Джон Пассос - Большие деньги

В этот день над головой было голубое небо, по которому плыли пышные розовато-белые облака, запах лаванды поднимался от земли, казалось, к самому солнцу. Сильный ветер дул против течения в Гольфстриме, поднимая большие, пенистые зеленые волны, которые разбиваясь, принимали голубовато-фиолетовый оттенок. Они плыли над длинными зарослями морских водорослей горчичного цвета, но что-то нигде не было видно рыбы-паруса. Яхту так сильно качало, что Чарли приходилось то и дело прикладываться к виски с мятой, чтобы предотвратить возмущение в желудке.

Почти все утро они плавали взад и вперед по устью Майами-ривер. За гребнями вздымающихся волн они видели освещенную солнцем коричневую воду бухты, а на горизонте новые блестящие белоснежные здания среди паутины красных стальных конструкций.

– Строительство, вот что всегда мне радует глаз, – сказал Гомер Кассиди, указывая рукой с синими венами на город.

На безымянном пальце у него красовался большой золотой перстень с печаткой.

– А ведь это только начало… Послушай меня, парень, я ведь еще помню, когда Майами только начинал строиться, превращался, так сказать, в трамплин. Всего несколько развалюх между полотном железной дороги и рекой. А москиты?… Здесь были не москиты, а вампиры. Несколько бедняков выращивали ранние помидоры и постоянно болели из-за простуды и лихорадки… а теперь любо-дорого посмотреть… а там, в Нью-Йорке, нас пытаются убедить, что никакого строительного бума здесь нет.

Чарли молча кивал. Он вел борьбу с рыбиной, попавшей ему на крючок. Лицо у него покраснело от натуги, руки сводило судорогой от разматывания катушки.

– «Здесь ничего нет, кроме мелкой скумбрии» – так они пытаются убедить всех, что рыбалка здесь напрасная трата времени. Обычная пропаганда в пользу Западного побережья… – продолжал Кассиди. – Но, парень, должен тебе признаться, я предвидел все это давным-давно, когда еще работал со стариком Флэглером. Это был человек с даром предвидения… С ним я прокатился на первом поезде, следующем по дополнительной ветке на пароме до Ки-Уэста… Я тогда был одним из адвокатов, работавших на железнодорожную компанию. Детишки бросали розы ему под ноги, когда он шел от своего автомобиля к вагону… Во время строительства около тысячи наших рабочих унесло ураганом, но все же дорога была построена… а теперь только погляди на новый Майами… Майами-Бич. А что ты скажешь о Майами-Бич? Знаешь, вот она мечта Флэглера, ставшая явью.

– Ну, мне лично хочется… – начал было Чарли, но вдруг замолчал, сделав большой глоток джелпа из стакана, который только что ему подал цветной мальчик-слуга.

Теперь он отлично чувствовал себя, так как морская болезнь, по-видимому, отступила. Помня указания руководства по рыбной ловле Кассиди, Чарли резко выдернул из воды леску, чтобы привязать к ней новый крючок, взамен оборванного. Как все же было приятно сидеть на корме этой моторной яхты, подставляя спину жаркому солнцу, чувствовать соленые, высыхающие на лице брызги, потягивать виски с мятой, и больше ни о чем не думать.

– Кассиди, конечно, это настоящая жизнь… но неужели есть люди, которые занимаются тем, что им на самом деле нравится? Я просто хочу сказать, что пора мне кончать со всем этим рэкетом… инвестициями, капиталом, всем этим вздором. Я хочу выйти из этого бизнеса с небольшим капиталом, купить домик и заняться своим нормальным, кропотливым хлопотливым делом – двигателями, новыми самолетами, в общем, всем этим. Я всегда был уверен: будь у меня деньги, я сумел бы сам построить аэродинамическую трубу… ну, знаешь, такое приспособление, в котором испытывают все модели аэропланов.

– Само собой, – откликнулся Кассиди. – Только авиация способна сделать Майами настоящим Майами… Подумай, всего восемнадцать, потом четырнадцать, а потом и десять часов полета – и ты в Нью-Йорке… Ну чего мне тебе рассказывать… ты, я… сенатор… все вместе… а с этим аэропортом мы станем отцами-основателями… Боже, я всю жизнь ждал, когда можно будет сорвать приличный куш. Всю жизнь я работал только на других… вначале в суде, потом на железной дороге адвокатом, в общем все такое… Мне кажется, пора уже нажить свое состояние.

