Пэлем Вудхауз - Том 5. Дживс и Вустер

Я называю эту девицу мерзкой, потому что она и вправду омерзительна. Вустеры славятся рыцарским отношением к женщине, но лицемерить мы не способны. Вздорная, кислая, сентиментальная дурочка, без конца томно закатывает глазки и сюсюкает, голова набита опилками, послушали бы вы, что она несет о зайцах и звездах. Помнится, уверяла меня как-то раз, что на самом деле зайцы — это гномы из свиты какой-то там феи, а звезды — ромашки, растущие на небе у Господа. Чушь собачья, конечно. Никакие зайцы не гномы, а звезды — не ромашки.

Тетя Далия снова раскатилась своим басовитым смехом — воспоминание о речи Гасси перед питомцами школы в Маркет-Снодсбери неизменно вызывало у нее приступ веселья.

— Ох уж этот наш Виски-Боттл! Кстати, где он сейчас?

— Гостит в поместье папаши Бассета «Тотли Тауэре», это в Тотли, в графстве Глостершир. Вернулся туда сегодня утром. Венчание будет происходить в местной церкви.

— Ты поедешь?

— Сохрани Господь!

— Понимаю, тебе было бы тяжело. Ведь ты влюблен в эту барышню.

Я вытаращил глаза.

— Влюблен? В кретинку, которая убеждена, что всякий раз, как какая-нибудь фея высморкается, на свет рождается младенец?

— Ну, не знаю. Однако же ты был с ней помолвлен, это всем известно.

— Ровно пять минут, и то по недоразумению. — Я был страшно уязвлен. — Дражайшая тетушка, вам отлично известна подоплека этой гнусной истории.

Настроение у меня испортилось. Не люблю вспоминать этот эпизод. Изложу его буквально в двух словах. Не в силах оторваться от своего давнего увлечения — тритонов, Гасси стал ухаживать за Мадлен Бассет через пень-колоду и даже попросил меня временно оказывать ей знаки внимания вместо него. Не могу же я отказать другу, а эта полоумная решила, что я в нее влюбился. Кончилось тем, что после знаменитого выступления Гасси на церемонии вручения наград она отвергла его на какой-то срок и приблизила к своей особе меня, и мне осталось лишь смириться с приговором злой судьбы. Ну скажите, если девице вдруг втемяшилось, что вы сходите по ней с ума, и она является к вам с признанием, что дает своему жениху отставку и готова связать свою жизнь с вами, — так вот, спрашиваю я вас, разве есть у порядочного человека выбор?

К счастью, в последнюю минуту все уладилось, эти идиоты помирились, но меня до сих пор бросает в дрожь при мысли об опасности, которая нависла надо мной тогда. И если честно, я не буду чувствовать себя в безопасности, пока священник не спросит: «Согласен ли ты, Огастус?» и Гасси смущенно прошепчет: «Да».

— Если хочешь знать, я и сама не собираюсь быть на этой свадьбе. Терпеть не могу сэра Уоткина Бассета и не желаю оказывать ему ни малейшего внимания. Подлец, негодяй!

— Стало быть, вы знаете этого старого мошенника? — удивился я, получив в очередной раз подтверждение истины, которую люблю повторять: мир тесен.

— Конечно знаю. Он приятель Тома. Они оба коллекционируют старинное серебро и по поводу каждого предмета сварятся друг с другом, как собаки. Месяц назад он гостил у нас в Бринкли. И знаешь, как отплатил за все наше радушие и гостеприимство? Попытался тайком переманить Анатоля!

— Не может быть!

— Еще как может. К счастью, Анатоль остался нам верен — после того как я удвоила его жалованье.

— Утройте его, тетенька, платите ему в пять, в десять раз больше! — с жаром воззвал к ней я. — Пусть этот король бифштексов и рагу купается в деньгах, лишь бы остался в вашем доме!

Я страшно разволновался. Наш несравненный кудесник Анатоль чуть было не покинул Бринкли-Корт, где я могу наслаждаться его кулинарными шедеврами, стоит мне напроситься к тетке в гости, и не переметнулся к старому хрычу Бассету, уж он-то никогда не пригласит к себе за стол Бертрама Вустера. Да, это была бы катастрофа.

— Ты прав, — согласилась тетя Далия, и глаза ее запылали гневом при воспоминании о таком подколодном предательстве. — Сэр Уоткин Бассет — просто разбойник с большой дороги. Ты предупреди своего приятеля, пусть Виски-Боттл в день свадьбы держит ухо востро, а то раскиснет от нежных чувств, тут старый жулик и украдет у него булавку из галстука прямо в церкви. Ну все, выкатывайся. — И она протянула руку к эссе, в котором, судя по всему, содержались глубочайшие откровения касательно ухода за младенцами — как в болезни, так и в здравии. — Мне надо прочесть несколько тонн корректуры. Кстати, передай вот это при случае Дживсу. Очерк для «Уголка мужа», посвящен атласной ленте на брюках к вечернему костюму, мысли высказываются чрезвычайно смелые, я хочу знать мнение Дживса. Вполне возможно, что это красная пропаганда. Надеюсь, я могу на тебя положиться? Повтори, как будешь действовать.

— Пойду в антикварную лавку…

— … что на Бромптон-роуд…

— … да, как вы уточнили, что на Бромптон-роуд. Попрошу показать мне корову…

— … и презрительно фыркнешь. Великолепно. Ну, шпарь. Дверь у тебя за спиной.

В безоблачном настроении выбежал я на улицу и махнул проезжавшему мимо извозчику. Знаю, многие на моем месте принялись бы ворчать, что им испортили утро, но я лишь радовался, что в моей власти совершить небольшое доброе дело. Я часто говорю: вглядитесь повнимательнее в Бертрама Вустера, и вы увидите озорного бойскаута.

Антикварная лавка на Бромптон-роуд оказалась именно такой, какой и положено быть антикварной лавке на Бромптон-роуд, да, кстати, и на любой другой улице, исключая роскошные магазины на Бонд-стрит и по соседству с ней, то есть само здание донельзя обшарпанное, а внутри темно и затхло. Почему-то владельцы подобных заведений вечно тушат мясо в задней комнате.

— Могу я посмотреть… — произнес я, переступив порог, но сразу же умолк, увидев, что приказчик занят с двумя другими посетителями. Хотел было сказать: «Ничего, пустяки» — пусть думают, что я забрел сюда случайно, мимоходом, — да так и замер с открытым ртом.

Казалось, в лавку сползся весь туман упомянутой Дживсом поры плодоношенья и забил ее плотной массой, однако я умудрился разглядеть в этом киселе, что один из посетителей, тот, что пониже ростом и постарше, мне знаком, и даже очень.

Старикашка Бассет собственной персоной. Он, и никто другой.

Характеру Вустеров свойственна несгибаемая твердость духа, об этом часто говорят в обществе. Именно это качество я и ощутил в себе сейчас. Человек со слабой волей, без сомнения, незаметно ускользнул бы с поля боя и задал стрекача, но я решил принять сражение. В конце концов тот инцидент с полицейским не более чем прошлогодний снег. Выложив пять фунтов, я заплатил свой долг обществу, что мне теперь бояться этого старого сукина сына? Он же просто карлик, сморчок. И я принялся расхаживать по лавке, исподтишка на него посматривая.