Мигель Астуриас - Ураган

Воцарилось молчание. Лестер Мид поднес к губам стакан, в котором почти не было виски — только растаявший лед.

Мисс Морган сказала тихо:

— Странно, я тоже думала об этом. Но богатства Зеленого Искусителя сделали нас… Мы перестали быть сильными. Мы просто угнетатели, и все…

— Ради бога, не надо выводов! — воскликнул Том. И Уокер поддержал его.

— Никаких выводов! Никаких! — повторял он. Что сказано, то сказано, ну и довольно!

— Но тогда зачем было говорить? — Хорошо воспитанная мисс Морган с трудом скрывала раздражение.

— Для того чтобы О'Бринд, — Уокер с наслаждением выговорил имя, как бы любуясь очаровавшей его женщиной, — знала, как сочинять песенку о человеке, из карманов которого вылетали зеленые бабочки, об Андерсоне Искусителе, творце зеленых богатств, и о Зеленом Папе.

Одна только Лиленд видела, какая буря поднялась в душе Лестера Мида.

— Не стоит говорить, выводы и так видны каждому. Кучи денег, плантации, богатства, ежегодные прибыли, исчисляемые в миллионах, — вот за что отдали мы свой мир. Не власть над миром, власть у нас есть, а мира нет — это разные вещи. Мы хозяева здешних земель, мы держим в своих руках зеленые соблазны. Но не забудьте, дьявол не вечен, придет час Господень, час Человека…

— Ураган! — сказал инженер Смоллет. Он был человек практический и хотел разом покончить со всеми этими разглагольствованиями. Что это в самом деле, словно неудачная воскресная проповедь!

— Инженер прав. Только не тот ураган, о котором он говорил, не страшная, непреодолимая сила природы, нет. Настанет час Человека, ураган поднимется снизу, из глубин земли, как вопль протеста, и сметет нас всех.

Том Бекер отыскал за дверью щетку и закричал, размахивая ею:

— Вон, вон отсюда, вон! Я смету вас всех, я ураган! Кто перепрыгнул через щетку, кто пригнулся, чтоб избежать удара в спину.

— Ну-ка, Том, потанцуй со щеткой! — крикнул кто-то.

Миссис О'Бринд заиграла веселый танец, пары пустились в пляс. Когда музыка звучала медленнее, пары разделялись, и каждый спешил найти себе другую партнершу, тот же, кому не хватало дамы, вынужден был танцевать со щеткой до тех пор, пока музыка снова не замедлит темп.

Уокер попросил Лиленд заменить у рояля миссис О'Бринд. Мистер О'Бринд так увлекся мисс Морган, что забывал менять партнершу и танцевал до тех пор, пока кто-то не вырвал ее из его объятий. Сообразив, что ему придется танцевать с собственной супругой, мистер О'Бринд быстро нагнулся и поднял щетку. Уокер был в восторге от благоразумия идеального мужа и как бы в порыве танца нежно прижал к себе прелестную светлоглазую О'Бринд. О, как ему хотелось поцеловать ее сейчас же, сию минуту, пока она еще в его объятиях! Но ее уже нет, и Уокер топчется один со щеткой в руках. До чего же глупо! Дурацкая щетка вместо прекрасной миссис О'Бринд, вместо сладкого запретного плода! Но что поделаешь!

— Не знаю, может быть, это и не зеленый дьявол, но какой-то бес определенно вселился в ваших друзей, — сказал Лестеру Миду инженер Смоллет. Танцуют, как безумные, но, боюсь, это станет пляской смерти, если вовремя не принять меры. Ураган, о котором вы говорите, недалек. Униженные, угнетенные, замученные поднимутся, чтобы отомстить за свои страдания. Я думаю написать об этом в своем докладе без обиняков.

— Щетку бросили, на рояле больше никто не играл, а танцы все продолжались. — Уокер брился в ванной и через открытую дверь разговаривал с Тьюри Дэзин, сидевшей в гостиной. — Мисс Морган с О'Бриндом.

— Мне кажется, этот молодой старик должен быть импотентом.

— Ревнуешь.

— Нет, мисс Морган не в моем вкусе.

— Ну а я, ты уже знаешь, с очаровательной миссис О'Бринд.

— Эта мне больше нравится.

— И мне тоже.

— А еще кто с кем танцевал?

— Том Бекер с инженером. Пьяные в дым.

— Однако тоже столковались.

— Не знаю, столковались или нет, в том смысле, на который ты намекаешь, — голодной кошке всегда мясо снится… Но Том действительно лез к инженеру целоваться, говорил, что любит его, как отца, а инженер обнимал Тома и уверял, что любит его как брата. Если бы ты там была, ты с кем бы стала плясать?

— С Лиленд.

— Ну, тут твое дело гиблое.

— Начисто. До того нормальная женщина, просто тошно. Да еще этот муж, псих психом, великий борец за справедливость.

— Он и вчера проповедовал. Про какой-то новый опустошительный ураган небывалой силы. Он пронесется над плантациями и сметет нас всех. И будет это, когда придет час человека и бог победит зеленого дьявола.

— Он просто невозможен. Живет вне нашего прямоугольного мира. И слава богу. Слыхал ты его теорию насчет прямоугольного мышления? Мы осуждены мыслить в пределах параллельных линий, так он говорит. Банановые плантации имеют форму четырехугольника, и дома рабочих тоже, и мы все, живущие здесь, свыкаемся с ощущением безысходности, так как параллельные линии никогда не сходятся, они всегда остаются на одинаковом расстоянии одна от другой, и мы несем в себе эту невозможность слиться с самим собой, два человека существуют параллельно в каждом из нас. Он уверяет, что там, где кончаются четырехугольники плантаций, человек — уже не знаю, реально или в воображении — продолжает видеть параллельные линии, они идут все дальше, дальше, в бесконечность и никогда не сходятся. То есть он хочет сказать, что мы, здеш- ние жители, постоянно стремимся к чему-то, что никогда не сбудется, никогда. Человек в отчаянии хочет укрыться в своем жилище после целого дня изнурительного труда, но видит, что дом его — тоже продолжение параллельных линий, и он ведет их, ведет до тех пор, пока сон не сомкнет его веки…

— Ты стала проповедницей новой теории. — Уокер, выбритый, свежий, в светло-синем костюме, пожал руку Тьюри Дэзин. Она дала ему сигарету.

— И он утверждает, — продолжала Тьюри Дэзин, что эту дьявольскую геометрию изобрел Зеленый Папа. Те, кто работает на плантациях, не должны чувствовать себя спокойно, уверенно, линия их жизни проходит через труд и домашний очаг, они тянутся к устойчивости, к уверенности в завтрашнем дне, но все это там, где сходятся параллельные линии, то есть нигде [18].

— Но мы пока что пляшем со щеткой и тянемся к своей партнерше. Так что все в порядке.

— Да, а насчет отношений между мужчинами и женщинами… Тут Лестер еще похлеще меня.

— Он, наверное, убеждал тебя, что ты не нравишься мужчинам по причине этого самого внутреннего параллелизма.

— Нет, он очень даже уважительно ко мне относится, ты не думай. У меня нет усиков, я не ношу мужской костюм, не подражаю по-дурацки мужским ухваткам… Он меня ценит как товарища.

— Ну-ка, развеем горе, хлебнем из «конской шеи». Тебе дать?

— Для меня еще рано. Сейчас не больше восьми утра. Но такая жарища чертова… Хочется ледку пососать. Так и быть, налей.