Жюль-Амеде Барбе д'Оревильи - Дьявольские повести

— Покажи портрет! — потребовал он голосом еще более жестким, чем нажим его пальцев.

Она поняла, но смиренно ответила:

— Такую девушку, как я, не ревнуют.

Только употребила она не слово «девушка». К изумлению Трессиньи, она выругалась, словно уличный носильщик, обозвав себя б…

— Хочешь взглянуть? Что ж, смотри, — добавила она и поднесла ему к глазам свою прекрасную руку, еще искрившуюся опьяняющим потом наслаждения, которому они предавались.

Это был портрет хилого, уродливого мужчины с оливковым цветом лица, изжелта-черными глазами, с очень мрачным, но не лишенным благородства обликом не то бандита, не то испанского гранда. И он, очевидно, был испанским грандом, поскольку у него на шее красовалась цепь Золотого руна. [248] Высший орден в монархической Испании XVI–XIX вв.

— Где ты это взяла? — спросил Трессиньи и подумал: «Сейчас она что-нибудь наплетет: соблазнение, роман о первом мужчине — словом, чушь, которую обычно они все несут».

— Взяла? — возмущенно повторила она. — Он сам мне его подарил, per Dios! [249] Видит Бог! (исп.) .

— Кто он? Любовник, конечно? — допытывался Трессиньи. — Ты, наверно, ему изменила. Он тебя прогнал, вот ты и скатилась вниз.

— Он мне не любовник, — с холодным бесстрастием бронзы возразила она на оскорбительное предположение.

— Значит, перестал им быть? — настаивал Трессиньи. — Но ты все еще его любишь: я это только что прочел у тебя в глазах.

Громко расхохотавшись, она воскликнула:

— Эх, ничего ты не понимаешь ни в любви, ни в ненависти! Любить этого человека? Нет, я его ненавижу. Это мой муж.

— Твой муж?

— Да, мой муж, — подтвердила она. — Первый вельможа Испании, трижды герцог, четырежды маркиз, пятикратно граф, гранд Испании и обладатель нескольких грандств, кавалер Золотого руна. Я — герцогиня д'Аркос де Сьерра-Леоне.

Трессиньи, почти раздавленный ее ошеломляюще невероятным признанием, ни на секунду не усомнился в правдивости этих слов. Он был уверен, что она не солгала. Он узнал ее. Сходство, так поразившее его на бульваре, подтвердилось.

Он уже встречал ее — и не слишком давно. Это было в Сен-Жан-де-Люз, [250] Курорт на юго-западе Франции. где он однажды провел купальный сезон. Как раз в то лето все самое высшее испанское общество съехалось в этот маленький городок на французском побережье, который находится так близко от Испании, что кажется, вы и не уезжали из нее, почему самые влюбленные в свой полуостров испанцы, отправляясь туда на лето, не считают себя виновными в измене родной стране. Герцогиня де Сьерра-Леоне провела однажды целое лето в этом глубоко испанском по нравам, духу, облику, историческим воспоминаниям городке: читатель помнит, что именно там состоялись торжества по случаю бракосочетания Людовика XIV, [251] Людовик XIV 9 июня 1660 г. женился на Марии Терезии Испанской (1638–1683). единственного короля Франции, походившего на испанского короля, и что там же, потеряв мачты, пошел ко дну корабль большой карьеры принцессы дез Юрсен. [252] Юрсен, Мари Анна де ла Тремойль, принцесса дез (1642–1722) — политическая деятельница эпохи Людовика XIV. После воцарения Бурбонов в Испании она была первой статс-дамой королевы и фактической правительницей страны. Однако после второго брака короля Филиппа V попала в немилость, в декабре 1714 г. была неожиданно выслана во Францию и только в Сен-Жан-де-Люз смогла отдохнуть после многих дней езды по зимним дорогам. У герцогини де Сьерра-Леоне, как утверждали, был тогда медовый месяц после свадьбы с самым знатным и богатым сеньором Испании. Когда Трессиньи в свой черед прибыл в это гнездо рыбаков, давшее миру самых грозных флибустьеров, герцогиня жила там с роскошью, не виданной со времен Людовика XIV, и являла всем красоту, пред которой меркли баскские женщины с их станом античных канефор [253] Канефоры (арх.) — скульптурные украшения в виде женщин с корзинами на голове. и светло-аквамариновыми глазами, позволяющими им не бояться никаких соперниц. Прельщенный такою красотой, а заодно происхождением и состоянием, открывавшими дорогу в любое общество, Робер де Трессиньи пытался свести с ней знакомство, но кружок испанской знати, где владычествовала герцогиня, оказался в тот год строго замкнутым и не открылся никому из французов, проводивших сезон в Сен-Жан-де-Люз. Герцогиня, которую он видел лишь издали — на прибрежных дюнах или в церкви, уехала, а он так и не был ей представлен, почему она осталась у него в памяти метеором, тем более ослепительным, что он промелькнул и никогда больше не появится. Трессиньи объездил Грецию и часть Азии, но ни одна из самых восхитительных женщин тамошних стран, где красота занимает такое место, что люди не мыслят себе рая без нее [254] По мусульманским религиозным представлениям, праведникам в раю прислуживают прекрасные девушки (гурии). не смогла стереть в нем ослепительный и стойкий образ герцогини.

