Джордж Мередит - Испытание Ричарда Феверела

И только когда он стоял уже на пороге гостиницы, где остановился Ричард, веселое настроение его покинуло, и он немного приуныл при воспоминании о том, что ему придется возвращаться к исполнению своих служебных обязанностей и он должен будет выдумать какую-то более или менее правдоподобную историю и держать ответ за то, о чем он, в сущности, ничего не знал. Мудрецу, и то было бы нелегко справиться с подобной задачей, однако юношам — и в этом как раз им могут позавидовать мудрецы — чаще всего удается что-то сымпровизировать, — такой они испытывают прилив всех сил, и двух минут, в течение которых Гиппиас в гневе своем сетовал на племянника, оказалось вполне достаточно, чтобы Риптон сообразил, что ему лучше всего сказать.

— Подумать только, мы уже в двух шагах от дома, и вдруг он, точно клоун какой, выпрыгивает из нашего кеба и вскакивает в другой: ни дать ни взять рехнулся! Сущее безумие! Увез куда-то все наши чемоданы, да к тому же еще и таблетки, которые мне надо принимать перед обедом! И провалился куда-то на целый день, а ведь сам же обещал поехать со мной к доктору, да и еще в разные места, — восклицал Гиппиас, испуская при этом перечислении всех нанесенных ему обид яростное рычание.

Риптон не растерялся и поспешил сказать, что доктора не оказалось дома.

— Уж не хочешь ли ты сказать, что он ездил к доктору? — вскричал Гиппиас.

— Даже два раза у него был, — решительно заверил его Риптон. — И собирался ехать в третий раз, уже после того как мы с ним расстались. Может быть, именно из-за этого он и опаздывает — он так упорно добивается этой встречи.

Постепенно рассказ Риптона становился все более обстоятельным; он сослался на то, что, помимо всего прочего, Ричард должен был обратиться к доктору по поводу себя самого, как он, так и его отец считали, что нельзя терять ни минуты.

— Он плохо себя чувствует, и его это очень тревожит, — добавил Риптон, постучав себя по груди.

На это Гиппиас возразил, что ни разу не слышал, чтобы его племянник жаловался на какое-то недомогание.

— Думаю, что он просто не хотел вас тревожить, сэр. В ту минуту, когда он перебирал все буквы алфавита, тщетно стараясь вспомнить фамилию пресловутого доктора, явился и сам Ричард, а вместе с ним Алджернон Феверел. Они встретились внизу в холле и, весело смеясь, вошли в комнату. Риптон вскочил, чтобы их упредить.

— Ну как, ты повидался с доктором? — спросил он, с силой сдавив Ричарду пальцы.

Ричард посмотрел на него отсутствующим взглядом. Алджернон ударил племянника по спине:

— Какого черта тебе понадобился доктор, скажи на милость?

Мощный этот толчок пробудил нашего юношу к действительности.

— Ах да, доктор! — произнес он, глядя на своего наперсника невинными глазами. — Ну как же, он говорит, что начиная с сегодняшнего дня мне в течение недели надо заниматься физическими упражнениями. — Дядюшка, — обратился он к Гиппиасу, — надеюсь, вы меня простите. Я уехал и не предупредил вас. Но я очень спешил. Я тут кое-что позабыл в вагоне. Этот дурачок Рип думает, что я ездил к доктору по поводу собственного здоровья. На самом деле я разыскивал его, чтобы привезти сюда к вам, — только для того чтобы избавить вас от лишних хлопот. Вы же не выносите вида медицинских инструментов и скелетов, что у него в кабинете, вы сами это говорили. Говорили, что от всего этого вас пробирает дрожь «до мозга костей». Помнится, это были ваши собственные слова. Вам так и лезли в голову тысячи разных способов, какими можно отправиться на тот свет. Вы разве забыли об этом?

Гиппиас решительно ничего этого не помнил, да и вообще не верил в эту историю. Раздражение от того, что этот сорванец увез коробку с его пилюлями, перевесило все остальные чувства к племяннику, и он больше не верил ни единому его слову. А так как у него не было никакой возможности опровергнуть только что сказанное, то единственное, чем он мог выразить свое возмущение, это сердито заявить, что ему стало худо и обедать он не будет. В ответ на эти слова, — а произнес он их как раз в ту минуту, когда Берри стал созывать всех на обед, — Алджернон подхватил Колитика с одной стороны, а Ричард — с другой, и они с хохотом втащили его в комнату, где был накрыт стол. Риптон последовал за ними; его все это потешало, и он чувствовал себя безмерно счастливым.

За столом было по-настоящему весело. Ричарду хотелось, чтобы весело было всем; подъем духа, ощущавшийся в каждом его движении, его царственное превосходство над истиной и героическое намерение преступить все существующие законы, его красивое лицо, говорившее о том, что он здесь господин и отмечен особою властью — так, как если бы на лбу у него сияла звезда, — все это возымело свое действие и одержало окончательную победу над Риптоном, который — в душе, во всяком случае — до сих пор в известном роде относился покровительственно к своему другу, потому что лучше знал Лондон и жизнь, и знал, что, находясь в столице, тот почти целиком от него зависит.

После того как было выпито по второму бокалу бордо, наш герой взглянул через стол на своего наперсника и сказал:

— Нам надо с тобой пойти и поговорить о деле, Рип, прежде чем ты уедешь. Как, по-твоему, у старой дамы есть шансы выиграть тяжбу?

— Никаких! — уверенно заявил Риптон.

— Но все-таки ей стоит бороться, не правда ли, Рип?

— Ну конечно, — убежденно поддержал его Риптон. Ричард заметил, что отец Риптона сомневается на этот счет. Риптон сослался на то, что отец его вообще с осторожностью подходит к подобным делам. На это Ричард игриво сказал, что иногда необходимо бывает поступать вопреки воле отцов. Риптон согласился с ним: в известных случаях, разумеется, это так.

— Да, да! В известных случаях, — повторил Ричард.

— Ничего себе нравственный кодекс у будущих адвокатов, джентльмены! — вмешался Алджернон.

— Да и светский тоже! — добавил Гиппиас. Оба дядюшки внимательно вслушивались в этот надуманный диалог, который та и другая сторона поддерживали весьма искусно, и в конце концов им захотелось побольше узнать о пресловутом деле, в котором была замешана старая дама; Гиппиас вызвался взвесить все шансы на его успех с чисто юридических позиций, а Алджернон — оценить их с точки зрения здравого смысла.

— Рип вам все объяснит, — сказал Ричард, делая почтительный жест в сторону юного законника. — Я в таких вещах мало смыслю. Расскажи им, как обстоит дело, Рип.

Для того чтобы скрыть охватившее его чувство неловкости, Риптон принялся ерзать в своем кресле, как бы стараясь усесться поудобнее, а в душе моля, чтобы поскорее подали вино, которое, несомненно, его приободрит, и с рассеянным видом начал:

— Да ничего особенного! Это… это презабавная старушка! Она… она носит парик… Это… это действительно любопытная фигура! Это дама… очень и очень старых устоев. С ней просто сладу нет!