– Ну, а если они вдруг выберут другое место, когда у нас в руках будет контрольный пакет? Ведь такое уже бывало…

– Да что ты, парень! Они этого не сделают. Ты же сам видишь, какое здесь идеальное место для аэродрома… Для чего мне тебе твердить об этом, скоро и сам убедишься в моей правоте… к тому же ты хорошо знаешь нашего друга в Вашингтоне… это один из самых прозорливых людей в стране, он всегда умеет заглядывать далеко вперед… Деньги, которые я вкладываю в это дело, я не снял со своего банковского счета, потому что Гомер Кассиди разорен. Вот что меня больше всего беспокоит в данное время. Я просто действую в качестве его агента. И за все те годы, которые я работаю бок о бок с сенатором Плэнетом, я никогда не видел, чтобы он вложил хотя бы один цент в ненадежное дело, могу поклясться, готов даже заложить свою душу и тело.

– Да, старый сукин сын, – широко заулыбался Чарли.

– Нет, своего он не упустит, это ясно так же, как и то, что ослепший осел не моргает. – Он засмеялся. – Может, по сэндвичу с отличной виргинской ветчиной?

Они выпили еще, закусили бутербродом с восхитительной сочной ветчиной. Вдруг Чарли почувствовал, что его просто разбирает, так хочется поговорить. Все же какой прекрасный денек! Кассиди принимает его по-царски. Ему здесь так нравится.

– Знаешь, – начал он, – я впервые увидел Майами со стороны моря, вот как сейчас. Странно, не правда ли? Я и представить тогда не мог, что снова приеду сюда, ворочая такими деньгами… Тогда здесь не было еще всех этих высотных зданий. Я плыл на каботажном судне в Нью-Йорк. Я был еще пацаном, приехал в Новый Орлеан на масленицу и, скажу тебе, в кармане не было ни гроша. Тогда я сел на маленький пароходик, чтобы попытать счастья в Нью-Йорке. Поехал туда вместе с одним своим приятелем, бедным поденщиком из Флориды… Смешной был парень. Так мы с ним и приплыли в Нью-Йорк. Он сказал, что нужно заняться чем-то стоящим, что нужно отправиться за океан, чтобы посмотреть там, что такое война, и вот мы с ним, как два полудурка, записались добровольцами в санитарную службу. Потом я переключился на авиацию. Вот как я начал заниматься бизнесом. Тогда Майами мне ни о чем не говорил.

– Ну, а мне дал старт в бизнесе Флэглер, – сказал Кассиди. – Готов без всякого стыда это признать… начал скупать земельные участки на восточном побережье Флориды… Флэглер дал мне старт… он начал возводить Майами…

В тот вечер, они, опаленные солнцем, слегка навеселе, после целого дня, проведенного на яхте в Гольфстриме, заперев все свои ценные бумаги по правам на недвижимость в сейфе конторы судьи Кассиди, отправились в ресторан «Палмс», чтобы отдохнуть от деловых забот. Марго в серебристом платье была просто сногсшибательной. Там они встретили худую черноволосую, похожую на ирландку девушку, по имени Эйлин, которая, кажется, уже довольно давно была знакома с Кассиди. Они все вместе пообедали. Кассиди там было очень хорошо, он изрядно напился, и, широко раскрывая рот, как морской окунь, говорил девушкам о строительстве крупного аэропорта, о том, что позволит им принимать участие в некоторых лотах по их сделке. Чарли тоже был пьян, но не настолько, чтобы не понимать, что Кассиди следовало бы все же захлопнуть варежку. Танцуя с Эйлин, он с серьезным видом нашептывал ей на ухо, призывая ее повлиять на своего дружка, заставить его помолчать, пока этого не заметили из их собственного лагеря. Марго увидела, как они прижимались друг к другу, как прикасались лбами, и, разыгрывая сцену ревности, стала отчаянно приставать к Кассиди. Когда Чарли пригласил ее на танец, она превратилась в глухонемую и не реагировала ни на одно его слово.