Луи Селин - Банда гиньолей

Катим по Авиньонскому мосту. Напеваю девчонке песенку. Она ей незнакома. Все пассажиры, весь автобус слушают, а мне нипочем… Пусть видят, какой я удалой молодец, да чтобы заодно эта пигалица выкинула всякий вздор из головы, мол, раз у меня закружилась голова, значит, я дохляк какой-нибудь. Какого хрена! Едем, тары-бары, то да се… Конец не близкий… Меня не собьешь. Я, значит, спрашиваю, кого она предпочитает: дядю, меня, Состена… может, еще кого из знакомых? Есть у нее дружки? Быка за рога. Ей не очень понятен вопрос… Уж очень шумно в автобусе, а глотку драть неохота… Слишком она мала еще — вот в чем загвоздка, да и ревность моя. Зря я ее мучаю! Кончится тем, что я ей наскучу. Перевожу разговор. Для начала заскочим к Стриму на Лайн-Лейн-Аппер насчет котильонов! Автобус переваливается на ухабах, а мы себе болтаем… Может, у него найдутся страусовые перья для боевых шлемов эллинов, разные там финтифлюшки для красоты. А потом — сразу к Госпелу. Кажется, вроде 124-й номер. Hundred twenty four the bus. Не меньше часа езды, и через весь квартал пешедралом! Там поставщики изделий из металла, небольших котлов, вентилей-присосок. Там же и пакля. Конечно, многого не найдется, это как дважды два. Накануне я говорил об этом Состену. Ничего, еще съездишь, лишний раз проветришься! Это он берет на себя. Девчонка тоже особо не переживала… держалась того же мнения: погулять от лавки к лавке, спорт! Во всем отчитается, раз уж снялась с места. Подумаешь, хлопоты! Ерунда какая-то! Поглядим, какое лицо будет у дядюшки! Знай швыряй деньги на ветер! У нее на все — одно зубоскальство. Все на свете — смешочки для этой нахалки! Особенно, когда мы оставались с носом, если нужная вещь исчезла из продажи. Я строил кислую рожу, и уж тут она отводила душу! По любому поводу — взрыв восторга. Если бы я строго отчитал ее, она сбежала бы, так что делать было нечего. Таскались мы от лавки к лавке и таки набрали нужного товара. Больше всего повезло нам с «Госпел и K°», почти сразу раздобыли два котла, бюретку и кузнечные мехи, а потом два мотка пеньки и все до одного длинные пруты с гайками — полный комплект! Везунчики! И за все уплачено… до пенни! Деньги были у фитюльки… Но мои косточки! Столько на себя навьючил, что приходилось делать передышку… каждые двадцать метров. Да ладно, ничего страшного — день на день не приходится. В этот раз пришлось изрядно потрудиться. Неплохой подарок полковнику, хоть перестанет меня клясть. Немало притащу добра, и коли они снова глотнут газа, у них будет полная возможность учинить новый разгром. Да и не так уж много потрачено, еще не меньше ста фунтов оставалось… ну, около того… Неплохо обернулись. Теперь предстояло заняться химической частью, покупать много придется — список был еще длинный. Курс на Сохо, к москательщикам. Всякая расхожая мелочь… зеленого, желтого, синего цвета: хлористый цинк, глиноземные белила, разные мастики, серосодержащие «гуммилаки». Но ухо держать востро! По Сохо надо ходить с оглядкой: именно здесь охотились, устраивали облавы все девки с Лестер-сквер… Мими, Малиновка, Нанон, Марго… Сфера действия их личного обаяния. Ох, заманчиво! Какой соблазн! Я понимал, что мог сгоряча наломать дров. Надо было послать Состена. Я локти себе кусал, а все же любопытство разбирало — спасу нет, так твою! До смерти захотелось повидать знакомые места, а тем более — рожи, шмотье, девок, котов… Как все это вообще выглядит теперь. Автобус себе катил, нас трясло на империале, а я вспоминал… Оксфорд, 112-й номер… Я смотрел на людской поток, на одежду… Убегающая улица, пешеходы… Шлюх видать сразу, заметны издали… Я имею в виду в то время… По нарядам, броским финтифлюшкам… В закоулках — пересменка — тары-бары, треп… Всегда по две, по три зараз… Стало быть, едем к «Националю», автобус идет валочкой-перевалочкой… Перед St. Matthew in the Field, вроде, узнал Нинетту по прозвищу Кроличий Глаз, но за все время поездки не заприметил ни одного кота, а уж я-то знал их! Что за притча? На Эдгвим-роуд тоже ни одного… на Дотт-стрит тоже, то же и на Шафтсбери… Сплошь девки. Полно блядей, и ни одного кота! Сдуреть можно! Раскидываю мозгами… Во время полицейского налета сгребают всех подряд. Вот ведь загадка, вот головоломка! Надо разобраться, в чем тут дело. Не перебили же всех поголовно! Как раз в это время проезжаем Трафальгарскую площадь. Надо бы сойти, думаю, да глянуть, как там Нельсон. Оно, конечно, неосторожно — знаться с ним все одно, что знаться с полицией — но уж коли случилась такая нужда… Вон этот шибздик… ерзает по асфальту. Художник на рабочем месте. Ораторствует над своими лубками. Поток красноречия. Издали показываю его Вирджинии… Эйфелева башня!.. Пирамиды!.. Самая высокая в мире, господа!.. Все это изображено на асфальте цветными мелками… Мне было слышно, как он треплется. Не хотелось подходить слишком близко. Я все колебался… Все-таки это было бы неосторожно. Но Вирджинии сам черт не брат — прямо сейчас подойти и потолковать, ей были непонятны мои выкрутасы, надоели мои кошки-мышки. Я напрасно тратил порох, втолковывая ей, что затеял опасную игру. Того и гляди, обругает. Ей плевать было на мои побасенки! Ее занимали лубочные рисунки, а раз я был знаком с художником… И тут меня точно толкнуло… Какой-то мужчина смотрел на нас…

