Пэлем Вудхауз - Том 5. Дживс и Вустер

— А-а, понятно. Хаддок хоть и не такой денежный мешок, каким мог бы быть по отцовской линии, оплачивает счета.

— Совершенно верно, сэр.

— Ну, я думаю, все же средства ему позволяют. Этот «Холодок», должно быть, настоящая золотая жила, а, Дживс?

— Я тоже склонен так думать, сэр.

Тут мне пришло в голову, как уже не раз приходило за разговорами с этим достойным человеком, что ему, видимо, многое известно по данному вопросу. Я изложил ему свое наблюдение, и выяснилось, что благодаря игре случая Дживс имеет доступ к сведениям о домашней жизни этого семейства.

— Мой дядя Чарли занимает пост дворецкого в «Деверил-Холле», сэр. От него ко мне и поступает информация.

— Я даже не знал, что у вас есть дядя Чарли. Чарли Дживс?

— Нет, сэр. Чарли Силверсмит. Удовлетворенный, я закурил сигарету. Все более или менее разъяснилось.

— Что ж, неплохо. Вы будете снабжать меня этими… как их?., агентурными данными, если можно так сказать. Что за дом этот «Деверил-Холл»? Хорошо там? Какая местность? Живописная? Почва какая, песчаная? Обзор широкий?

— Да, сэр.

— Кормежка ничего?

— Вполне, сэр.

— Перейдем к персоналу. Имеется миссис Хаддок?

— Нет, сэр. Молодой джентльмен холост. Вместе с ним проживают пять теток.

— Пять?

— Да, сэр. Девицы Шарлотта, Эммелина, Гарриет и Мертл Деверил и вдова леди Дафна Винкворт, оставшаяся от покойного историка лорда П.Б. Винкворта. И еще с ними, насколько мне известно, живет дочь леди Дафны мисс Гертруда Винкворт.

Услышав слова «пять теток», я ощутил некоторую дрожь в коленках. Шутка ли очутиться в стае теть, пусть и не твоих лично. Но я напомнил себе, что в жизни важны не тети, а бесстрашие, с каким против них выходишь, и присутствие духа ко мне вернулось.

— М-да, — говорю. — Недостатка в дамском обществе не будет.

— Не будет, сэр.

— Тут, пожалуй, и Гасси Финк-Ноттлу обрадуешься.

— Вполне возможно, сэр.

— Какой уж он ни на есть.

— Да, сэр.

Кстати, вы, надеюсь, не забыли этого Огастуса, о котором я уже раз или два имел случай упомянуть прежде? Вернемся немного назад. Припомните: остолоп каких мало, физиономия рыбья, очки в роговой оправе, пьет апельсиновый сок, ловит тритонов и помолвлен с первой занудой Британии, некоей Мадлен Бассет… Представили себе? Ну, вот.

— Скажите мне, Дживс, — говорю я. — А Гасси-то какое отношение имеет к этим злокачественным инфузориям? Он ведь тоже едет в «Деверил-Холл», и по-моему, тут какая-то неразрешимая загадка.

— Вовсе нет, сэр. Этому имеется вполне простое объяснение. Леди Дафна Винкворт — крестная мать мисс Бассет. И мисс Бассет желает показать ей своего жениха, с которым та до сих пор еще не знакома.

— Это вы тоже знаете от дяди Чарли?

— Нет, сэр, меня уведомил сам мистер Финк-Ноттл.

— Вы что, с ним виделись?

— Да, сэр, он заходил в ваше отсутствие.

— Ну, и как он вам показался?

— Подавленным, сэр.

— Тоже, должно быть, вроде меня трусит ехать в этот злодейский притон.

— Да, сэр. Он полагал, что его будет сопровождать мисс Бассет, но она в последнюю минуту переменила свои планы и отправилась погостить в «Лиственницы», в Уимблдон-Коммон к школьной подруге, недавно пережившей неудачу в любви. По мнению мисс Бассет, ей надо поднять настроение.

