Пэлем Вудхауз - Том 4. М-р Маллинер и другие

— Лезем, — властно сказал он.

Когда они достигли окна, епископ сообщил другу, что, если он еще раз лягнет его, ему это припомнится. И тут окно внезапно распахнулось.

— Кто там? — спросил звонкий молодой голос.

Директор растерялся. Да, было темно, но все же он рассмотрел неприятную клюшку для гольфа и признался было, кто он, чтобы избежать дурных подозрений; но ему пришло в голову, что и это — опасно.

Епископ соображал быстрее.

— Скажи, — прошептал он, — что мы коты главного повара.

Честным, совестливым людям тяжела такая ложь, но что же делать?

— Не беспокойтесь, — заметил он с предельной небрежностью, — мы просто коты.

— То есть гуляки?

— Нет, обычные. Из зверей.

— Наш хозяин — шеф-повар, — подсказал снизу епископ.

— Хозяин — повар, — сообщил директор.

— А-га!.. — сказал человек в окне. — Ну, входите.

Он вежливо отошел в сторонку. Епископ благодарно мяукнул на ходу для вящей правдивости и побежал к себе, равно как и директор. Казалось бы, все прекрасно. Однако директору было не по себе.

— Как ты думаешь, он поверил? — беспокойно спрашивал он.

— Не знаю, — ответил епископ. — Нет, все-таки его обманула наша беспечность.

— Да, наверное. А кто он?

— Мой секретарь. Ну, который дал это средство.

— Тогда все в порядке. Он не выдаст.

— Верно. А больше улик нету.

— Может быть, — задумчиво прибавил директор, — нам не стоило его красить…

— Надо же кому-нибудь! — возразил епископ.

— Да, — оживился директор, — ты прав.

Епископ заспался допоздна и завтракал в постели. День, нередко пробуждающий совесть, ее не пробудил. Он ни о чем не жалел, разве что о том, не лучше ли, не ярче ли голубая краска. С другой стороны, нельзя обижать друга. И все-таки, голубое производит сильное впечатление…

В дверь постучали, вошел мой племянник.

— Привет, епиша! — сказал он.

— Доброе утро, Маллинер, — приветливо ответил епископ. — Что-то я заспался, поздно лег.

— А вот скажите, — спросил секретарь, — вы не хлебнули лишнего? Я говорю не о вине, а о нашем средстве.

— Лишнего? Нет. Выпил два бокала.

— О, Господи!

— В чем дело, мой дорогой?

— Да нет, ничего. Мне показалось, что вы какой-то странный на трубе.

Епископ опечалился.

— Значит, вы разгадали — э — наш невинный обман?

— Да.

— Понимаете, мы забыли дома ключ. Как хороша природа ночью! Бездонная тьма небес, дуновенье ветра, словно бы шепчущее нам великую тайну, всякие запахи…

— М-да, — сказал Августин, — тут большой тарарам, кто-то выкрасил эту статую.

— Выкрасил?

— Выкрасил.

— Ах, — заметил терпимый епископ, — школьники — это школьники!

— Очень странное дело…

— Конечно, конечно. Жизнь исполнена тайн, мой дорогой.

— Самое странное, что на статуе — ваша шляпа.

— Что?!

— Шляпа.

— Маллинер, — сказал епископ, — оставьте меня. Мне надо подумать.

Он быстро оделся, с трудом застегнув гетры дрожащими пальцами. Дрожал он потому, что вспомнил. Да, он вспомнил, как надевал статуе шляпу: «А что? — думал он тогда. — Хорошая мысль».

Директор был в школе, учил шестиклассников изящно писать по-гречески. Пришлось подождать до половины первого, когда зазвенел звонок, предвещая большую перемену. Епископ стоял у окна, едва сдерживая нетерпение. Наконец директор вошел, ступая тяжело, словно что-то его гнетет. Он снял шапочку, снял мантию, опустился в кресло и проговорил:

— В толк не возьму, что на меня нашло…

— Удивляюсь, — сухо сказал епископ, — Мы выполнили наш долг, протестуя против того, что черт знает кому ставят статуи.

