Пэлем Вудхауз - Том 5. Дживс и Вустер

— Уже приготовил, сэр, ждет в холодильнике.

Он выскользнул из спальни, а я сел в постели с не слишком приятным и таким знакомым ощущением, что вот сейчас-то я и отдам Богу душу. Накануне вечером я ужинал в «Трутнях» с Гасси Финк-Ноттлом, которому закатил мальчишник, чтобы он в кругу друзей простился с холостяцкой жизнью перед предстоящим бракосочетанием с Мадлен Бассет, единственной дочерью сэра Уоткина Бассета, кавалера ордена Британской империи второй степени, а за подобное времяпрепровождение приходится жестоко расплачиваться, и пока я дожидался Дживса, мне представлялось, будто какая-то скотина вбивает мне в башку железный кол, но не обыкновенный, каким Хеверова жена Иаиль пронзила в ветхозаветные времена череп Сисаре, а докрасна раскаленный.

Вернулся Дживс с эликсиром жизни. Я залпом осушил стакан и, пройдя полный курс крестных мук, который непременно следует за принятием изобретенных Дживсом животворных бальзамов, — например, мое темя взлетело к потолку, а глаза выпрыгнули из орбит и, ударившись о стену, отскочили, как теннисные мячи, — почувствовал себя лучше. Было бы преувеличением утверждать, что ваш покорный слуга Бертрам Вустер совсем ожил, однако толика сил вернулась, я даже обрел способность вести беседу.

— О-хо-хо! — произнес я, изловив свои глаза и водворяя их на место. — Ну как, Дживс, что новенького в мире? У вас ведь в руках газета?

— Нет, сэр. Это путеводители из туристического агентства. Я подумал, может быть, вам будет интересно полистать.

— В самом деле, Дживс? — спросил я. — Вы действительно так подумали?

Последовало непродолжительное и, как я бы определил, многозначительное молчание.

Когда два человека с железной волей живут в тесном контакте друг с другом, конфликты между ними просто неизбежны, и именно такой конфликт разгорелся сейчас в доме Берти Вустера. Дживс вознамерился выманить меня в кругосветное путешествие, а мне даже думать об этом тошно. Я решительно заявил, что никуда не поеду, и все равно Дживс чуть не каждый день приносит мне пачки иллюстрированных проспектов, при помощи которых разные бюро путешествий соблазняют нас сняться с насиженных мест и мчаться черт знает куда любоваться красотами природы. Глядя на Дживса, я каждый раз представляю себе хорошо натасканного охотничьего пса, который упорно приносит в гостиную дохлых крыс и кладет на ковер, как ему ни объясняй, что в подобных услугах здесь не нуждаются, более того, они обременительны.

— Дживс, выкиньте эту блажь из головы, — сказал я.

— Путешествия чрезвычайно обогащают новыми познаниями, сэр.

— Я в новых познаниях не нуждаюсь, сыт по горло тем, что напичкали в меня, пока учился. А вот что с вами происходит, я отлично знаю. В вас снова проснулась кровь ваших предков, викингов. Вы жаждете вдохнуть соленый запах моря. Вы мысленно разгуливаете по палубе в белой капитанской фуражке. Возможно, кто-то прожужжал вам уши о танцовщицах острова Бали. Что ж, я вас понимаю, я вам даже сочувствую. Но все это не для меня. Я не позволю погрузить себя на океанский лайнер, пропади они все пропадом, и волочь вокруг света.

— Как вам будет угодно, сэр.

В его голосе я уловил легкую иронию: разозлиться он не разозлился, но был явно разочарован, и я дипломатично переменил тему.

— Эх, Дживс, и кутнули мы вчера!

— Хорошо провели время, сэр?

— Да уж, повеселились на славу. Гасси просил передать вам привет.

— Я высоко ценю его любезность, сэр. Надеюсь, мистер Финк-Ноттл был в добром расположении духа?

— О, лучше некуда, особенно если вспомнить, что близится час, когда он станет зятем сэра Уоткина Бассета. Слава Богу, что он, а не я, Дживс, могу лишь благодарить Всевышнего.

Произнес я это с большим жаром, сейчас объясню, почему. Нынешней весной, когда мы праздновали победу в гребных гонках, [2] Традиционные соревнования но гребле между двумя восьмерками Оксфордского и Кембриджского университетов; проводятся ежегодно в марте—апреле и Лондоне на реке Темзе. я попал в суровые лапы Закона за попытку освободить голову полицейского от каски и, сладко проспав ночь на голой деревянной скамье в участке, был доставлен на Бошер-стрит и оштрафован на пять фунтов — на целых пять моих кровных фунтов. Мировой судья, который вынес этот возмутительно несправедливый приговор, — должен признаться, публика встретила его одобрительными возгласами, — был не кто иной, как старикан Бассет, папаша будущей невесты Гасси.

Как потом выяснилось, я оказался одной из его последних жертв, потому что буквально через полмесяца он получил от дальнего родственника очень неплохое наследство, оставил службу и перебрался жить в деревню. Так, во всяком случае, он сам представил дело, но лично я убежден, что это самое «наследство» он сколотил, прикарманивая штрафы. Хапнет у одного пятерку, хапнет у другого, третьего, глядишь, лет эдак через двадцать составился солидный капиталец.

— Вы ведь помните, Дживс, эту злобную тварь? Настоящий изверг.

— Возможно, сэр, в кругу своей семьи сэр Уоткин не столь суров?

— Сомневаюсь. Цепного пса в овечку не превратишь. Ну да черт с ним. Письма есть?

— Нет, сэр.

— Кто-нибудь звонил?

— Да, сэр. Звонила миссис Траверс.

— Тетушка Далия? Стало быть, она вернулась в Лондон?

— Именно так, сэр. Она выразила желание побеседовать с вами, как только вы сможете ей позвонить.

— Я сделаю лучше, — великодушно решил я. — Явлюсь к ней собственной персоной.

И спустя полчаса я поднялся по ступеням ее особняка. Старый теткин дворецкий Сеппинг распахнул передо мной дверь, и я вошел в дом, не подозревая, что всего через несколько минут буду втянут в передрягу, которая подвергнет фамильную честь Вустеров величайшему испытанию, какое только выпадало на долю представителей нашего славного рода. Я имею в виду эту кошмарную историю, в которой фигурировали Гасси Финк-Ноттл, Мадлен Бассет, папаша Бассет, Стиффи Бинг, преподобный Г. П. Пинкер (Растяпа), серебряный сливочник восемнадцатого века в форме коровы, а также маленький блокнот в кожаном переплете.

Нет, я не почувствовал приближение рокового поворота судьбы, даже слабая тень тревоги не омрачила моей безмятежной радости. Мне не терпелось увидеть тетю Далию — наверное, я уже говорил, что обожаю ее, она вполне это заслуживает, и, пожалуйста, не путайте ее с тетей Агатой, та настоящая ведьма, ничуть не удивлюсь, если узнаю, что она с хрустом жует бутылочные осколки и надевает сорочку из колючей проволоки прямо на голое тело. Манили меня в этот дом не одни только интеллектуальные наслаждения — всласть посплетничать с любимой теткой, — я к тому же пламенно надеялся, что сумею напроситься к ней на обед. Кулинарные изыски ее повара, француза Анатоля, способны привести в восторг самого взыскательного гурмана.