— Быстро отсюда, говнюшка! Поворот кругом!

Сматываемся. По-моему, это был кто-то из местных… из Ярда. После небольшой пробежки делаем роздых. Уморился таскать этот куль. Готов побожиться, это был легавый… расхаживал перед галереей. Объясняю пигалице, чего испугался. Ох, как она обрадовалась: такое развлечение! Просит, чтобы показал еще таких. Ей хотелось бы, чтобы они торчали на каждом углу сквера, у каждой двери. За мной охотятся сыщики! Вот теперь со мной интересно… Бандитов ей тоже подавай, и не каких-нибудь, а знаменитых, и чтобы я ей показывал их в толпе. Уж я-то… с моими страхами и тайнами… верно… знаю их целую уйму! Меня она ни в грош не ставит. Ну-ка, давай, Фердинандик! Просто верхом садится. Урок мне наперед, как распускать язык с девчонкой. А эта соплячка уже рассуждает: была бы у французов такая игра — выслеживать друг друга на каждом углу — было бы, как в «Нике Картере» или в «Тайнах Нью-Йорка»!.. Нет даже намека на страх. Это я — трухач, заячий хвост. Она скоро шагала впереди, перепрыгивала с ноги на ногу, подлаживаясь к моему шагу, пристраивалась то справа, то слева, взвивалась короткая плиссированная юбчонка. Какие крепкие, мускулистые ляжки! Чертовка! Не так уж нам скучно было со всеми моими страхами. Только я в самом деле притомился — вьючная скотинка, нагруженная огромным тюком заводских железяк. Вдобавок она вынуждала меня говорить, приходилось приукрашивать, присочинять… Совсем затыркала говнюшка — то одно, то другое, без конца и края: отчего это меня так выслеживают? А сколько преступлений я совершил? Я врал напропалую, чтобы подогреть ее интерес… а иначе она сбежала бы, бросила меня здесь одного, только я ее и видел… ясно, как божий день. Бессердечная. Я с моими страхами был для нее вроде кино…