Эрнст Гофман - Необыкновенные страдания директора театра

Сергей. А дамы?

Коричневый. Обнимают друг друга!

Серый. Беда! Когда я это вижу, у меня мурашки бегут по спине. Это плохой знак, худший, чем если после обеда какой-нибудь гурман прижимает к сердцу или, вернее, к желудку, для лучшего пищеварения, всех без разбору, и друга, и недруга. Лучезарно-солнечный взгляд и то бывает часто подобен солнечному удару, за которым следуют буря с грозой, а уж объятья и вовсе схожи с ласками Железной девы, разрезающей человека на части своим объятьем. Я видел, как одна певица ласково обняла за шею другую, но при этом так ущипнула ей горло, что та, тяжело раненная, не могла петь несколько вечеров.

Коричневый. Это была злая чертовка! Нет, у моих дам это - выражение самой нежной любви!.. Просто невероятно, сколь скромны потребности моих артистов и сколь небольшим жалованьем они потому довольствуются!..

Серый. Артисты!.. Актеры!.. Скромные потребности... небольшой оклад!.. Вы надо мной подшучиваете!.. Где вы нашли субъектов такого рода?

Коричневый. Они повсюду к моим услугам, ибо я везде нахожу молодые таланты, которые хотят посвятить себя искусству и которые я, обладая хорошим чутьем на такие вещи, умею пустить в дело. Не далее как третьего дня я ангажировал одного любовника, молодого человека великолепных природных качеств и образованности, блестящего таланта и благороднейшей души... Я вспомнил, что мне сейчас как раз нужен нежный отец...

Серый. Что, сударь?.. Надеюсь, вы не собираетесь пополнить свой состав за счет моего театра?.. Имейте в виду, что, привыкнув к грандиозному, никто не соблазнится странствующей труппой...

Коричневый. Что вы, никто из вашего театра мне не подойдет...

Серый. Я, видно, и впрямь должен быть высокого мнения о вашем замечательном театре, если вы находите моих славных артистов никуда не годными...

Коричневый. В некотором субъективном смысле. Следуя своему принципу, я беру только артистов, которые не играли ни в одном театре.

Серый. И эти молодые люди без опыта, без навыков...

Коричневый. Прекрасно играют, получив у меня лишь несколько уроков, и неотличимы от моих опытнейших актеров.

Серый. Ах! Понимаю!.. Точно так же, как раньше химерной драмой, вы дразните меня теперь идеальной труппой... Актеры, какими они могли бы быть!.. Воздушный замок вашей иронической, прихотливой фантазии.

Коричневый. Вовсе нет. Моя труппа поселилась вместе со мной в этой гостинице. Все мои люди находятся в комнатах над нашими головами.

Серый. Что?.. Поселились здесь, и я не слышу никакого шума?.. Ни громкого разговора, ни трелей, ни смеха, ни беготни вверх и вниз по лестницам, ни призывов к лакею?.. Не готовят ни горячего, ни холодного завтрака?.. Не звенят стаканы?.. Не может этого быть!

Коричневый. Может!.. Такое спокойное поведение - главная добродетель моей труппы, сразу вызывающая известное уважение к ней на новом месте. Бьюсь об заклад, они сидят все в одной комнате и заучивают наизусть роли!

Серый. О, любезнейший друг и коллега! Давайте поднимемся, я должен увидеть вашу труппу собственными глазами, и если то, что вы сказали, подтвердится, это будет счастливейший, поучительнейший день моей жизни. О, если бы вдруг кто-нибудь из ваших замечательных слуг искусства пожелал сменить странствующий театр на оседлый...

Коричневый. Как ваши актеры, уважаемый коллега, не годятся для моего театра, так и мои оказались бы совершенно не пригодны для вашего. Вы знаете, что если актера, вполне эффектно взаимодействующего с театром, который держится каких-то определенных принципов, вырвать оттуда отдельно, то в другом театре на него порой просто невозможно смотреть. Однако пойдемте!

Коричневый взял Серого за руку, поднялся с ним по лестнице и отворил комнату, посреди которой стоял большой ящик. Со словами: "Вот моя труппа!" Коричневый откинул крышку...

...И Серый увидел множество марионеток, самых изящных и складных из всех, какие он когда-либо видел!

Построенная в виде диалога двух театральных директоров статья, в основу которой лег собственный режиссерский опыт Гофмана, была написана, очевидно, в период между концом 1816 и весной 1817 г. Впервые напечатана под заголовком "Породненные искусством" в журнале "Драматургишес вохенблатт" (февраль - май 1817 г.). Позднее (между летом 1817 г. и осенью 1818 г.) автор существенно переработал и расширил текст, издав его в виде отдельной книжки в берлинском издательстве Маурера в ноябре 1818 г. (на обложке проставлена дата 1819). Коментарии Г.Шевченко

Лет двенадцать назад... - Согласно датировке автор как будто имеет в виду 1806 год, но уже следующая фраза убеждает, что речь идет о 1808 годе, когда Гофман стал капельмейстером Бамбергского театра.

...что с... господином Грюнхельмом, в "Мире наизнанку" Тика. - В комедии Л.Тика "Мир наизнанку" (1799) зритель Грюнхельм, наблюдая за происходящим на сцене, восклицает: "Великолепно! Великолепно!.. Но чтоб не сидеть и не болтать тут попусту, я бы и сам разок вышел на сцену..."

...сердечные излияния очень славного директора театра... - Сердечные излияния - аллюзия с книгой В.-Г.Вакенродера "Сердечные излияния монаха, любителя искусств" (1797). Под славным директором театра имеется в виду Франц фон Гольбейн (1779-1855) - драматург, актер и директор театра, с которым Гофману пришлось работать в Бамберге (1810-1812).

...до своего обратного прыжка в партер... - Имеется в виду возвращение Гофмана на государственную службу в 1814 г.

Отдам земле и солнцу всё... Вот где причина того, что бедствия так долговечны! - Контаминация двух цитат: Ф.Шиллер "Орлеанская дева" (III, 6; перевод В.Жуковского) и Шекспир "Ромео и Джульетта" (II, 2; перевод М.Лозинского).

Из-за Гекубы?.. Что ему Гекуба?.. - Шекспир, "Гамлет" (II, 2).

Великан Герион - персонаж древнегреческих мифов.

Над шрамом шутит тот, кто не был ранен. - Шекспир, "Ромео и Джульетта" (II, 2; перевод Т.Щепкиной-Куперник).

...как то советует один поэт... - Имеется в виду роман Фридриха Шлегеля "Люцинда" (1799).

"Кот в сапогах" (1797) - сказочная комедия Людвига Тика.

Ампедо - имя, заимствованное из драмы Л.Тика "Фортунат" (1816).

Гусман - имя одного из старинных родов Кастилии; Фернан Перес де Гусман - придворный поэт кастильского короля Хуана II.

Боже!.. Опять собака!.. - Намек на берлинский музыкальный спектакль 1816 г. "Пес Обри де Мон-Дидье, или Пес Бонди", перевод с французского. Пьеса была поставлена в Веймаре в 1817 г. с дрессированным пуделем в главной роли по настоянию герцога и против желания Гете.