Положим, я не представлял себе, каким образом присутствие Мадлен Бассет, личности, от макушки до подошв совершенно обойденной милостью Божией, способно у кого-нибудь поднять настроение, однако ничего такого я не сказал. А только высказал предположение, что Гасси из-за этого наверно слегка взбеленился.

— Да, сэр. Он был раздосадован такой переменой планов. И как я понял из его собственных слов, поскольку он со мной поделился, отсюда проистекло даже некоторое охлаждение между ним и мисс Бассет.

— А черт! — воскликнул я. А почему я так выразился, сейчас объясню. Если вы помните Гасси Финк-Ноттла, то наверно восстановили в памяти и всю ту цепь обстоятельств, которая привела — если цепь может привести — к тому, что кошмарная Бассет прочно забрала в свою неизвестно чем набитую голову, что якобы Бертрам Вустер умирает от любви к ней. Не буду сейчас вдаваться в подробности, скажу только, что она была твердо убеждена, будто вздумай она разорвать отношения с Гасси, и я по первому ее свистку тут же примчусь со всех ног, в полной готовности выправлять лицензию и заказывать свадебный торт.

Зная мое отношение к этой самой М. Бассет, вы легко поймете, почему всякие разговоры об охлаждении не могли не вырвать у меня испуганного возгласа. Сознание опасности никогда меня не покидало, и вздохнуть с облегчением я смогу только тогда, когда эта парочка благополучно прошествует к алтарю. До тех пор, пока священник не произнесет окончательный приговор, гора не скатится у Бертрама с плеч.

— Ну да ладно, — проговорил я, надеясь на лучшее. — Милые бранятся, только и всего. Обычная размолвка. Случается сплошь и рядом. Небось теперь они уже благополучно помирились, и улыбчивый Бог Любви снова трудится до седьмого пота на своем посту. Ха! — оборвал я свою речь, так как у двери затренькал звонок. — Кто-то к нам. Если это юный Тос, передайте ему от меня, что в семь сорок пять вечера он, умытый и причесанный, должен быть в полной готовности сопровождать меня в театр «Олд Вик» на «Короля Лира». И пусть не пытается улизнуть. Сказано тебе матерью, чтобы побывал на «Короле Лире», значит побываешь, и никаких разговоров.

— Я полагаю, что, вероятнее, это мистер Перебрайт, сэр.

— Старина Китекэт? Почему вы решили?

— Он тоже заходил, пока вас не было, и дал понять, что снова заглянет позже. С ним была его сестра мисс Перебрайт.

— Вот так так! Тараторка! Я думал, она в Голливуде.

— Насколько я понял, она приехала в Англию на отдых, сэр.

— Вы хоть чаем ее напоили?

— Да, сэр. Мастер Томас был за хозяина. А потом мисс Перебрайт увезла молодого джентльмена смотреть кинокартину.

— Жаль, я с ней разминулся. Я не видел Кору Таратору тысячу лет. Как она, ничего?

— Ничего, сэр.

— А Китекэт? Он как?

— Подавлен, сэр.

— Вы путаете его с Гасси, Дживс. Это он, если помните, был подавлен.

— И мистер Перебрайт тоже.

— Что-то угнетает людей, куда ни посмотришь.

— Мы живем в трудные времена, сэр.

— Ваша правда. Давайте его сюда.

Дживс просочился прочь, а через несколько мгновений просочился обратно.

— Мистер Перебрайт, — объявил он.

Он не ошибся в оценке: с первого взгляда было заметно, что вошедший действительно находится в подавленном состоянии.

А надо вам заметить, что вообще-то этого человека наблюдать в таком состоянии доводится нечасто. Обычно он чирикает как огурчик. В общем и целом можно сказать, что изо всех весельчаков-затейников в нашем клубе «Трутни» Клод Кэттермол Перебрайт, пожалуй, самый веселый и затейливый, как перед публикой, так и в частной жизни.