленнымъ, продувнымъ лицемѣромъ. Его частые разговоры о миссъ Домби казались въ настоящемъ случаѣ очень подозрительными; однако же, капитанъ рѣшился до нѣкотораго времени не высказывать своихъ подозрѣній и вообще велъ себя очень осторожно, поглядывая на своего гостя съ необыкновенною проницательностью и лукавствомъ.

— Капитанъ Гильсъ, — говаривалъ по обыкновенію м-ръ Тутсъ, — что же вы скажете насчетъ моего предложенія? буду ли я когда-нибудь удостоенъ вашего знакомства?

— A вотъ что я вамъ скажу на этотъ счетъ, молодой человѣкъ, — отвѣчалъ по обыкновенію капитанъ, принявшій свои мѣры въ настоящемъ образѣ дѣйствованія — объ этомъ надобно подумать, да и подумать.

— Капитанъ Гильсъ, это очень любезно съ вашей стороны, — возражалъ м-ръ Тутсъ, — я обязанъ вамъ, какъ нельзя больше. Увѣряю васъ честью, капитанъ Гильсъ, ваше знакомство будетъ, что называется, для меня величайшимъ благодѣяніемъ и даже одолженіемъ. Ей-Богу, капитанъ Гильсъ!

— Постой, постой дружище, — продолжалъ капитанъ благосклоннымъ тономъ — я вѣдь еще не знаю тебя; такъ или нѣтъ?

— Именно такъ, м-ръ Гильсъ… да только вы никогда не узнаете меня, капитанъ, если не будете искать моего знакомства.

Пораженный оргинальностью этого замѣчанія, капитанъ нѣсколько времени безмолвно созерцалъ особу м-ра Тутса.

— Хорошо сказано, мой другъ, и совершенно справедливо, — замѣтилъ, наконецъ, капитанъ, утвердительно кивая головою. — Теперь вотъ въ чемъ штука: вы уже давно сообщили мнѣ нѣкоторыя наблюденія, и, если я васъ хорошо понимаю, то оказывается, что вы питаете чувство удивленія къ одной изъ прелестныхъ дѣвушекъ?

— Капитанъ Гильсъ, — отвѣчалъ м-ръ Тутсъ, дѣлая отчаянные жесты рукою, въ которой держалъ шляпу, — дѣло идетъ здѣсь не объ удивленіи. Увѣряю васъ честью, вы вовсе не понимаете моихъ чувствъ. Если бы я могъ окрасить себѣ рожу черной краской и сдѣлаться рабомъ миссъ Домби, о, я счелъ бы себя самымъ счастливымъ… да что тутъ толковать, если бы я могъ переселиться въ кожу собаки миссъ Домби, я… я… увѣряю васъ честью, м-ръ Гильсъ, я бы не усталъ всю жизнь вилять передъ ней своимъ хвостомъ. Ей-Богу, капитанъ!

М-ръ Тутсъ произнесъ послѣднія слова съ заплаканными глазами и съ неописуемымъ волненіемъ прижалъ шляпу къ своему сердцу.

— Послушай, дружище, — возразилъ капитанъ, проникнутый глубокимъ сочувствіемъ, — если ты не шутишь…

— Капитанъ Гильсъ, — закричалъ м-ръ Тутсъ, — я въ такомъ состояніи духа и такъ далекъ отъ всякихъ шутокъ, что если бы мнѣ можно было дать клятву на раскаленномъ свинцѣ, или если бы мнѣ приказали залить свое горло растопленнымъ сургучемъ, увѣряю васъ, м-ръ Гильсъ, я бы изуродовалъ себя съ величайшимъ наслажденіемъ.

И съ этими словами м-ръ Тутсъ поспѣшно озирался вокругъ комнаты, какъ-будто пріискивалъ новыя мучительныя средства для выполненія лютыхъ своихъ намѣреній. Капитанъ сильнымъ движеніемъ руки нахлобучилъ свою шляпу, выступилъ впередъ къ Тутсу, дернулъ его за фалды фрака и, устремивъ на него проницательный взоръ, обратился къ нему съ такими словами:

— Если ты не шутишь, пріятель, то ясно, ты сдѣлался предметомъ состраданія, a состраданіе есть драгоцѣннѣйшій перлъ въ царственномъ вѣнцѣ Британіи, какъ это изложенно въ нашей національной пѣснѣ "Rule Britannia", которую знаетъ и поетъ въ честь Англіи весь образованный міръ. Держись крѣпче, мой другъ! Дано здѣсь отъ тебя предложеніе, которое озадачиваетъ меня. A почему? A потому, что я плыву по этимъ водамъ одинъ, и нѣтъ для меня товарища въ этомъ океанѣ, и никто даже не можетъ быть моимъ товарищемъ. Держись крѣпче! Ты началъ первый салютовать меня именемъ прекрасной молодой леди, — хорошо! Если ты и я хотимъ продолжать наше знакомство, то имя этой леди никогда не должно быть произносимо между нами. Я не знаю, какой вредъ могли бы мы нанести свободнымъ произнесеніемъ этого имени, только… словомь сказать, языкъ мой съ этой минуты остается на привязи. Хорошо ли ты понялъ меня, дружище?

— Хорошо, капитанъ Гильсъ, только вы извините меня, если я не всегда буду вамъ покоренъ. Клянусь честью, м-ръ Куттль, мнѣ было бы очень трудно никогда не говорить о миссъ Домби. Это запрещеніе ляжетъ тяжелымъ бременемъ на мою душу, и мнѣ всегда будетъ казаться, что меня дубиной бьютъ по головѣ.

Съ этими словами м-ръ Тутсъ патетически схватился за голову обѣими руками, какъ будто уже начиналъ чувствовать энергическіе удары.

— Въ такомъ случаѣ, мой милый, — сказалъ каиитанъ, — вотъ тебѣ мое неизмѣнное условіе. Если ты не сумѣешь держать языка на привязи, то отваливай одинъ на широкую дорогу, и — желаю тебѣ счастливаго пути!

— Капитанъ Гильсъ, — бормоталъ Тутсъ, — не знаю почему, только когда я пришелъ сюда первый разъ, мнѣ показалось, будто въ вашемъ присутствіи я могу гораздо свободнѣе разговаривать о миссъ Домби, чѣмъ во всякомъ другомъ мѣстѣ. Поэтому, капитанъ Гильсъ, если вы доставите мнѣ удовольствіе вашего знакомства, я почту себя счастливымъ принять безъ всякихъ ограниченій всѣ ваши условія. Я желаю быть честнымъ человѣкомъ, капитанъ Гильсъ, и слѣдовательно я принужденъ сказать, что мнѣ невозможно не думать о миссъ Домби. Ужъ вы меня извините, a я, какъ честный человѣкъ, повторяю еще разъ, что мнѣ въ вашемъ присутствіи никакъ нельзя не думать о миссъ Домби.