Чарльз Диккенс - Домби и сын

— Итакъ, — начала Эдиѳь, — не довольно вамъ знать, что происходило между мной и вами; не довольно, что вы можете смотрѣть на него, — она указала на Каркера, который все еще слушалъ съ глазами, опущенными въ землю, — и вмѣстѣ съ нимъ припоминать обиды, которымъ вы меня подвергаете; не довольно, что вы можете смотрѣть на нее, — здѣсь она указала на Флоренсу, и рука ея на этотъ разъ затрепетала, — и думать въ то же время объ адской мукѣ, которую я испытываю отъ васъ постоянно, каждый день и каждый часъ; не довольно, что этотъ день изъ всѣхъ дней въ году памятенъ для меня по этой демонской борьбѣ, отъ которой я желала бы отправиться на тотъ свѣтъ! Всего этого тебѣ не довольно, гордый безумецъ! Къ этому ты прибавляешь послѣднюю низость, дѣлая ее свидѣтельницей бездны, въ которую я упала, когда ты знаешь, что для ея спокойствія я пожертвовала единственнымъ благороднымь и нѣжнымь чувствомъ, привязывавшимъ меня къ жизни, когда тебѣ извѣстно, что я хотѣла бы теперь ради нея, если бы могла — но я не могу, моя душа слишкомъ гнушается тебя — хотѣла бы, говорю, совершенно подчиниться твоей волѣ и сдѣлаться твоею безотвѣтною рабою!

Какъ мало м-ръ Домби былъ приготовленъ кь такимъ возраженіямъ!.. Его непріязнь, никогда не погасавшая, достигла теперь отъ этихъ словъ послѣдней степени своего развитія. Какъ? Неужели и теперь, на этой трудной дорогѣ жизни, отверженная дочь еще разъ будетъ для него камнемъ преткновенія? Какой сверхъестественной силой покорила она эту неукротимую женщину, которая окончательно вырывается изъ собственныхъ его рукъ? Неужели здѣсь, подлѣ этой женщины, она значитъ все, между тѣмъ, какъ онъ, всемогущій м-ръ Домби, не значить ничего!..

Онъ обернулся къ Флоренсѣ, какъ будто она произнесла эти слова, и приказалъ ей оставить комнату. Флоренса повиновалась. Ея рыданія, при выходѣ изъ комнаты, не расшевелили ожесточеннаго сердца.

— Я понимаю, сударыня, — сказалъ м-ръ Домби, побагровѣвъ отъ сильнаго волненія, — почему и вслѣдствіе чего ваши нѣжныя наклонности обратились къ этому предмету; но, къ счастью, васъ предупредили, м-съ Домби, и теперь ваша чувствительность не найдетъ болѣе удобнаго канала.

— Тѣмъ хуже для тебя! — отвѣчала Эдиѳь, не измѣняя ни голоса, ни своей позы.

М-ръ Домби сдѣлалъ судорожное движеніе.

— Да, что дурно для меня, — продолжала она, — то въ двадцать милліоновъ разъ хуже для тебя. Замѣть это хорошенько, если ты что-нибудь способенъ замѣчать.

Брилліантовая дуга, украшавшая ея волосы, заблестѣла и заискрилась, подобно звѣздному мосту. Это ничего: брилліантамъ слѣдовало бы потускнѣть, если бы имъ суждено было подавать зловѣщіе сигналы. Каркеръ все еще сидѣлъ и слушалъ съ глазами, опущенными въ землю.

— М-съ Домби, — сказалъ м-ръ Домби, принимая по возможности самую величественную позу, — вы разсчитали на дурное средство для пріобрѣтенія моей благосклонности. Такимъ поведеніемъ вы не заставите меня отказаться отъ своихъ распоряженій.

— Такое поведеніе — одно только истинное поведеніе, хотя оно слабо выражаетъ мои чувства. Но, если бы я видѣла, что этимъ способомъ можно пріобрѣсти вашу благосклонность, я бы не позволила себѣ употребить его ни за какія блага въ свѣтѣ. Можете быть спокойны, сэръ, я не сдѣлаю того, о чемъ вы просите.

— Я не привыкъ просить, м-съ Домби. Я повелѣваю.

