Джон Пассос - Манхэттен

– Ну, как поживаете, господин репортер?

– Так себе… А вы уже нашли работу, Рут?

– М-м… Кое-что, может быть, выйдет на этой неделе. Но вероятнее всего – ничего. Я начинаю отчаиваться, Джимми.

Она тряхнула каштановой головой – папильотки вылетели; она стала причесываться. У нее было бледное, удивленное лицо с большим ртом и синими веками.

– Я помнила, что мне сегодня утром надо пораньше встать и быть готовой, но я никак не могла себя заставить. Так не хочется вставать, когда нет работы… Иногда мне кажется, что я лягу в кровать и буду лежать в ней до конца мира.

– Бедная старушка Рут!

Она бросила в него пуховку, осыпавшую его галстук и отвороты синего пиджака пудрой.

– Какая я вам старушка, крыса вы этакая!

– Ну вот, вы все погубили. А я так трудился, чтобы быть респектабельным… Ах вы чертенок!

Рут откинула голову и визгливо расхохоталась.

– Какой вы смешной, Джимми! Смахните пудру метелочкой.

Покраснев, он сдувал пудру с подбородка и галстука.

– Что это за забавная девушка открыла мне дверь?

– Тс, за перегородкой все слышно. Это Касси, – шепнула она, хихикая, – Кассандра Вилкинс… танцует в труппе Моргана. Не надо смеяться над ней, она очень славная. Я ее очень люблю. – Она рассмеялась. – Вы душка, Джимми. – Она вскочила и ущипнула его за руку. – Я с вами всегда веду себя как сумасшедшая.

– Это от Бога… А знаете что? Я ужасно голоден. Я шел к вам пешком.

– Который час?

– Второй.

– О Джимми, я не знаю, куда девать время… Нравится вам эта шляпа?… Да, совсем забыла сказать: я вчера была у Харрисона. Это прямо ужасно… Хорошо еще, что я успела подскочить к телефону и пригрозить, что вызову полицию.

– Посмотрите-ка на ту женщину напротив. У нее лицо совсем как у ламы.

– Я из-за нее должна весь день держать ставни закрытыми.

– Почему?

– О, вы еще слишком молоды для таких вещей. Вы будете шокированы, Джимми.

Рут наклонилась к зеркалу и намазала губы.

– Меня столь многое шокирует, что это уже не имеет значения. Однако идем на улицу. Светит солнышко, люди идут из церкви домой, чтобы нажраться и почитать в воскресной газете про каучуковые плантации.

– Ах, Джимми, вы такой непоседа… Подождите минутку. Смотрите, вы зацепились за мой лучший шарф.

Девица с короткими черными кудряшками, в желтом джемпере, убирала в передней складную кровать. Под слоем розоватой пудры и румян Джимми не сразу узнал лицо, которое он видел в щелку двери.

– Хелло, Касси… Извините, мисс Вилкинс, разрешите представить вам мистера Херфа… Расскажи ему про женщину – знаешь, ту, что напротив… Сафо…

Кассандра Вилкинс надулась и зашепелявила:

– Разве она не увасна, мистер Херф? Она говорит уваснейшие вещи.

– Она просто дразнит вас.

– О, Херф, я так вада, что наконец-то познакомилась с вами. Вут столько гововила мне о вас… Может быть, несквомно с моей стороны гововить это… Я увасно несквомная.

В конце передней приоткрылась дверь, и Джимми увидел белолицего человека с крючковатым носом; рыжие волосы вошедшего торчали двумя неровными пучками по обе стороны прямого пробора. На нем были красные сафьяновые туфли и зеленый шелковый халат.

– Ну как, Кассандра? – спросил он. – Какие предсказания сегодня?

– Ничего, квоме телегваммы от миссис Фитцсимонс Грин. Она хочет, чтобы я завтва пвиехала к ней в Скавс-дейл погововить о ваботе в новом театве. Ах да, пвостите – мистев Хевф, мистев Оглтовп.

