Оноре Бальзак - Шуаны, или Бретань в 1799 году

— Я отдал бы жизнь, — прошептал он, — чтобы тут же отомстить за себя.

Госпожа дю Га поняла эту фразу по движению его губ и улыбнулась ему, как улыбаются другу, обещая, что скоро его мучения кончатся. Презрение к мадмуазель де Верней, написанное на лице у каждого, довело до предела негодование республиканцев. Резким движением они поднялись.

— Что вам угодно, граждане? — спросила г-жа дю Га.

— Наши шпаги, гражданка , — с иронией ответил Жерар.

— За столом вам не нужны шпаги, — холодно возразил маркиз.

— Нет. Но сейчас мы поиграем в игру, хорошо вам знакомую, — воскликнул Жерар. — И здесь мы посмотрим друг на друга поближе, чем у Пелерины.

Все остолбенели. В эту минуту во дворе раздался дружный залп, повергнувший в ужас обоих офицеров. Они бросились на крыльцо, оттуда они увидели около сотни шуанов, которые метились в солдат, уцелевших после первого залпа, и стреляли по ним, как по зайцам. Бретонцы появились с берега, где они прятались по приказу Крадись-по-Земле с опасностью для собственной жизни; когда стихли последние выстрелы, сквозь крики и стоны умирающих слышно было, как несколько шуанов, оступившись, упали в воду, словно камни, брошенные в пропасть. Хватай-Каравай прицелился в Жерара; Крадись-по-Земле взял на прицел Мерля.

— Капитан, — холодно сказал маркиз, повторяя слова, недавно сказанные о нем Мерлем, — люди, видите ли, как иные плоды, — дозревают на соломе.

И он указал рукой на солдат: синие лежали на окровавленной соломенной подстилке, шуаны с невероятным проворством добивали раненых и раздевали убитых.

— Я был прав, когда сказал, что ваши солдаты не дойдут до Пелерины, — добавил маркиз. — И я думаю также, что вашу голову начинят свинцом раньше, чем мою. Что вы на это скажете?

Монторан испытывал неудержимую потребность излить свою ярость. Издевательство над побежденным врагом, жестокость и даже гнусность этого расстрела, произведенного без его приказа, но теперь одобряемого им, отвечали тайному желанию его сердца. В бешенстве своем он готов был уничтожить всю Францию. Синие, лежавшие с перерезанным горлом, и два уцелевших офицера, неповинные в том преступлении, за которое он жаждал отомстить, были в его руках картами, которые проигравший игрок в отчаянии разрывает на клочки.

— Лучше умереть, чем побеждать так, как вы, — сказал Жерар и, показав на обнаженные, окровавленные трупы солдат, крикнул: — Так подло убили их!

— Так же, как Людовика Шестнадцатого, — быстро ответил маркиз.

— Сударь, — с гордым достоинством ответил Жерар, — в суде над королями есть тайны, которых вам никогда не понять.

— Осудить короля! — вне себя воскликнул маркиз.

— Бороться против родины! — с презрением сказал Жерар.

— Вздор! — крикнул маркиз.

— Материубийцы! — воскликнул Жерар.

— Цареубийцы!

— Эге, да ты, кажется, затеял ссору перед смертью, — весело воскликнул Мерль.

— Это правда, — холодно сказал Жерар, поворачиваясь к маркизу. — Сударь, если вы намерены предать нас смерти, — продолжал он, — окажите, по крайней мере, милость расстрелять нас немедленно.

— Вот ты какой! — воскликнул капитан. — Всегда торопишь конец. Но, друг мой, если отправляешься в дальний путь и знаешь, что уже никогда не придется позавтракать, надо хоть поужинать.

Жерар гордо бросился вперед и без единого слова стал у стены. Хватай-Каравай прицелился в него, поглядел на неподвижно стоявшего маркиза, принял молчание своего начальника за приказ, и майор упал, как срубленное дерево. Крадись-по-Земле подбежал делить с убийцей новую добычу. Они ссорились, как два голодных ворона, и ворчали над еще не остывшим трупом.

— Капитан, если вы желаете закончить ужин, пойдемте со мною, — сказал маркиз Мерлю, решив сохранить ему жизнь для обмена пленными.

Капитан машинально пошел за маркизом и вполголоса сказал, как будто упрекая себя:

— Всему виною эта чертова девка! Что скажет Юло?

— Девка? — глухо воскликнул маркиз. — Так она действительно девка?

Слова капитана, видимо, совсем убили Монторана: он двинулся неверным шагом, бледный, расстроенный, мрачный.

Тем временем в столовой разыгралась другая сцена и в отсутствие маркиза приняла такой зловещий характер, что Мари, оказавшись без покровителя, прочла в глазах соперницы свой смертный приговор. Услышав залп, все гости поднялись, кроме г-жи дю Га.

— Не беспокойтесь, — сказала она, — это пустяки, наши люди убивают синих.

Когда маркиз вышел, она встала из-за стола.

— Вот эта девица явилась, чтобы отнять у нас Молодца! — сказала она спокойно, с подавленной яростью. — Она намеревается выдать его Республике.

— Сегодня с утра я двадцать раз могла выдать его, а я спасла ему жизнь, — возразила мадмуазель де Верней.

Госпожа дю Га с быстротой молнии бросилась на соперницу, в слепом своем бешенстве разорвала на девушке, ошеломленной этим нежданным нападением, непрочные застежки спенсера, разодрала платье, кружева, корсет, сорочку и грубой рукой осквернила священный тайник, где спрятано было письмо. Она искусно воспользовалась этими поисками, чтобы утолить свою ревнивую ненависть, и яростно терзала трепещущую грудь соперницы, оставляя на ней кровавые следы ногтей, с угрюмым наслаждением подвергая ее столь гнусному надругательству. В слабом сопротивлении, которое Мари оказывала этой исступленной женщине, шляпа ее развязалась и упала, волосы распустились, и локоны волной покрыли плечи; лицо ее засияло целомудрием, и две слезы, усилив огненный блеск ее глаз, скатились по щекам, оставив на них горячий влажный след; полуобнаженная, трепещущая, она замерла под взглядами гостей. Даже самые жестокосердые судьи, увидев ее скорбь, поверили бы ее невиновности.

Ненависть плохо рассчитывает. Г-жа дю Га не заметила, что никто не слушает ее, когда она с торжеством закричала:

— Вот видите, разве я оклеветала эту ужасную девку?!

— Положим, ничего ужасного я не заметил, — вполголоса сказал толстый гость, виновник катастрофы. — Мне, например, даже очень нравятся такие ужасы.

— Смотрите, — продолжала жестокая предводительница вандейцев, — вот приказ, подписанный Лапласом и скрепленный подписью Дюбуа. — При этих именах некоторые из гостей подняли голову. — А вот что в нем написано, — сказала г-жа дю Га: — «Граждане военные командиры всех чинов, правители округов, прокуроры-синдики и прочие власти в мятежных департаментах, особливо в тех местностях, где появится бывший маркиз де Монторан, главарь разбойников, по прозвищу Молодец, обязаны оказывать помощь и содействие гражданке Мари де Верней во всем, что от них зависит, и выполнять ее распоряжения, кои, в случае надобности, она будет давать им, и так далее...» Публичная девка осмелилась присвоить себе прославленное имя, чтобы опозорить его такой мерзостью! — добавила г-жа дю Га.