Тобайас Смоллет - Приключения Перигрина Пикля

Подражая некоторым прославленным писателям, я мог бы посвятить одну-две страницы его размышлениям об изменчивости судеб человеческих, о вероломстве света и безрассудстве молодости и вызвать у читателей улыбку своими остроумными замечаниями об этом мудром моралисте. Но, не говоря уже о том, что такой прием, по моему разумению, предвосхищает мысли самого читателя, мне следует еще немало рассказать, и я отнюдь не желаю, чтобы читатель подумал, будто я прибегаю к такой жалкой уловке для заполнения страниц настоящей книги. Достаточно упомянуть, что наш герой провел ночь очень беспокойно не только благодаря мучительным размышлениям, но и вследствие телесных страданий, вызванных жестким ложем и его обитателями, которые восстали против его вторжения.

Наутро его разбудил Пайпс, притащивший на плечах чемодан с вещами согласно указаниям, полученным от Кэдуоледера; опустив чемодан на пол, он усладил себя порцией жевательного табаку, не обнаруживая ни малейшего волнения. Помолчав, хозяин его спросил:

— Ты видишь, Пайпс, до чего я себя довел?

— Что уж там толковать, когда корабль на мели! — ответствовал лакей. — Наше дело — постараться снять его с мели. А ежели он не сдвинется, невзирая на все якоря и кабестаны на борту, когда мы его облегчим, срубив мачты и выбросив за борт пушки и груз, — ну что ж, может быть, ветерок, или прилив, или течение снова выведут в открытое море. Вот здесь, в парусиновом мешке, двести десять гиней, а этот клочок бумаги… нет, стоп!., это мое увольнение из прихода для поступления на «Молль Трандль»… ах, вот он, чек, как их там называют в городе… на тридцать фунтов, и два билета на двадцать пять и восемнадцать… я их давал взаймы, видите ли, Сэму Стадингу для закупки рома, когда он открыл трактир под вывеской Коммодор в приходе святой Екатерины.

С этими словами он выложил на стол все свое имущество, передавая его Перигрину, который был очень растроган этим новым доказательством привязанности, похвалил его за такую бережливость и заплатил ему жалованье вплоть до этого дня. Он поблагодарил Пайпса за верную службу и, упомянув о том, что больше не может держать слугу, посоветовал ему поехать в крепость, где его радушно примет Хэтчуей, которому он горячо его отрекомендует.

Пайпс смутился, не ожидав такого распоряжения, и ответил, что ему не нужно ни жалованья, ни пропитания, и хочет он только одного — по-прежнему быть при нем тендером и ни в какую крепость он не поедет, если хозяин не примет на борт весь этот хлам. Но Пикль решительно отказался взять хотя бы фартинг из этих денег и приказал ему спрятать их. Пайпс столь огорчился этим отказом, что скомкал бумажки и швырнул в камин, воскликнув: «К черту деньги!» Парусиновый мешок со всем его содержимым разделил бы ту же участь, если бы Перигрин не вскочил и не выхватил бумаги из пламени; затем приказал своему лакею быть рассудительным, пригрозив в противном случае прогнать его с глаз долой. Он заявил Пайпсу, что в настоящее время вынужден его рассчитать, но если тот уедет и будет жить с лейтенантом мирно и тихо, то он снова возьмет его на службу, как только в делах его произойдет перемена к лучшему. Он объяснил ему также, что не нуждается и не желает воспользоваться его деньгами, которые приказал немедленно спрятать, под страхом лишить его навсегда своего расположения.

Услышав этот приказ, Пайпс опечалился еще больше, ничего не ответил, смел рукой деньги в мешок и направился к двери с такой горестной миной, какой у него никогда еще не бывало. Гордое сердце Пикля было растрогано; он едва мог подавить свое горе в присутствии Пайпса, а когда последний ушел, Перигрин не в силах был удержаться от слез.

Не желая оставаться наедине со своими мыслями, он стал поспешно одеваться с помощью одного из здешних слуг, который раньше был богатым торговцем шелка; когда эта процедура закончилась, он отправился завтракать в кофейню, где встретился со своим другом священником и несколькими заключенными, весьма приятными на вид, которым священник представил его в качестве сотрапезника. Эти джентльмены проводили его затем на площадку, где все они развлекались по утрам игрой в мяч, которую, кстати сказать, наш герой очень любил; а около часу дня собрался суд для разбора дела двух нарушителей закона и порядка.

Первым предстал перед судом адвокат, обвиняемый в краже носового платка из кармана джентльмена. Преступление было удостоверено очевидцами, и преступник понес наказание — его немедленно потащили к насосу и окатили холодной водой. После этого приступили к разбору другого дела — по обвинению некоего лейтенанта военного корабля, учинившего буйство совместно с какой-то женщиной и нарушившего законы тюрьмы и спокойствие товарищей по заключению. Виновник был очень дерзок, отказался явиться по вызову суда и повиноваться какому бы то ни было решению, вследствие чего констебли получили приказ привести его vi et armis [80] Насильно ( лат. ). и, действительно, приволокли после отчаянного сопротивления, причем он ранил одного из констеблей кортиком. Такая выходка столь отягчила его преступление, что суд отказался выносить приговор и передал дело на рассмотрение смотрителя тюрьмы, который, располагая неограниченной властью, приказал заковать буяна в цепи и заключить в карцер — мрачную подземную темницу, расположенную у канавы, кишащую жабами и паразитами, наполненную отвратительными испарениями и недоступную для солнечных лучей.

Когда судебное рассмотрение этих дел закончилось, наш герой вместе со своей компанией уселся за общий стол в кофейне. Он узнал, что его сотрапезниками являются: офицер, два судовых страховщика, три прожектера, алхимик, адвокат, священник, два поэта, баронет и кавалер ордена Бани. Обед, правда не очень роскошный и не весьма элегантно сервированный, оказался сытным и хорошо приготовленным. Вино подали сносное, и гости развеселились, будто горе им было неведомо, а наш герой, которому компания понравилась, принимал участие в разговоре со свойственным ему оживлением и развязностью. Когда обед кончился и заплатили по счету, кое-кто из джентльменов удалился, чтобы поразвлечься картами или чем-нибудь другим, а остальные, — среди них был и Перигрин, — решили провести время в беседе за чашей пунша; напиток был приготовлен, и они дружно толковали о разных предметах, рассказывая друг другу любопытные истории из своей жизни.

Никто не стыдился признаться в том, что сидит в тюрьме за долги, разве только сумма их была совсем незначительной; наоборот, заключенные хвастали размером долга, словно это доказывало, что они являются важными особами; а на того, кто ухитрялся долго скрываться от бейлифа, смотрели как на человека исключительно способного и ловкого.