Рыжеволосый человек поднял одну бровь, опустил другую и протянул Джимми вялую руку.

– Херф, Херф… Дайте-ка вспомнить… Вы не из штата ли Джорджия? В Атланте есть старинная семья Херф…

– Нет, я думаю, что я не из тех.

– Очень жаль. Когда-то мы с Джозией Херфом были добрыми друзьями. Теперь он председатель Первого национального банка и один из самых уважаемых граждан Скрентона в Пенсильвании, а я… я только лицедей, скоморох, раскрашенная кукла. – Он пожал плечами, и его халат распахнулся, обнажив плоскую, гладкую, безволосую грудь.

– Знаете, мы с мистевом Оглтовпом исполняем «Песнь Песней». [110]Он читает текст, а я интевпветивую его танцами. Вы должны обязательно пвийти к нам на вепетицию.

– «Живот твой – круглая чаша, в которой не истощается ароматное вино. Чрево твое – ворох пшеницы, обставленный лилиями…»

– Ой, только тепевь не начинайте! – Она хихикнула и сжала колени.

– Джоджо, закрой дверь, – раздался из соседней комнаты спокойный, глубокий женский голос.

– О, бедная, дорогая Элайн, она хочет спать… Очень приятно было с вами познакомиться, мистер Херф.

– Джоджо!

– Да, моя дорогая!

Несмотря на одолевавший его свинцовый сон, Джимми вздрогнул, услышав этот голос. Он молча стоял против Касси в темной передней. Откуда-то доносился запах кофе и жженых сухарей. Рут появилась позади них.

– Ну, Джимми, я готова. Не забыла ли я чего?

– Это безразлично, я умираю от голода. – Джимми взял ее за плечи и мягко подтолкнул к выходу. – Уже два часа.

– Ну, до свиданья, Касси, дорогая. Я позвоню тебе около шести.

– Очень ховошо, Вут… Так вада, что познакомилась с вами, мистер Хевф…

Дверь заглушила шепелявый смех Касси.

– Ох, и неспокойная же у вас квартира, Рут!

– Джимми, вы брюзжите оттого, что вы голодны.

– Скажите-ка, Рут, что это за тип – этот мистер Оглторп? Ничего подобного я в жизни не видал.

– Разве Огл тоже выполз из своей норы? – Рут рассмеялась.

Они вошли в полосу солнечного света.

– А он рассказывал вам, что он, знаете ли, прямой потомок Оглторпов из Джорджии?

– А та прелестная женщина с медными волосами – его жена?

– У Элайн Оглторп рыжие волосы. И вовсе она не прелестная. Она еще ребенок, а держится как царица. Это потому, что она имела успех в «Персиковом бутоне». А в сущности она плохая актриса.

– Какой позор иметь такого мужа!

– Огл делает для нее все на свете. Если бы не он, она все еще была бы хористкой.

– Красотка и чудовище…

– Вы лучше поберегитесь, чтобы он не воспылал к вам нежными чувствами.

– Почему?

– Он «такой», Джимми, он «такой».

Воздушный поезд пронесся над ними, заслонив солнечный свет. Джимми смотрел на беззвучно шевелившиеся губы Рут.

– Пойдем позавтракаем у Кэмпеса, а потом погуляем в парке! – прокричал он сквозь стихающий грохот.

– Чудесно!

Она, хохоча, взяла его под руку. Ее серебряная сумочка билась об его локоть.

– Ну а Касси, таинственная Кассандра?

– Не надо смеяться над ней, она душка. Если, бы только она не возилась со своим ужасным белым пуделем! Она держит его в своей комнате. Его никто не выводит, и он ужасно воняет. Ее комната рядом с моей… И потом, у нее есть друг сердца… – Рут хихикнула. – Он еще хуже, чем пудель. Они помолвлены, и он забирает у нее все деньги. Только, ради Бога, никому не говорите.