Герман Мелвилл - Тайпи (Шпет)

Когда мы уже подходили ближе к земле, я с радостью приветствовал появление бесчисленных морских птиц. Вскоре другие признаки нашего соседства с землей стали очевидны; это было уже незадолго до радостного возвещения «Земля!», услышанного нами с марса и данного с той особой растянутостью звука, которую так любят моряки.

Капитан, бросившись из каюты на палубу, весело кричал, гладя в подзорную трубу; штурман еще громче переспрашивал: «С какой стороны?» Черный кок высунул свою косматую голову из кухни, а собака Ботсвэн проскользнула под брашпиль [1] Брашпиль — металлический или деревянный горизонтальный ворот на носу судна, приводимый в действие большей частью паром; служит для вытягивания из воды якоря и т. п. ( Здесь и далее — прим. перев. ) и яростно залаяла. Земля! Да, вот она! Едва уловимая неправильная синяя полоска, обозначающая смелые очертания высоких вершин Нукухивы.

Нукухива — самый значительный из Маркизских островов и единственный, к которому обычно пристают суда. Остров этот имеет около 20 миль в длину и приблизительно столько же в ширину. На его изрезанных берегах три хорошие гавани, из которых самую большую и удобную местное население называет «Тайохэ». Среди различных племен, населяющих берега других заливов, а также среди всех путешественников она известна под именем, закрепленным за самим островом, — Нукухивы.

Бухта Нукухива — то самое место, где капитан хотел отдать якорь. Во время заката солнца мы заметили туманные очертания гор, а к утру подошли уже совсем близко к острову. Бухта, которую мы искали, лежала на дальней его стороне. Пока судно шло, двигаясь вдоль берега, мы смотрели на цветущие долины, глубокие ущелья, водопады, веющие прохладой рощи, скрываемые там и сям выдающимися вперед скалистыми мысами, за которыми открывались постепенно все новые и поразительные красоты.

К полудню, тихонько обогнув мыс, мы вошли в Нукухивскую бухту. Ни одно описание не может передать ее красот!..

Но, к сожалению, в ту минуту я не мог ими любоваться…

Я видел только трехцветные французские флаги, трепыхавшиеся на кормах шести судов. Черные корпуса и вздыбленные ряды пушек по бокам выдавали их воинственный характер. Они находились там, в этой прелестной бухте, где даже зеленые прибрежные холмы как бы порицали суровость их вида. Для меня ничего не могло быть неприятнее приветствия этих судов. Вскоре мы узнали, что привело их сюда: в описываемое мною время всей группой островов от имени французской нации завладел адмирал де Пети-Туар.

Пока мы медленно двигались вперед, бесчисленные каноэ начали отваливать от берега, и мы скоро оказались в середине целой флотилии, причем дикие владельцы лодок, стараясь подойти к нашему борту, отчаянно толкали друг друга. Таких странных выкриков и страстных жестов я до этого никогда не слыхал и не видал. Можно было подумать, что островитяне готовы схватить друг друга за горло, тогда как они всего лишь дружественно расцепляли свои лодки.

Тут и там виднелись разбросанные между каноэ бесчисленные кокосовые орехи, плывущие тесно один к другому и раскачивающиеся вверх и вниз на каждой волне. Каким-то необъяснимым способом эти орехи все время приближались к нашему судну. Когда я с любопытством облокотился на борт и стал напряженно вглядываться, желая разгадать их таинственное движение, одна группа, ушедшая далеко вперед от остальных, привлекла мое внимание. В центре было нечто, что я принял за кокосовый орех, хотя еще ни разу не встречал ореха столь необычайного вида. Он вертелся и танцевал среди других самым странным образом, и когда подплыл ближе, я подумал, что он удивительно похож на бритый коричневый череп одного из дикарей. В этот момент я заметил у него пару глаз и скоро убедился, что то, что по моим предположениям было кокосовым орехом, оказалось головой островитянина. Кокосовые орехи были все связаны один с другим за волокна кожуры, частью отодранные от скорлупы. Их владелец, просунув голову в образуемое ими ожерелье, тащил его таким способом по волнам.

Я был несколько удивлен, заметив, что среди туземцев, окружавших нас, не было ни одной женщины. В то время я еще не знал, что в силу законов «табу» по всему острову употребление каноэ строжайше запрещено женщинам: смерть грозит им даже за вхождение в каноэ, вытащенное на берег. Когда мы приблизились примерно на полторы мили к берегу, некоторые из островитян, ухитрившиеся вскарабкаться на борт к нам, обратили наше внимание на странное движение в воде впереди судна. Мне показалось, что это стая рыб, резвящихся на поверхности, но наши новые друзья уверили, что это молодые девушки, которые вплавь приближались к судну, чтобы приветствовать нас. Когда они подплыли ближе и я увидел их ныряющие тела и поднятые правые руки с поясами из таппы, [2] Таппа — туземная ткань. О приготовлении ее см. гл. VIII. длинные темные волосы, распущенные по воде, мне показалось, что я вижу перед собой настоящих русалок.

«Долли» была преспокойно взята в плен, и нам ничего не оставалось делать, как сдаться на время, пока корабль оставался в бухте. Вечером, после того как мы стали на якорь, палуба была иллюминована фонариками, и живописная толпа, разукрашенная цветами и одетая в платья из пестрой таппы, затеяла бал. Местные женщины страстно любят танцы и своей дикой грацией и всем стилем плясок превосходят все, что я когда-либо видел.

Мы пришли к Маркизским островам летом 1842 года. Французы вступили во владение ими за несколько недель до этого. Они посетили крупнейшие острова группы и высадили в различных местах около пятисот человек солдат. Эти последние были заняты постройкой укреплений против нападений туземцев, от которых ежеминутно можно было ожидать враждебных выступлений. Островитяне смотрели на этих людей, так дерзко завладевших их берегами, со смешанным чувством страха и ненависти. Они от всего сердца ненавидели их; но порывы протеста погашались в них страхом перед плавучими батареями, которые гордо выставили свои жерла не против крепостей и редутов, а против десятка бамбуковых сарайчиков, приютившихся в кокосовой роще. Адмирал де Пети-Туар, несомненно, доблестный и благоразумный воин! Четыре вооруженных фрегата и три корвета, чтобы запугать до порабощения горстку нагих людей! Шестьдесят восьмифунтовых пушек, [3] Старинные пушки различались калибром своих снарядов, которые исчислялись на вес. Пушка девятифунтовая — значит пушка, стреляющая ядрами весом по девяти фунтов; она считалась небольшой пушкой. чтобы разрушить хижины из ветвей кокосовой пальмы, и конгрейвовы ракеты, [4] Ракеты, употребляемые в военном деле; изобретены В. Конгрейвом, английским инженером (1772–1828). чтобы поджечь несколько навесов для каноэ!