— А шляпу оставлять, тоже долг? — осведомился директор.

— Возможно, — признал епископ, — я зашел чуть дальше, чем следует. — Он кашлянул. — Это вызвало подозрения?

— Еще бы!

— Что думают попечители?

— Требуют, чтобы я нашел виновного. Иначе… в общем, будет плохо.

— Неужели снимут с поста?

— Да, вероятно. Придется уйти самому. А уж епископом мне в жизни не стать.

— Епископом? И слава Богу! У нас тяжелая жизнь, Килька.

— Хорошо тебе говорить. А кто меня втравил?

— Вот это да! Ты сам просто рвался в бой.

— С твоей подачи.

— Прямо скажем, ты не сопротивлялся!

Они вызверились друг на друга, вот-вот — и началась бы свара, но епископ взял себя в руки.

— Килька, — сказал он, улыбаясь своей дивной улыбкой, — это ниже нашего достоинства. Лучше подумаем, как выкрутиться из положения, в которое мы так необдуманно попали. Давай, например…

— Нет, — отвечал директор, — давай сделаем так…

— Ничего не выйдет.

Они посидели и подумали. В это время открылась дверь.

— Генерал Кроувожад, — сообщил дворецкий.

— О, если б я имел крылья голубки! Псалом 14, стих 6, — пробормотал епископ.

Действительно, они бы ему не помешали. Сэр Эктор Кроувожад, кавалер многих орденов, долго подвизался в секретной службе Западной Африки, где его прозвали Уах-нах-Б'гош-Б'джинго, что в вольном переводе означает «Большой Начальник, Который Видит Все Насквозь».

У генерала были голубые глаза и густые седые брови. Епископ счел, что взгляд его слишком пронзителен.

— Нехорошо, — сказал попечитель. — М-да-м. Нехорошо.

— Что уж хорошего, — согласился епископ.

— Скажем так, плохо. Ужасно. Чудовищно. Знаете, что у нее на голове? Ваша шляпа, епископ. Шляпа. А-х-м! Шляпа.

— Моя? — вдохновенно вскричал епископ. — Откуда вы знаете? Тут были сотни епископов.

— Там ваше имя. У-хр-р! Имя. Имя.

Епископ вцепился в подлокотник. Генерал сверлил его взглядом, и ему все больше казалось, что он — овца, повстречавшаяся с изготовителем мясных консервов. Когда он собрался сказать, что это — подделка, в дверь постучали.

— Войдите! — вскричал директор.

Вошел небольшой мальчик. На кого-то он был похож, кроме помидора с носом, но епископ никак не мог вспомнить, на кого именно.

— Сэр, простите, сэр, — сказал мальчик.

— Пошел, пошел, — сказал сэр Эктор, — пошел! Не видишь, мы заняты?

— Сэр, я насчет статуи, сэр.

— Статуи? Статуи? А-хм-х-рр! Статуи?

— Сэр, это я, сэр.

— Что?! Что?! Что?! Что?! Что?! Восклицания эти распределялись так:

епископ — одно

генерал — три

директор — одно

------------

пять

Мальчик стал ярко-алым.

— Вы — покрасили — статую?! — воскликнул директор.

— Сэр, да, сэр.

— То есть ты? — спросил епископ.

— Сэр, да, сэр.

— Ты? Ты? Ты? — осведомился генерал.

— Сэр, да, сэр.

Все помолчали. Епископ смотрел на директора, директор — на епископа, генерал — на мальчика, мальчик — в пол. Первым заговорил военачальник.

— Кошмар! — сказал он. — Кошмар, м-м-м, кошмар. Немедленно исключить, исключить, исклю…

— Нет! — звонко откликнулся директор.

— Тогда — выдрать. Выдрать. Х-р-р! Выдрать.