Оноре Бальзак - Урсула Мируэ

Тут наследники так загалдели, что Миноре пришлось стукнуть кулаком по столу, чтобы они замолчали и нотариус смог продолжать.

— Дядюшка ваш человек честный и порядочный, — сказал Дионис. — Он мнит себя бессмертным и, как все ученые, умрет, не оставив завещания. Итак, самое важное сейчас, по-моему, вынудить доктора поместить капитал так, чтобы он не уплыл от вас после его смерти. Такая возможность имеется. Молодой Портандюэр сидит в Сент-Пелажи — у него сто с чем-то тысяч франков долга. Старуха мать знает, что он в тюрьме, плачет горючими слезами и сегодня ждет к обеду аббата Шапрона — конечно, для того, чтобы поделиться с ним своей бедой. Так вот, сегодня вечером я попытаюсь уговорить вашего дядюшку продать консолидированную пятипроцентную ренту [124] ...консолидированная пятипроцентная рента... — Во время революции из-за инфляции, связанной с излишком бумажных ассигнаций, обращенных в ренту, произошло банкротство государственной казны; поэтому в 1797 г. было объявлено, что две трети вкладов казна может вернуть вкладчикам (хотя на самом деле такой возможности она не имела), а третья часть, оставшаяся в казне, составила так называемую трехпроцентную консолидированную (то есть гарантированную) ренту; в дальнейшем, в 1802 г. Бонапарт, чтобы загладить банкротство двух третей ренты, превратил консолидированную трехпроцентную ренту в пятипроцентную. , которая сейчас идет по сто восемнадцать франков, и одолжить госпоже де Портандюэр под залог ее дома и Бордьерской фермы сумму, необходимую для спасения блудного сына. В том, что я ходатайствую за этого юного шалопая Портандюэра, нет ничего подозрительного: если дело выгорит, я могу заработать на совершении купчих, на закладных и прочих документах. Я постараюсь войти в доверие к доктору и убедить его приобрести на оставшиеся деньги земли — у меня есть на примете прекрасные участки. Состоянием, вложенным в земли или отданным взаймы под залог недвижимого имущества, не так-то легко распорядиться. Между желанием обратить его в деньги и осуществлением этого желания можно воздвигнуть множество препятствий.

Пораженные справедливостью этих умозаключений, достойных господина Жосса [125] Жосс — реминисценция из Мольера («Любовь-лекарь», д. I, явл. 1), где ювелир уговаривает всех покупать драгоценности, на что ему отвечают: «Вы ювелир, господин Жосс». , наследники одобрительно перешептывались.

— Итак, — сказал нотариус в заключение, — живите дружно, старайтесь, чтобы дядюшка ваш не уехал из Немура, — он привык к здешней жизни, а вам это на руку: удобнее приглядывать за ним. А подыскав девчонке любовника, вы сможете не бояться женитьбы...

— А если она все-таки выйдет замуж? — спросил Гупиль, в чьей голове родился честолюбивый замысел.

— Ничего страшного — по крайней мере вы точно оцените свои убытки, узнав, какое приданое даст за Урсулой старикан, — отвечал нотариус. — Но если вы напустите на нее Дезире, можно будет потянуть время до смерти старика. Не всяк жених, кто присватался.

— Доктор ведь может прожить еще долго, — сказал Гупиль, — не проще ли выдать девчонку за какого-нибудь толкового парня, который за сто тысяч франков избавит вас от нее и поселится с ней где-нибудь в Сансе, Монтаржи или Орлеане?

Дионис, Массен, Зелия и Гупиль — самые сообразительные из всех собравшихся — многозначительно переглянулись.

— Пусти козла в огород, — шепнула Зелия Массену.

— Кто его сюда звал? — спросил в ответ секретарь.

— Неплохо придумано, — вскричал Дезире, — но ведь ты же не умеешь вести себя прилично, ты не сможешь понравиться старику и его воспитаннице!

— Да у тебя, парень, губа не дура, — сказал почтмейстер, до которого наконец дошло, куда метит Гупиль.

Эта грубая шутка имела бешеный успех. Но старший клерк обвел насмешников таким зловещим взглядом, что они тотчас замолчали.

— Нынче нотариусы пекутся только о себе, — сказала Зелия на ухо Массену. — А вдруг Дионису выгоднее покажется выправлять бумаги Урсуле?

— Я в нем уверен, — ответил секретарь, с хитрецой взглянув на кузину. Он хотел добавить: «Потому что он у меня в руках!» — но сдержался. — Я совершенно согласен с Дионисом, — сказал он вслух.

— И я тоже, — воскликнула Зелия, хотя она и начала догадываться о тайном сговоре нотариуса и секретаря.

— Как моя жена, так и я, — заключил почтмейстер, потягивая вино, хотя физиономия его от всего съеденного и выпитого за завтраком и так уже налилась кровью.

— И прекрасно, — сказал сборщик налогов.

— В таком случае после обеда я иду к доктору! — спросил Дионис.

— Выходит, — сказала госпожа Кремьер госпоже Массен, — мы должны, как прежде, навещать дядюшку по воскресеньям и делать все, как сказал господин Дионис.

— Да, и сносить такое обхождение, как сегодня! — закричала Зелия. — В конце концов, у нас добрых сорок тысяч дохода, и мы ничем не хуже его, а он не желает отдавать нам визиты! Может, я не умею выписывать рецепты, но свое дело я знаю, будьте покойны!

Госпожа Массен была задета.

— А я вот не получаю в год сорока тысяч ливров и мне вовсе не улыбается терять десять тысяч, — сказала она.

— Мы его племянницы и будем за ним ухаживать, — вставила госпожа Кремьер, — мы все выясним, а вы, кузина, когда-нибудь скажете нам за это спасибо.

— Не обижайте Урсулу, старикан Жорди оставил ей свои сбережения! — сказал нотариус, погрозив им пальцем.

— Пойду разряжусь в пух и прах! — воскликнул Дезире.

— Вы ничем не уступаете Дерошу [126] Дерош — клерк в конторе Дервиля, затем стряпчий (действует в шестнадцати произведениях «Человеческой комедии»). , самому ловкому парижскому стряпчему, — сказал своему патрону Гупиль, когда они покинули дом почтмейстера.

— А они все норовят поменьше нам заплатить! — с горькой усмешкой ответил нотариус.

Наследники шли следом; раскрасневшиеся после трапезы, они поравнялись с церковью как раз когда кончилась вечерня. Как и предсказывал нотариус, аббат Шапрон вел под руку госпожу де Портандюэр.

— Она и к вечерне его притащила, — воскликнула госпожа Массен, указывая госпоже Кремьер на Урсулу и ее крестного, выходивших из церкви.

— Давайте подойдем к ним, — сказала госпожа Кремьер.

После совещания у почтмейстера наследников будто подменили. Не понимая, в чем причина этой деланной любезности, доктор Миноре любопытства ради позволил Урсуле поговорить с родственницами; натужно улыбаясь, обе дамы принялись лебезить перед девушкой.

— Позволите ли вы, дядюшка, навестить вас сегодня вечером? — спросила госпожа Кремьер. — Мы боимся вас стеснить, но наши сыновья уже так давно не свидетельствовали вам своего почтения, а дочки уже подросли и хотят познакомиться с милой Урсулой.