Тобайас Смоллет - Приключения Перигрина Пикля

Часов в десять влюбленные отправились в Хаймаркет; он был в костюме Панталоне, она — Коломбины; и как только они вошли в зал, заиграл оркестр, раздвинулся занавес, и открылась вся сцена, к восторгу Эмилии, чьи ожидания были превзойдены этим зрелищем. Наш кавалер, проведя ее по всем комнатам, ввел ее в круг, и когда настал их черед, они протанцевали несколько менуэтов; затем, проводив ее в буфетную, он уговорил ее отведать конфет и выпить бокал шампанского. После вторичного обозрения собравшейся компании они приняли участие в контрдансах, которыми и занимались, покуда наш искатель приключений не порешил, что кровь его дамы в достаточной мере воспламенилась, чтобы он мог приступить к осуществлению своего намерения. Исходя из такого предположения, опиравшегося на ее замечание, что она чувствует усталость и жажду, он убедил ее закусить и отдохнуть и с этой целью повел ее вниз, в ресторан, где, усадив за столик, предложил ей стакан вина с водой; и, так как она жаловалась на слабость, влил в стакан несколько капель эликсира, который отрекомендовал как наилучшее укрепляющее лекарство, тогда как это была всего-навсего возбуждающая настойка, коварно припасенная им для подобного случая. Выпив эту смесь, весьма улучшившую ее расположение духа, она съела кусок ветчины и крылышко холодной курицы и запила стаканом бургундского после настойчивых просьб своего поклонника. Эти возбуждающие средства, содействуя брожению крови, разгоряченной энергическим движением, не преминули повлиять на организм хрупкого юного создания, которое от природы было веселым и живым. Глаза ее засверкали огнем, сотни блестящих острот срывались с ее уст, и каждая маска, с ней заговаривавшая, выслушивала меткий ответ.

Перигрин, обрадованный успехом своего лечения, предложил снова принять участие в контрдансах с целью усилить действие эликсира и начал красноречиво изъясняться ей в любви, когда она, по его мнению, была наиболее расположена слушать об этом предмете. Дабы возбудить в себе ту решимость, какой требовал его план, он выпил две бутылки бургундского, которое воспламенило его страсть до такой степени, что он почувствовал себя способным задумать и осуществить любой проект для удовлетворения своего желания.

Эмилия, расположенная столь многими возбудительными средствами в пользу человека, которого любила, в значительной мере изменила привычной своей сдержанности, выслушивала его речи с непритворным удовольствием и, доверяя своему счастью, не скрыла от него, что он является властелином ее сердца. Восхищенный этим признанием, он уже полагал, что вот-вот пожнет чудесные плоды своей хитрости и настойчивости, и, поскольку приближалось утро, с удовольствием согласился на первое же ее предложение вернуться домой. Шторы кареты были спущены; он воспользовался благоприятным расположением ее духа и, притворяясь безрассудным вследствие выпитого им вина, заключил ее в свои объятия и запечатлел тысячу поцелуев на ее пухлых губках, — вольность, которую она простила как привилегию опьянения. Пока он, таким образом, предавался безнаказанно наслаждению, экипаж остановился, и когда Пайпс открыл дверь, хозяин его ввел ее в коридор, прежде чем она сообразила, что подъехали они отнюдь не к дому ее дяди.

Испуганная этим открытием, она не без смущения пожелала узнать, почему он привез ее в этот час в незнакомое место. Но он ничего не отвечал, пока не ввел ее в комнату, где объяснил ей, что, так как семейство ее дяди было бы потревожено ее возвращением в такой поздний час, а улицы близ Темпл-Бара кишат разбойниками и головорезами, он приказал своему кучеру остановиться у этого дома, где проживает одна его родственница, прекраснейшая леди, которая будет рада случаю оказать услугу особе, внушившей ему, как ей известно, такую нежность и уважение.

Эмилия была слишком проницательна, чтобы поверить этому благовидному предлогу. Несмотря на свое расположение к Перигрину, которое никогда еще не было столь сильным, как сейчас, она мгновенно разгадала весь его план. Хотя кровь ее кипела от негодования, она поблагодарила его с притворной невозмутимостью за доброе отношение к ней и выразила признательность его кузине, но в то же время настаивала на том, чтобы ехать домой, так как ее отсутствие приведет в ужас дядю и тетку, которые, как она знала, не лягут спать до ее возвращения.

Приводя тысячу доводов, он убеждал ее позаботиться о собственных удобствах и благополучии, обещая послать Пайпса в Сити для успокоения ее родственников. Но так как она оставалась глухой к его мольбам, он заявил, что через несколько минут подчинится ее требованию, и попросил ее подкрепиться для предупреждения простуды возбуждающим напитком, который он налил в ее присутствии, но теперь у нее проснулось подозрение и она отказалась пить, несмотря на все его уговоры.

Тогда он упал перед ней на колени, слезы брызнули у него из глаз, и он поклялся, что больше не может существовать, питаясь одними зыбкими надеждами, и что если она не соизволит увенчать его счастье, он немедленно падет жертвой ее презрения. Такие неожиданные речи, а также все признаки безумного возбуждения не преминули смутить и испугать нежную Эмилию, которая, собравшись с духом, отвечала решительным тоном, что ей непонятно, какие у него основания жаловаться на ее сдержанность, от которой она не вольна отказаться, пока он не заявит формально о своих намерениях и не получит согласия тех, кому долг приказывает ей повиноваться.

— Божественное создание! — воскликнул он, схватив ее руку и прижимая ее к губам. — От вас одной я жду той благосклонности, которая преисполнит меня восторгами небесного блаженства. Взгляды родителей пошлы, глупы и ограниченны! Я не намерен подчиняться стеснениям, созданным для повседневной жизни. Любовь моя слишком нежна и деликатна, чтобы носить эти вульгарные цепи, которые способны лишь уничтожить добровольную привязанность и непрестанно докучают человеку принудительными обязательствами, на ней лежащими. Мой милый ангел, избавьте меня от унижения быть насильно принужденным вас любить и будьте единственной владычицей моего сердца и состояния! Я не оскорблю вас разговором о денежном возмещении; все мое имущество в вашем распоряжении. В этом бумажнике на две тысячи фунтов банкнотов; доставьте мне удовольствие, примите их; завтра я положу к вашим ногам еще десять тысяч. Одним словом, вы будете госпожой всего моего состояния, а я буду почитать себя счастливым, живя в зависимости от ваших щедрот!

О, небо! Что испытало сердце целомудренной, чувствительной, деликатной, нежной Эмилии, когда она услышала это дерзкое объяснение из уст человека, которого удостоила своей любви и уважения! Не только ужас, скорбь и негодование охватили ее вследствие такого недостойного поведения, но и мучительная боль, порожденная всеми этими чувствами и вызвавшая взрыв истерического хохота, когда она сказала ему, что не может не восхищаться его великодушием.