Герман Мелвилл - Тайпи (Шпет)

Но Тоби неутомимо шел вперед и спускался с головоломных высот, то держась за корни каких-то странных растений и сползая с них, как по канату, то прямо бросаясь вниз на ветви кустарников и деревьев. Наконец, спустившись с последнего обрыва, мы нашли там место для постройки шалаша на ночь, набрали ветвей и листьев и сели, чтобы съесть полагавшуюся нам на ужин порцию.

На следующее утро, несмотря на слабость и мучения голода, мы продолжали наш трудный и опасный путь, поддерживаемые надеждой скоро вновь увидать прекрасную долину. Я не буду рассказывать о том, как мы спасались, будучи на волосок от смерти, как преодолевали все трудности, возникавшие перед нами, пока не достигли начала долины. Достаточно сказать, что после большого труда и больших опасностей мы оба стояли живые и невредимые у истоков той долины, которая за день до этого так внезапно открылась моим глазам, и под теми самыми утесами, с высот которых мы впервые ее увидали.

Тайпи или Гаппар? Ужасная смерть в руках свирепых людоедов или ласковый прием у доброго племени? Что из двух? Но теперь было поздно обсуждать этот вопрос.

Часть долины, в которой мы находились, казалась совсем необитаемой. Почти непроницаемые заросли тянулись по обе стороны русла потока.

Наконец, мы решили войти глубже в рощу, и, пройдя несколько шагов, я поднял на опушке тонкий побег хлебного дерева, совершенно зеленый и со свежесодранной нежной корой. Не говоря ни слова, я протянул его Тоби, который остановился при виде этого неоспоримого доказательства близости людей.

Интрига завязывалась… Немного дальше лежала целая связка таких же побегов, перетянутая полоской коры. Может быть, это брошено каким-нибудь одиноким туземцем, испуганным нашим видом и бросившимся сообщить своим одноплеменникам о нашем приближении? И кто эти одноплеменники? Тайпи или гаппары? Отступать было уже поздно, и мы снова двинулись в путь. Тоби шел впереди, внимательно вглядываясь в гущу деревьев, пока не отскочил, словно ужаленный ядовитой змеей. Опустившись на колено, он поманил меня одной рукой, а другой отстранил мешающие листья и пристально вглядывался. Я быстро подошел и увидал две фигуры, частью скрытые густой листвой; они стояли неподвижно, тесно прижавшись друг к другу. Вероятно, они еще прежде заметили нас и удалились в глубь леса, чтобы избегнуть встречи.

Я сразу решился. Бросив свою палку и развернув сверток с вещами, принесенными с корабля, я вытащил бумажную материю и, держа ее в одной руке, другой сорвал ветку с куста и велел Тоби следовать моему примеру. Продираясь сквозь заросли, я пошел вперед, по направлению к отступавшим передо мною фигурам, махая ветвью в знак мира.

Это были юноша и девушка, тонкие, стройные и совершенно нагие, если не считать легкого пояса из коры, с которого спадали рыжеватые листья хлебного дерева. Одна рука юноши обвивалась вокруг шеи девушки, а другою он держал ее за руку; так они стояли рядом, немного наклонив головы вперед, прислушиваясь к слабому шуму наших шагов.

С нашим приближением их тревога, видимо, усиливалась. Боясь, что они могут вдруг убежать, я остановился и знаками пригласил их приблизиться и взять подарки. Они отказались. Тогда я произнес те несколько слов на их языке, которые я знал, не столько ожидая, впрочем, что они поймут меня, сколько желая показать, что мы не с облаков упали. Это, казалось, внушило им некоторое доверие. Я приблизился еще, протягивая вперед материю и держа ветвь, они слегка отступали. Наконец, они позволили подойти к ним так близко, что я мог набросить материю им на плечи, давая понять, что отдаю ее им, и стараясь различными жестами втолковать, что мы питаем к ним глубокое уважение.

Испуганная пара стояла теперь смирно, пока мы пытались объяснить, чего мы хотели. Тоби при этом проделал целый ряд пантомимических иллюстраций, открывая рот от уха до уха, указывая пальцем в горло, скрежеща зубами и вращая глазами так, что, я думаю, бедняги приняли нас за белых каннибалов, готовых пообедать ими. Когда, наконец, они нас поняли, то показали, что согласны помочь. Но в этот момент вдруг пошел сильный дождь, и мы попросили их отвести нас под какой-нибудь навес. Эту просьбу они согласились исполнить, но, идя перед нами, постоянно оборачивались и наблюдали за каждым нашим движением и даже взглядом, ясно выражая этим свое недоверие к нам.

— Тайпи или гаппары? — спросил я Тоби, пока мы шли за ними.

— Конечно, гаппары, — ответил он уверенным тоном, стараясь скрыть от меня свои сомнения.

— Ну, скоро узнаем! — воскликнул я.

И тотчас же я выступил вперед к нашим проводникам и, произнося оба эти имени вопросительно, указывал на долину, пытаясь сразу же установить ответ. Они повторяли за мною слова, но без всякого выражения, так что я совсем растерялся… Тогда я поставил рядом в форме вопроса два слова: «гаппар» и «мотарки», что значит хороший. Оба туземца обменялись многозначительными взглядами, и не выразили никакого удивления; но при повторении вопроса, после небольшого совещания друг с другом, они ответили положительно. Тоби был в восторге, особенно когда молодые дикари продолжали повторять свой ответ с большим усердием, как бы желая внушить нам, что, будучи среди гаппаров, мы можем чувствовать себя вполне безопасно.

Они поспешили вперед, и мы следовали за ними, пока внезапно они не издали странного крика, на который ответили голоса из-за рощи. В следующую минуту мы вышли на открытую полянку, в конце которой заметили длинную низкую хижину и перед нею несколько девушек. Как только те увидали нас, они, точно вспугнутые фавнами нимфы, с диким визгом бросились в глубь зарослей.

Через несколько мгновений вся долина наполнилась криками, и со всех сторон к нам стали сбегаться туземцы.

Если бы армия завоевателей сделала нападение на их земли, они не пришли бы в большее возбуждение. Вскоре мы были окружены густой толпой. В яростном желании посмотреть на нас островитяне мешали нам двинуться дальше. Часть из них окружила наших молодых проводников, которые торопливо и многословно что-то объясняли: вероятно, они описывали подробности нашей встречи. Наконец, мы дошли до большого и красивого строения из бамбука, куда нам знаками предложили войти. Усталые, мы сразу опустились на циновки, покрывавшие пол.

Через минуту небольшое помещение было заполнено народом, а кому не хватило места внутри, глазели на нас в отверстия тростникового плетенья. Около того места, где мы улеглись, сидели на корточках восемь или десять благородного вида мужчин, как оказалось впоследствии — вождей, которые смотрели на нас с упорным и суровым вниманием. Один из них, казалось самый высший по рангу, поместился прямо против меня. Он не раскрывал рта и только со строгим выражением лица смотрел на меня в упор, ни разу не отворачиваясь. Никогда до этого я не испытывал на себе такого странного и пристального взгляда. Желая отвлечь его и создать доброе мнение о себе, я взял немного табаку из-за пазухи и предложил ему. Он спокойно отстранил предложение и молча подал мне знак положить все на место.