Пэлем Вудхауз - Том 4. М-р Маллинер и другие

Если он хотел, как сказала бы училка, чтобы у его патрона замерла кровь и очи, словно звезды, с орбит сорвались, он своего не добился. Лльюэлин был совершенно спокоен.

— Я подумал, — сказал он. — Когда узнаете меня лучше, вы поймете, что у меня есть черты великого стратега. Видите дверь?

Джо ее видел.

— Если эта Вера сюда проникнет, я ныряю туда, а ее предоставляю вам. А, — заметил он, — звонок! Стратег не рискует зря. Привет, привет!

Он нырнул в дверь, словно утка в воду, тогда как Джо ощутил то, что ощущает начинающий укротитель львов, впервые входя в клетку. Отношения его с мисс Далримпл мы не назвали бы сердечными, и были причины подозревать, что сейчас она, скажем так, еще менее приветлива.

Боялся он зря. Перед ним стояла не Вера Далримпл, а Салли Фитч. Как и Дафна Долби, она отличалась профессиональной честностью. Должна взять сегодня интервью — значит, бери, что бы ты там ни получила в наследство.

В последнем раунде любительского матча (средний вес), когда противник обратился в истинного осьминога или, вернее, осьмирука, загнанный в угол Джо ткнул куда-то наугад и попал в ту самую точку подбородка. Долгое время этот миг был высшим в его жизни, но сейчас он сдвинулся на второе место.

Как мы уже знаем, он полагал, что Салли просто не хочет его видеть; но один-единственный взгляд показал ему, что гипотеза эта неверна. Глаза ее сияли, лицо светилось и общий вид был примерно такой, словно она нашла клад на том конце радуги. Если уж это не значит, что она рада его видеть, признаки радости нам неизвестны.

— Можете вы меня простить? — сказала она. Простить он мог.

— Я объяснила бы, но выйдет еще хуже.

— Зачем объяснять? Я и так все знатю. Вы шли к «Баррибо», когда на вашем пути оказались большой грузовик и златовласая девочка. Ее вы спасли, он вас толкнул, вы только что из больницы. Правильно?

— Не совсем. Я заснула.

— Простите, что вы сделали?

— Устала, села в кресло, как последняя идиотка, и проснулась в два часа. Сколько вы ждали?

— Около часу.

— Ой, какой ужас!

— Ничего, ничего. Он промелькнул незаметно.

— Нет, какая я гадина!

— Поверьте, я совсем не пострадал. Но если вас грызет раскаянье, можете возместить ущерб.

— Как?

— Пойдемте туда вечером.

— Очень буду рада.

— Так, в полвосьмого?

— Хорошо. А еще лучше, что вы не сердитесь.

— Что вы, я понимаю. Спать полезно. Учительница мистера Лльюэлина сообщила бы вам, что сон неслышно распускает клубок забот.

— Лльюэлина! Да, конечно. Объясните мне тайну, от которой я просто поседею. Почему здесь вы, а не он?

— Потому что я у него служу.

— Кем?

— Душехранителем.

— Замечательно! Значит, из конторы вы ушли?

— Да, сегодня.

— Вот это хорошая новость!

— Я тоже рад.

— А он ничего?

— Истинный ангел.

— Я слышала, он очень лютый.

— Ничего подобного. Да, швыряется кашей, это бывает, но во всем прочем — ангел. Вот он, судите сами.

Дверь чуть-чуть приоткрылась за полминуты до того, и, убедившись по голосу, что это не Вера, хозяин решился выйти.

— Просим, просим, — радушно сказал Джо. — Мисс Фитч, из газеты.

— Мы договорились, — прибавила Салли.

— Помню. Что ж, приступим. Идите, Пикеринг, вам надо вещи перевезти.

— Так не забудьте, — сказал Джо, — полвосьмого.

— Не забуду.

