Джордж Мередит - Испытание Ричарда Феверела

— И он обращается с этим ко мне!

— Вы отлично знаете, милая Белла, что у вас с ним давно все покончено. На мой взгляд, Маунт вел себя очень хорошо, если принять во внимание, сколько он всего о вас знает. Вы понимаете, что одурачить его не так-то легко. Он покоряется судьбе и охотится за другой дичью.

— Итак, вы мне ставите условие: вы хотите, чтобы я соблазнила этого юношу?

— Милая моя Белла, у вас прямо-таки ястребиная хватка. Я ведь не сказал «соблазнили». Удерживайте его… играйте с ним. Развлеките его.

— Я не привыкла останавливаться на полпути.

— Женщинам это редко удается.

— До чего я вас ненавижу, Брейдер!

— Благодарствуйте, ваша светлость.

Они прошли дальше. Риптон уловил только часть их разговора. Он поднялся, удрученный, предчувствуя, что дорогим ему людям грозит беда, хоть и понятия не имел о том, что могло повлечь за собой поставленное достопочтенным Питером условие.

Когда они плыли обратно, Ричард снова оказался рядом с миссис Маунт. Брейдер и Адриен затеяли шутки. Оба приживальщика отлично ладили друг с другом. Ласково плескалась под лодкой вода; ласково колыхались лучи луны; ласково скользили берега. Дамы были в упоении. Не дожидаясь, пока их об этом попросят, они запели. Все они были убеждены, что сочинитель английских баллад отлично выразил владевшие ими чувства. После хорошего вина, и к тому же, когда его выпито немало, певицам со звучными голосами нетрудно бывает заставить проглотить эти примечательные творения даже людей, у которых хороший вкус. Очи, шеи, белы, стрелы, пределы, ночи; уста, красота; ланиты, ракиты; веки, навеки! От всех этих трогательных слов они просто млели. Как миссис Маунт ни просили, петь она все же не стала. Она сохраняла величественность. Они плыли и плыли под высокими осинами Брентфорд-эйта [133] Брентфорд-эйт, Кью, Хаммерсмит, Патни, Баттерсийский мост — местечки на Темзе, пригороды Лондона и его районы в их последовательности по пути из Ричмонда. , и светлая луна озаряла их путь. Рука Ричарда лежала ладонью вверх на борту. По какой-то странной случайности маленькая белая ручка миссис Маунт оказалась на этой ладони. Ее не пожали, не погладили за это искусное вторжение; пальцы, которым всегда так много дано сказать, не приласкали ее. Белая ручка продолжала спокойно лежать в его руке, как на промерзшей земле комок снега. Облетевший желтый осиновый лист задел щеку Ричарда, и он тут же отдернул руку, чтобы откинуть волосы назад и провести ею по лицу, после чего сложил руки на груди, нимало не замечая наносимую им обиду. Он был погружен в честолюбивые мысли о собственной жизни, кровь в его жилах текла мерно, невозмутимо, голова была холодна.

«Что же опаснее?» — вот вопрос, который задает себе «Пилигрим»: «Поддаться искусительнице Еве или ее раздразнить?»

Миссис Маунт посмотрела на молодого человека как на редкого чудака и, повернувшись к одному из своих кавалеров, принялась флиртовать с ним. Гвардейцы ее были полны самых пылких чувств. Кто-то из них в это время болтал, а один оказался таким добродушным малым, что Адриену так и не удалось представить его в смешном свете. Остальные молчали и, казалось, были заняты тем, чтобы вытянуть поудобнее свои длинные ноги. Как ни далеко они сидели, в ногах их в конце концов все равно запутывались. Продолжая изучать этих людей, Адриен пришел к выводу, что то же интеллектуальное и моральное сродство, какое он обнаружил между нашей знатью и крестьянами, можно обнаружить у гвардейцев и кордебалета: тех и других кормят ноги, и самый ум их, если он вообще не весь сосредоточился в ногах, рождается уж во всяком случае из них: те и другие отличаются легкомыслием; на тех и на других в одинаковой степени влияют вино, табак и лунные ночи; и даже, если принять во внимание неоспоримо существующее между ними различие, в конце-то концов, не все ли равно, как кокетничать и грешить — крепко стоя на двух ногах или на пальцах одной.

Долговязый гвардеец низким басом пел грустную песню о том, как рвутся сердца влюбленных, которых безжалостно разлучили, и пришлось упорно его увещевать, а потом уже просто колотить по спине, чтобы он наконец замолчал; прежде чем он допел свою песню, Адриен рассмешил сидевших поблизости от него так, что вся компания разделилась и образовалось как бы два лагеря: одну половину охватило безудержное веселье, в то время как другая поддалась нежным излияниям чувств. Толстуха совершенно придавила Риптона, но зато ему удалось согреться больше, чем всем остальным. «Ну как, вам не холодно?» — спрашивала она, милостиво улыбаясь.

— А мне холодно, — сказала красотка словно для того, чтобы извинить свое поведение.

— Ну ты всегда прикидываешься мерзлячкой, — шмыгая носом, проговорила толстуха.

— Так, может быть, вы согреете обоих, миссис Мортимер? — спросила озорница.

Обращенный на нее презрительный взгляд заставил ее замолчать. Мужчины, близко знавшие этих дам, веселились, слушая их непрестанные препирательства.

— Беднягу этого непременно раздавят, — громко прошептала красотка.

Дамы очень охотно и грелись сами, и делились теплом, потому что становилось холодно и сыро от нависавшего над рекою тумана. Рядом с Адриеном сидела та благопристойная дама, которая помешала ему рассказать до конца его занимательную историю. Она не возражала против обмена теплом и лишь изредка вставляла свое шипящее «Тише, тише!»

Они миновали Кью и Хаммерсмит, проехали по прохладной тихой воде, мимо Патни под Баттерсийским мостом [134] Брентфорд-эйт, Кью, Хаммерсмит, Патни, Баттерсийский мост — местечки на Темзе, пригороды Лондона и его районы в их последовательности по пути из Ричмонда. ; их теперь уже со всех сторон обступал город, и тени огромных сонных фабрик преграждали путь лунному свету.

Сойдя на берег, дамы принялись весело щебетать о том, как чудесно прошел у них день; несколько кавалеров оспаривали честь проводить миссис Маунт домой.

— Карета моя уже ждет, я поеду одна, — сказала миссис Маунт. — Поправьте мне кто-нибудь шаль.

Она повернулась спиной к Ричарду, которому, в то время как он выполнял просьбу дамы, открылась вдруг ее прелестная шея.

— Куда вы сейчас едете? — спросила она как бы невзначай и, когда он ответил, бросила на ходу: — Ну так я вас тогда подвезу. — И, как будто это само собой разумелось, взяв его под руку, усадила подле себя в карету.

Риптон все это увидел. Он собирался было последовать за ними, однако толстуха удержала его и попросила раздобыть ей кеб.

— Вот кому повезло, — заметила проходившая мимо красотка.

Риптон поймал кеб и посадил туда свою даму; места там больше уже не оставалось.

— Попробуйте все-таки его туда впихнуть, может быть, выйдет? — не унималась оказавшаяся снова рядом красотка.