Ганс Андерсен - Всего лишь скрипач

С глубочайшим почтением и дружбой,

Йордсак, фельдфебель».

«Смерть» — целый мир боли заключается в этом коротком словце. Это раздвоенный меч, который, убивая то, что дорого нашему сердцу, одновременно проникает в грудь и к нам, так, что у нас чернеет в глазах и мир кажется нам темным, хотя миллионам счастливцев светит солнце. Только одно слово, такое же короткое, дает нам силы подняться, вдыхает в нас надежду, только одно слово — «Бог».

— Что ж, я была к этому готова, — сказала Мария, но готова она не была.

Мрачное, слякотное предзимье давило, как гробовая доска, особенно на тех, кто и так был убит горем. Небо было серое, дождь и мокрый снег падали на грязные улицы. Мрак снаружи и мрак внутри, в мыслях.

— Не плачь, матушка, — сказал Кристиан, — а не то заболеешь, и тоже умрешь, и оставишь меня одного. Ты можешь стирать и гладить, я — играть на скрипке, мне будут платить деньги, и как-нибудь мы проживем.

— Ангел ты мой, — сказала Мария, — дай я поцелую твои глазки и твои сладкие губы. Ради тебя мне придется жить, иначе что будет с тобой?

Никогда еще Рождество не приближалось так тихо и так грустно, как в эту зиму.

— Хозяин усадьбы в Эрбеке все-таки порядочный человек. Он прислал мне хлеба, и масла, и гуся на Рождество. Вот только не имеет ли он на меня виды? Нет, этого шага я не сделаю больше ни в жизнь. На Рождество я приглашу твоего крестного, хоть я его и не люблю, но ради тебя пойду на это. Может, когда ты станешь постарше, он помянет тебя в своем завещании.

Стол был накрыт. Сердце Кристиана исполнилось рождественской радости. Мария достала книгу псалмов.

— У вас есть голос, — сказала она крестному. — Вы пойте, а мы будем вам подтягивать.

— Я не знаю ни одного псалма, — ответил он. — Эта книга послужит нам для другого: мы раскроем ее наугад и она предскажет нам судьбу. В этом что-то есть! Все, что должно с нами случиться, записано в этой большой книге, так же как в нашей крови и нашей душе.

Мария открыла книгу.

— Свадебный псалом! — воскликнула она. — На этот раз гаданье не получилось. Я больше не выйду замуж. Я хочу одного: видеть моего мальчика здоровым и сильным и помочь ему добиться успеха в жизни.

— Это зависит от его звезды, — сказал крестный. — Мы можем сделать что-то сами, но не слишком много. Коли в нем заложено, что он будет воровать или бегать за женщинами, изменить это нельзя. Пусть его воспитывают самые порядочные люди, пусть внушают ему самые благородные мысли — все равно, ежели зло сидит в нем, оно выйдет наружу. Его можно попридержать, но только до определенной черты: наступит час, наступит возраст, когда оно вырвется с тем большей силой. Дикий зверь сидит в каждом, у одного это прожорливый волк, у другого змея, которая умеет ползать на брюхе и лизать пыль. Зверь внутри нас неистребим: все дело только в том, кто сильнее — он или мы, а сила человека никогда не зависит от него самого.

— Господи, избави нас от лукавого, — прошептала Мария, опустив глаза.

Ей показалось, что злой дух, которого она боялась, сидит с ней за одним столом. Речи, которые она слышала, были вроде эльфов: спереди они казались реальными и красивыми, но сзади у них была пустота — признак того безбожного мира, к которому они принадлежали.