— Ни завтра, ни послѣ завтра, ни черезъ двадцать лѣтъ, м-ръ Домби, я не намѣрена занимать назначаемыхъ мнѣ мѣстъ. Ни для кого я не намѣрена быть вывѣской, какъ покорная раба, которую вы купили тогда-то и за столько-то. Я очень помню день моей свадьбы, постыдный, позорный день! Имѣть уваженіе къ самой себѣ! соблюдать принятыя приличія! Зачѣмъ? для чего? Ты сдѣлалъ все, чтобы уничтожить въ моихъ глазахъ всякое самоуваженіе и всевозможныя приличія.

— Каркеръ, — сказалъ м-ръ Домби, нахмуривъ брови, — м-съ Домби до того во всемъ этомъ забываетъ себя и меня и ставитъ меня въ положеніе, столь неприличное моему характеру, что я вынужденъ окончить немедленно этотъ иеестественный ходъ вещей.

— Такъ разорвите же цѣпь, которая меня связываетъ съ вами. Позвольте мнѣ идти.

— Сударыня! — воскликнулъ м-ръ Домби.

— Освободите меня! пустите меня! пустите меня!

— Сударыня! м-съ Домби!

— Скажите ему, сэръ, — продолжала Эдиѳь, обративъ на Каркера свое гордое лицо, — скажите, что я желаю развода, — что разводу давно слѣдовало быть между нами, — что я предлагаю ему разводъ. Скажите, что я заранѣе соглашаюсь на всѣ его условія и требую только, чтобы формальности были окончены какъ можно скорѣе.

— Боже небесный, м-съ Домби! — воскликнулъ супругъ, проникнутый необыкновеннымъ изумленіемъ. — Съ чего вы взяли, что я могу слушать такія вещи! Знаете ли вы, что я представляю? Слыхали ли вы когда о Домби и Сынѣ? И люди станутъ говорить, что Домби, Домби! — развелся сь женою! И толпа станетъ разсуждать о м-рѣ Домби и его дѣлахъ? Неужели вы серьезно думаете, м-съ Домби, что я позволю помыкать моимъ именемъ на всѣхъ площадяхъ и переулкахъ? Фи, сударыня! какъ не стыдно? Да это такая нелѣпость, такая нел-л-лѣпость…

М-ръ Домби рѣшительно захохоталъ.

Но не такъ, какъ она. Лучше бы ей умереть, чѣмъ разразиться такимъ. хохотомъ въ отвѣть на слова своего супруга! Лучше бы ему умереть, чѣмъ сидѣть здѣсь въ такомъ великолѣпіи и слушать хохотъ своей супруги! Безумцы! лучше бы вамъ обоимъ броситься въ воду, чѣмъ заковывать себя въ ненавистные кандалы!..

— Нѣть, м-съ Домби, — продолжалъ м-ръ Домби, — нѣтъ, сударыня. Нечего и думать о разводѣ между нами. Совѣтую вамъ выбросить изъ головы эти сумасбродныя мысли и возвратиться къ своему долгу. Теперь, Каркеръ, съ вами пару словъ.

Каркеръ, сидѣвшій во все это время и слушавшій съ глубокомысленнымъ вниманіемъ, поднялъ теперь свои глаза, заблиставшіе необыкновеннымъ свѣтомъ.

— Пару словъ, Каркеръ. Теперь, когда мы защли такъ далеко, потрудитесь довести до свѣдѣнія м-съ Домби, что я не привыкъ въ своей жизни встрѣчать противорѣчія отъ кого бы то ни было, и всего менѣе отъ особъ, которыя, по своему положенію и по своимъ отношеніямъ къ моему дому, обязаны мнѣ безпрекословнымъ повиновеніемъ. Обхожденіе съ моей дочерью и употребленіе изъ нея, сдѣланное вопреки моей волѣ, нелѣпы и чудовищны до послѣдней крайности. Я не знаю и не хочу знать, находится ли моя дочь въ дѣйствительномъ согласіи съ м-съ Домби; но послѣ того, что м-съ Домби говорила сегодня и что моя дочь слышала, я долженъ просить васъ, Каркеръ, довести до яснаго и точнаго свѣдѣнія этой дамы, что если она еще разь осмѣлится въ моемъ домѣ повторить сцену раздора, то я принужденъ буду думать, что отвѣтственность въ этомъ дѣлѣ равномѣрно падаетъ и на мою дочь, которая, слѣдовательно, подвергнется заслуженному гнѣву и строгимъ выговорамъ съ моей стороны. М-съ Домби спрашивала, довольно ли она надѣлала сумасбродствъ своимъ поведеніемъ. Можете отвѣчать ей, что еще не довольно.