А ныне, по странной и непостижимой воле случая, герцогиня, которою он так восхищался и которая вскоре исчезла, вновь самым невероятным путем вошла в его жизнь! Она занималась позорным ремеслом, и он ее купил. Она только что принадлежала ему. Она была теперь всего лишь проституткой, и притом самого низкого разбора, потому что даже в бесчестье есть своя иерархия… Надменная герцогиня де Сьерра-Леоне, о которой он мечтал и которую, быть может, любил, — ведь мечта так тесно соседствует в душе с любовью! — была теперь — да мыслимо ли это? — простой парижской уличной девкой. Совсем недавно она сама упала к нему в объятия, как, наверное, накануне падала в объятия другого такого же первого встречного и как упадет в объятия третьего завтра, а может быть — как знать? — и через час. Это отвратительное открытие ударило Трессиньи по сердцу и уму, словно ледяная палица. Мужчина, который лишь минуту назад был весь пламя, которому чудилось в бреду, что чувство его превращается в пожар, охватывающий всю комнату, разом отрезвел, похолодел, поник. Исключающая сомнение мысль о том, что перед ним действительно герцогиня де Сьерра-Леоне, не оживила в нем желание, угасшее так же быстро, как задутая свеча, и не побудила его вновь прильнуть губами к пылающему огню, который он пил такими жадными глотками. Назвавшись ему, герцогиня заставила Трессиньи начисто забыть, что перед ним куртизанка. Для него рядом была только герцогиня, но в каком состоянии! Оскверненная, низринутая в пропасть, погибшая, она была сейчас женщиной, упавшей с высоты большей, чем Левкадская скала, [255] Скала в Коринфском заливе Ионического моря, с которой, как считалось в античности, люди бросались, чтобы избавиться от несчастной любви. в море отвратительной и мерзкой грязи, откуда было уже нельзя ее извлечь. Он оцепенело смотрел, как она сидит на краю кушетки, где они только что катались, прямая, мрачная, преображенная и трагичная, внезапно превратившись из Мессалины в некую фантастическую Агриппину, [256] Имеется в виду Агриппина, по матери внучка императора Августа, жена талантливого полководца Германика, приемного сына императора Тиберия. После весьма подозрительной смерти мужа пыталась преследовать тех, кого подозревала в его убийстве, но была сослана и в ссылке уморила себя голодом. и у него не было ни малейшей охоты хотя бы пальцем коснуться этого создания, чьи победительные формы он только что мял идолопоклонствующими руками, — коснуться, чтобы доказать себе, что это женское тело, доводившее его до исступления, — не иллюзия, что он видит не сон наяву, что он не сошел с ума! Герцогиня, восставшая из девки, совершенно его уничтожила.