— Я много читал, — продолжал крестный, — читал о чужеземных народах. На земле живет много народов, и все они разные. То, что мы считаем грехом, другие находят правильным. Дикарь съедает своего врага, и тамошний священник говорит ему: теперь ты попадешь на небо! У турка много жен, и его Бог обещает ему еще больше жен в раю. Генерал получает ордена и славу, воюя на службе у короля, хотя война эта несправедливая, в то время как кто-то другой, столь же умный и находчивый, становится вором. Все дело в обычаях, и кто сказал нам, что мы следуем лучшим обычаям, если поступаем как все? Кто знает, быть может, зверь внутри имеет больше прав, чем человек, исполняющий законы, которым его научили? Разве это не правда?

— Правда, — сказала Мария, — но это дурные мысли. — Она со страхом отложила книгу псалмов, разрезала гуся и перевела разговор на другую тему: — Лишь бы мой милый Кристиан поправился! Я, впрочем, знаю одно средство, мне говорили о нем многие, но слишком уж это жутко! Выпить горячей крови…

— Только не это! — воскликнул крестный. — Я сроду не мог видеть, как отрубают голову курице! Я знаю более невинное средство — так называемую магию, и именно в такой святой вечер, как сегодня, следует ею заниматься. Я произнесу несколько сокровенных тайных слов, и мальчик выпьет ледяной воды из моей горсти.

Мария отпрянула:

— Вы были на войне? Вы убили человека?

Лицо крестного побелело как мел.

— Типун вам на язык! — буркнул он, отводя глаза.

— Однажды у нашего причала стояло шведское судно; я говорила со шкипером о болезни моего мальчика и советовалась, как ее излечить; я рассказала о средстве, которое известно у нас в стране: выклянчить у кого-нибудь глиняный горшок, набрать в него крови преступника на месте казни и чтобы больной выпил эту кровь. Тогда шкипер сказал, что у них в Скопе бытует такое же поверье, но есть и другое: если в помощи нуждается ребенок, то достаточно, чтобы он выпил холодной воды из руки, которая пролила человеческую кровь, это подействует не хуже. Поэтому, сказал шкипер, я бы обратился к какому-нибудь солдату, побывавшему на войне, или даже к самому палачу. Эти слова и те, что вы произнесли только что…

— Похожи, — перебил ее крестный. — Да, вы правы. Но что сказали бы вы, если бы я дал вам горсть цветочных семян, целый род прекрасных цветов, а вы взяли бы их и они лежали бы у вас, пока не потеряли бы свою силу? Не было ли бы это то же самое, что вытоптать целый цветочный луг? У нас в Норвегии есть предание о девушке, которая боялась рожать детей и потому в вечер своей свадьбы, в свадебном венце и фате, отправилась на водяную мельницу, где жила ведьма; она попросила ведьму сделать так, чтобы у нее никогда не рождались дети, и ведьма дала ей двенадцать зерен, которые невеста должна была бросить под колесо; девушка сделала это, не задумываясь, но каждое зернышко, упавшее в воду, издавало диковинный звук, похожий на вздох: это разрывалось сердце ребенка. Девушка вышла замуж, но детей не имела и, только став седой старухой, испугалась содеянного. На ее руках не было крови, и все же она была убийцей. И душа ее мучилась, как будто она кого-то убила. Однажды в полночь она пришла в церковь, чтобы замолить свой грех, и там увидела у алтаря своих двенадцать нерожденных сыновей, а позади них — их нерожденных детей, целый род, они заполняли все коридоры церкви, и тогда она опустилась на колени и стала молиться — она, убийца целого рода [10] Заканчивается легенда так. Пастор, разгневанный грехом женщины, не раз говорил ей: «Я не прощаю тебя, и Господь тоже не простит! Скорее розы вырастут из нашего каменного пола!» Той ночью, о которой идет речь, пастору приснилось то же самое, что увидела женщина в церкви, а наутро оказалось, что каменный пол растрескался и из щелей выросли двенадцать прекрасных роз: это были двенадцать ее нерожденных сыновей. «Теперь ваша мать — покойница», — сказал пастор. Пошел искать ее и нашел мертвой перед алтарем. (Примеч. автора.) …