Чарльз Диккенс - Домби и сын

— Такъ это, конечно, — возразилъ Каркеръ, — я имѣлъ несчастіе заслужить гнѣвъ м-съ Домби. Она вамъ ничего не говорила объ этомъ?

— Мало ли, что она говорила и можетъ наговорить впередъ! — отвѣчалъ м-ръ Домби съ величественнымъ спокойствіемъ и холодностью, — я не чувствую никакого желанія припоминать или повторять мнѣнія, несогласныя съ моимъ собственнымъ образомъ мыслей. Незадолго передъ этимъ, какъ вамь извѣстно, я старался ознакомить м-съ Домби съ извѣстными случаями домашней подчиненности, которые прямо касаются до нея. Мнѣ не удалось убѣдить м-съ Домби, что она во всѣхъ этихъ отношеніяхъ должна перемѣнить свое поведеніе для ея же спокойствія и благополучія, неразрывно соединеннаго съ моимъ собственнымъ достоинствомъ; поэтому я тогда же далъ замѣтить м-съ Домби, что дальнѣйшіе свои виды и предположенія на ея счетъ я объясню ей черезъ моего повѣреннаго, то есть черезъ васъ, Каркеръ, котораго въ этомъ дѣлѣ я хочу считать своей правой рукой.

— Теперь, Каркеръ, — продолжалъ м-ръ Домби, — я не считаю нужнымъ откладывать своего намѣренія. Пусть безъ всякаго замедленія устроится дѣло такъ, какъ я этого хочу. Со мною шутить никто не долженъ. Пусть немедленно узнаетъ м-съ Домби, что моя воля для нея законъ, и что я не привыкъ ни по какому поводу дѣлать исключенія изъ общаго правила моей жизни. На васъ, Каркеръ, возлагаю это порученіе и, надѣюсь, послѣ всего, что вамъ сказано, вы не будете отговариваться истиннымъ или мнимымъ гнѣвомъ м-съ Домби. Здѣсь, какъ и въ другихъ случаяхъ, ваша обязанность исполнить мою волю во всей точности.

— Приказывайте, — сказалъ Каркеръ, — и я повинуюсь.

— Да, я знаю, что мнѣ стоитъ только приказать, и потому я приступаю къ дѣлу. М-съ Домби, нѣтъ сомнѣнія, принадлежитъ къ разряду женщинъ съ высокими талантами, и она даже вполнѣ…

— Оправдываетъ вашъ выборъ, — подхватилъ улыбающійся Каркеръ.

— Да, если вамъ угодно употребить такой образъ выраженія, но я не понимаю, почему она не надлежащимъ образомъ цѣнитъ титулъ, которымъ ее удостоили. Есть въ м-съ Домби духъ сопротивленія, начало противорѣчія, которое должно быть ослаблено, потрясено, вырваио съ корнемъ, уничтожено. М-съ Домби, по-видимому, не хочетъ понять, что всякая мысль о противорѣчіи мнѣ чудовищна и нелѣпа.

— О, мы это отлично понимаемъ! — возразилъ Каркеръ, улыбаясь наилюбезнѣйшимъ образомъ.

— Конечно, вы понимаете. Надѣюсь. Впрочемъ, хотя поведеніе м-съ Домби, къ великому изумленію, осталось неизмѣннымъ послѣ моего объясненія, однако, отдавая ей справедливость, я долженъ сказать, что мой выговоръ произвелъ на нее могущественное впечатлѣніе. И немудрено: я выразилъ свое неудовольствіе прямо, рѣшительно и съ такою строгостью, которая исключала всякую возможность сопротивленія.

Послѣднія слова Домби произнесъ съ необычайнымъ эффектомъ.

— Поэтому, Каркеръ, — продолжалъ онъ, — вы примете на себя трудъ объявить м-съ Домби отъ моего имени, что я рекомендую ея вниманію нашъ первый разговоръ, и крайне удивляюсь, отчего до сихъ поръ онъ не возымѣлъ ожидаемаго дѣйствія; что моя непремѣнная воля — измѣнить и установить ея поведеніе сообразно правиламъ, подробно изложеннымъ и объясненнымъ въ этомъ разговорѣ; что я недоволенъ ея поведеніемъ; что я въ высокой степени негодую на ея поведеніе, и что, наконецъ, я буду поставленъ въ непріятную необходимость объявить ей черезъ васъ болѣе строгія и рѣшительныя опредѣленія, если она не обратится къ своему долгу и не будетъ во всемъ поступать сообразно моимъ желаніямъ, точно такъ же, какъ первая м-съ Домби, или какъ поступала бы всякая другая женщина на ея мѣстѣ.

