Джордж Байрон - Речь, произнесенная в Палате лордов 27 февраля 1812 года во время обсуждения билля против разрушителей станков

Столь излюбленная у нас государственная мера, так часто применявшаяся в последнее время и с таким блестящим результатом – выжидание, – как раз сейчас была бы не совсем бесполезна. Но когда дело идет о том, чтобы даровать свободу или оказать помощь, вы колеблетесь, рассуждаете годами, медлите, стараетесь убедить других, а вот когда требуется санкционировать закон, карающий смертной казнью, вы считаете, что это нужно сделать сейчас же, без минуты промедления и не раздумывая о последствиях. А я твердо убежден на основании всего, что сам видел и слышал, что провести этот билль сейчас, при всех существующих условиях, без изучения вопроса и без размышлений, значило бы несправедливостью и варварской жестокостью еще больше раздразнить народ и выказать полное пренебрежение к его нуждам. Составители такого билля могут по праву считать себя достойными преемниками того афинского законодателя, о котором говорили, что его законы писаны не чернилами, а кровью.

Но предположим, что билль прошел; предположим, что одного из этих рабочих, такого, как те, которых я сам видел, изможденного голодом, подавленного отчаянием, не дорожащего больше своей жизнью, которую вы, милорды, кажется, тоже склонны оценить несколько ниже, чем, скажем, стоимость чулочно-вязальной машины, – предположим, что этого человека, оторванного от детей, для которых он больше не в силах добыть кусок хлеба, разлученного с семьей, которую он еще недавно содержал мирным трудом, а теперь – и не по своей вине – больше содержать не может, – предположим, что этого человека – таких, как он, десять тысяч, и выбрать жертву нетрудно, - предположим, что его приводят на суд, чтобы судить по новому закону за поступки, которые до сих пор не были, а теперь стали тяжким преступлением; все-таки для того, чтобы его обвинить и приговорить к смерти, нужны, по-моему, еще две вещи: двенадцать убийц на скамье присяжных и Джеффрис в судейском кресле!

Ноттингем (ред.)

Многоголовое чудовище (лат.)

Первая речь Байрона в палате лордов, произнесенная им 27 февраля 1812 г. в защиту луддитов – разрушителей станков, была опубликована, помимо ряда газет, печатавших отчеты и сокращенные тексты" выступлений, лишь в официальном издании "Парламентский журнал".

Свою речь в защиту разрушителей станков Байрон произнес на втором заседании палаты лордов, посвященном обсуждению билля (законопроекта). Еще в середине февраля билль против разрушителей станков был поставлен на обсуждение палаты общин и, не встретив серьезных возражений, внесен на рассмотрение палаты лордов Р. Б. Ливерпулом (1770-1828), вскоре назначенным премьер-министром. Билль, предусматривавший введение смертной казни рабочим, разрушавшим станки, и предписывавший владельцам станков сообщать в магистратуру о всех случаях разрушения станков, получил силу закона при третьем чтении – 5 марта 1812 г. С этого момента начались казни луддитов, которых для "устрашения" населения, в графстве Ноттингем в частности, вешали на вековых дубах Шервудского леса, близ которого находилось Ньюстедское аббатство – родовое поместье Байронов.

"…отнюдь не является новостью для страны". – Первые разрушения ткацких и прядильных станков рабочими, лишавшимися при их введении заработка, в том числе и легендарным Нэдом Луддом, по имени которого получило название это движение, отмечались еще в 60-70-х годах XVIII в., но массовый характер разрушение станков приняло в 1811-1812 гг.

"…как человек, в какой-то мере связанный с графством…" – В декабре 1811 – январе 1812 года Байрон жил в своем поместье и был свидетелем ряда событий. За два дня до выступления в защиту луддитов он писал главному судье города Ноттингема: "Я видел, как живут эти несчастные и какой это позор для цивилизованной страны".

"…затянувшейся на целых восемнадцать лет разорительной войной?" - Франция объявила войну Англии 1 февраля 1793 г.

"…политикой, которая была начата "великими мужами, коих боле нет…" – Байрон имеет в виду Питта, Уильяма Младшего (1759-1806) – английского реакционного государственного деятеля, долгие годы стоявшего во главе правительства"

"…если уж вызывать воинские части, то зачем делать из них посмешище?" – Действия регулярных частей успеха не имели, так как виновных в разрушении станков было трудно обнаружить: местное население укрывало луддитов.

"…экспедиция…превратилась в сущую пародию летней кампании майора Стерджона,…их организаторы как будто взяли себе за образец мэра и городской совет Гаррата…" – Байрон упоминает здесь героев комедии "Мэр Гаррата" английского писателя Сэмюэла Фута (1720-1777).

"…слепые к страданиям внутри страны, готовились ликовать по случаю побед за рубежом…" – Байрон имеет в виду участие английских войск в военных действиях Португалии, а затем Испании против наполеоновских войск.

"…со времен Дракона…" – Дракон (VII в. до н. э.) – законодатель древних Афин, составил крайне жестокие (драконовские) законы.

Санградо – персонаж из романа "Жиль Блаз" французского писателя Алена Рене Лесажа (1668-1747). Невежественный лекарь Санградо прописывал всем без исключения теплую воду и кровопускания.

"…достойными преемниками того афинского законодателя, о котором говорили, что его законы писаны не чернилами, а кровью". – Здесь Байрон вновь упоминает древнеафинского законодателя Дракона.

Джеффрис, Джордж (1640-1689) – крайне реакционный государственный деятель Англии, лорд-канцлер, ярый сторонник феодальной монархии, инициатор жестоких преследований и казней. Олицетворял судебный произвол.