Когда Джо вернулся, Салли уже не было, а Лльюэлин курил сигару, как курит ее человек, всласть поговоривший о себе.

— Ничего пупсик, — сказал он.

На эту тему его душехранитель мог говорить со всею властью.

— Лльюэлин, — сказал он, — выбирайте выражения. Это прекраснейшая девушка в мире. Заметили, какие глаза? Я сказал бы, звезды. А улыбка? Сладость и свет. А голос? Серебряный колокольчик на освещенном луной лугу. Характер соответствующий — добрая, кроткая, нежная. Сегодня мы идем в ресторан.

— Да? — удивился мистер Лльюэлин.

— Да. Пойду распакуюсь. Где моя комната? Прекрасно. Заметили ямочку на левой щеке? Как сказал поэт, земля не создала подобной красоты. [38] земля не создала подобной красоты — строка из стихотворения В. Вордсворда (1770–1850) «Стихи, написанные на Вестминстерском мосту». Несомненно, ваша училка сообщила вам эти строки.

Оставшись один, мистер Лльюэлин выглядел так, как выглядит актер на пробах, когда режиссер просит изобразить беспокойство. К Джо он искренне привязался, воззрения АХ — буквально впитал, а потому разговоры о ямочках и колокольчиках чрезвычайно обеспокоили его. Именно такие разговоры побудили бы Траута с собратьями сурово поджать губы. Ах, Траут! Если бы он был здесь! Кто-кто, а он-то знает, как спасти Пикеринга.

Именно в этом месте его раздумий послышался звонок и Лльюэлин пошел к телефону, подкрепляя себя мыслью, что, услышав голос Веры, он может бросить трубку.

— Алло! — сказал он.

— Здравствуйте, Айвор, — сказал Эфраим Траут. Мистер Лльюэлин затрясся от лысины до подметок. Прямой ответ на молитву часто действует именно так.

— Эфф! — закричал он. — Это вы!

— А кто ж еще?

— Где вы, Эф?!

— В Лондоне, отель «Дорчестер». Вызвали по делу, и я звоню вам. Спешу узнать, как вы справляетесь. Пошли к Николзу, Эрриджу и Трубшоу?

— Конечно, сразу, — сказал Лльюэлин, считая излишним рассказ о Вере Далримпл. — Видел младшего партнера, тоже Николза.

— Душехранителя он дал?

— Вот об этом я и хочу поговорить.

— Когда именно?

— То есть как «когда»?! Сейчас.

— Я собирался зайти к Сотби, на выставку первых изданий.

— К черту! Какие Сотби? Какие издания? Через двадцать минут вы здесь. Иначе уйду к Джонсу, Джуксу, Дженкинсу и Джернингему.

— Хорошо, Айвор, — сказал Траут, и через семнадцать минут сидел в кресле, а его друг говорил: «Так вот», — намереваясь очистить сердце от непосильнейших сердечных тягот, как выразилась бы училка, хотя могла бы знать, что приличные люди не суют в одну фразу «сердце» и «сердечных».

— Так вот, — сказал Лльюэлин, — у нас тут проблема. Мистер Траут всполошился.

— Сделали предложение?

— Конечно, нет.

Слово «конечно» могли бы счесть излишним, но Траут удержался.

— Ну, слава Богу, — сказал он. — А то я видел сон…

— К черту! Какие сны?

— …такой сон, будто вы выходите из церкви с шестой женой, а режиссеры держат над вами арку из сценариев. Значит, все в порядке.

— Нет. С Пикерингом плохо.

— А кто это?

— Душехранитель.

— И вы за него страдаете? Вы его так полюбили?

— Да, полюбил.

— Но работает он плохо?

— Очень хорошо. Дело не в том.

— А в чем?

— Он влюбился.

— Да, не ко времени. Может вам внушить всякие мысли.

— Вот тут вы не правы, Эф. Дело не во мне, а в нем. — Он что, ваш утраченный сын?