— Первая м-съ Домби жила очень счастливо! — сказалъ м-ръ Каркеръ, испустивъ глубокій вздохъ.

— Первая м-съ Домби была разсудительна и отличалась правильнымъ образомъ мыслей, — сказалъ м-ръ Домби, проникнутый джентльменской терпимостью къ покойницѣ.

— Какъ вы думаете, миссъ Домби похожа на свою мать? — спросилъ Каркеръ.

Въ одно мгновеніе измѣнилась вся физіономія м-ра Домби. Повѣренный агентъ вперилъ въ него свои глаза.

— Я имѣлъ неосторожность коснуться самой чувствительной струны вашего сердца, — сказалъ Каркеръ сокрушеннымъ тономъ раскаянія, который, какъ нельзя болѣе противорѣчилъ выраженію его орлинаго взора. — О, простите меня, сэръ! Въ жару усердія къ вашимъ выгодамъ я совсѣмъ забываю фамильныя отношенія. О, ради Бога, простите меня!

— Каркеръ, — началъ м-ръ Домби торопливымъ и значительно измѣненнымъ тономъ. Его губы поблѣднѣли и потупившіеся глаза безсознательно прыгали съ одной тарелки на другую. — Каркеръ, вы не имѣете нужды въ извиненіи. Ваши слова имѣютъ прямое отношеніе къ предмету настоящей бесѣды, и вы ошибаетесь, когда думаете, что пробудили во мнѣ горестныя воспоминанія. Вамъ нечего оправдываться, Каркеръ, я не одобряю обращенія м-съ Домби съ моею дочерью.

— Извините, я не совсѣмъ васъ понимаю, — сказалъ Каркеръ.

— Такъ поймите же, что вы должны сдѣлать… то есть, что вы непремѣнно сдѣлаете отъ моего имени возраженіе м-съ Домби насчетъ этого пункта. Вы скажете м-съ Домби, что мнѣ отнюдь не нравится ея романическая привязанность къ моей дочери; это, вѣроятно, уже замѣчено. Вѣроятно, толкуютъ, что отношенія м-съ Домби къ моей дочери рѣзко противорѣчатъ ея отношеніямъ ко мнѣ самому. Поэтому вы скажете ей прямо и безъ обиняковъ, что я протестую противъ такого чудовищнаго безпорядка, и требую, чтобы она обратила все свое вниманіе на этотъ протестъ. Истинное ли чувство увлекаетъ м-съ Домби, или одинъ только капризъ, или просто духъ сопротивленія моей волѣ, — въ томъ или другомъ, или третьемъ случаѣ скажите ей, что я протестую настоятельно и безъ всякаго ограниченія. Если ее увлекаетъ истинное чивство, тѣмъ скорѣе и рѣшительнѣе должно быть измѣнено ея поведеніе, потому что она ни въ какомъ случаѣ не можетъ быть полезна моей дочери. Въ моей женѣ могутъ, конечно, обнаруживаться избытокъ сентиментальности и нѣжнѣйшія привязанности разнаго рода; но пусть она обращаетъ эти наклонности на что ей угодно, только отнюдь не на мою дочь. Въ моемъ домѣ, еще разъ, я — первое лицо, и первая обязанность моей жены — безусловное подчиненіе моей волѣ.

М-ръ Домби говорилъ съ одушевленіемъ, и лицо его почти побагровѣло отъ сильнаго волненія, въ какомъ до этой поры даже Каркеръ никогда его не видалъ. Мало-по-малу, однако, онъ пришелъ въ обыкновенное положеніе и заключилъ свою рѣчь болѣе спокойнымъ, хотя не менѣе величественнымъ тономъ:

— Итакъ, м-ръ Каркеръ, вы примете на себя трудъ представить вниманію м-съ Домби этотъ важный пунктъ со всѣми подробностями, которыя къ нему могутъ относиться. Не забудьте, что онъ долженъ составить первую статью въ порученіи, на васъ возложенномъ.