Тобайас Смоллет - Приключения Родрика Рэндома

Такая весть быстро прогнала все мысли о смерти и в одно мгновение столь преобразила мое лицо, что миссис Каплер (присутствовавшая при этом леди), надеясь извлечь из меня пользу, весьма великодушно предложила снабдить меня необходимыми вещами и отвезти к себе домой, как только она уладит свои дела с судьями. Условия ее заключались в том, что я обязуюсь платить три гинеи в неделю за стол и квартиру, а из первых денег, полученных за мои объятья, будет вычтена умеренная сумма за пользование теми платьями и украшениями, какие она мне предоставит. Условия были жесткие, но их не могла отвергнуть та, кого выбросили беспомощную и нищую в огромный мир, где у нее не было ни единого друга, который бы ее пожалел или пришел на помощь. Поэтому я приняла ее приглашение; через несколько часов она была отпущена на поруки и увезла меня к себе домой в карете.

К тому времени я поняла, что своим сдержанным и высокомерным обхождением отталкивала от себя поклонников, и постаралась теперь укротить свой нрав, а внезапная перемена фортуны столь воодушевила меня, что я появлялась везде оживленная и привлекательная. Обладая хорошим голосом и преимуществами, доставляемыми образованием, я выставляла напоказ свои таланты и вскоре стала любимицей всех гостей. Такой успех угрожал гордой и ревнивой по натуре миссис Каплер, которой несносна была мысль оказаться в тени; поэтому она возвела чувство зависти в добродетель и принялась нашептывать посетителям, что я больна дурной болезнью. Этого было достаточно, чтобы погубить мою репутацию и положить конец моему благополучию: все сторонились меня с явным презрением и отвращением, и очень скоро я осталась в полном одиночестве.

Отсутствие кавалеров повлекло за собой отсутствие денег для расплаты с моей злобной хозяйкой, которая, умышленно открыв мне кредит на одиннадцать фунтов, добилась приказа об аресте, и я была арестована у нее в доме. Когда явился бейлиф, комната была полна гостей, но ни у кого из них нехватило сострадания умилостивить мою преследовательницу, не говоря уже о том, чтобы уплатить долг. Они даже смеялись над моими слезами, а один из них посоветовал мне развеселиться, так как у меня не будет недостатка в поклонниках в Ньюгете. В эту минуту вошел флотский лейтенант и, видя мое бедственное положение, осведомился о причинах постигшего меня несчастья, но сей остроумец дал ему совет держаться от меня подальше, потому что я — брандер [53] Судно, нагруженное горючими и взрывчатыми веществами, употребляемое для поджога неприятельских кораблей. .

— Брандер! — повторил моряк. — Вернее, жалкая галера, которая терпит бедствие после того, как ее абордировал такой брандер, как вы. Послушайте, девица, сколько с вас требует констебль?

Я отвечала, что должна одиннадцать фунтов, не считая расходов на получение приказа об аресте.

— Ну, коли так, то на сей раз вас не закуют в кандалы, — сказал он.

И, достав кошелек, выложил деньги, расплатился с констеблом и, объявив мне, что я зашла не в тот порт, посоветовал поискать более удобную гавань, где бы я могла спокойно отдать якорь, а для этой цели презентовал мне еще пять гиней. Я была столь растрогана необычайной щедростью, что сначала не имела сил поблагодарить его. Но, едва оправившись, я упросила его пойти со мной в ближайшую таверну, где объяснила ему, какое постигло меня несчастье, и с таким успехом доказала ему лживость слухов, распускаемых мне в ущерб, что с этой минуты он привязался ко мне, и мы жили вместе в полном согласии, пока ему не пришлось уйти в море, где он и погиб во время шторма.

Потеряв моего благодетеля и истратив почти все подаренные им деньги, я поняла, что мне снова грозит опасность впасть в нищету, и стала очень тревожиться при мысли о бейлифах и тюрьмах. В это время одна из моих товарок по профессии, уже немного увядшая, посоветовала мне нанять помещение в той части города, где меня не знают, и выдавать себя за богатую наследницу, чтобы с помощью такой уловки женить на себе кого-нибудь, кто бы имел возможность давать большую сумму на мое содержание или же по крайней мере защитить меня от ужасов и опасности тюремного заключения, неся ответственность за любые долги, какие бы ни случилось мне делать.

Я одобрила этот план, и для его осуществления моя приятельница внесла свою долю, отдав свой гардероб, и согласилась жить со мной в качестве моей служанки при условии, что я с ней расплачусь и щедро вознагражу из той прибыли, какую доставит мне мой успех. Она была немедленно отряжена искать удобное помещение и в тот же день нашла пристойную квартиру на Парк-стрит, куда я и отправилась в карете, нагруженной нашими пожитками. В первый раз я появилась в синей амазонке, отделанной серебряными позументами, а моя служанка столь искусно играла свою роль, что дня через два обо мне уже шла молва по соседству, и меня называли богатой наследницей, только что прибывшей из провинции.

Эта молва привлекла рой веселых молодых людей, но вскоре я обнаружила, что все они — такие же нищие искатели приключений, как я сама, которые слетелись ко мне, как вороны на падаль, намереваясь прибрать к рукам мое богатство. Однако я старалась подольше сохранить видимость благосостояния, надеясь обрести какого-нибудь поклонника, более подходящего для моих целей, и, наконец, привлекла внимание того, кто удовлетворил бы мои желания, и так успешно повела дело, что уже назначен был день свадьбы. Но тут он попросил разрешения представить мне своего близкого друга, в чем я не могла ему отказать. На следующий вечер я к величайшему своему огорчению и удивлению признала в этом друге моего бывшего содержателя Горацио, который, едва увидав меня, изменился в лице; но у него хватило присутствия духа подойти приветствовать меня и шепнуть, чтобы я ни о чем не тревожилась, так как он меня не выдаст. Несмотря на это заверение, я не могла оправиться настолько, чтобы занимать их разговором, и удалилась к себе в спальню, сославшись на жестокую головную боль, что весьма обеспокоило моего поклонника, который очень нежно простился со мной и ушел со своим другом.

Моя приятельница, узнав о случившемся, решила, что пришла пора нам удирать, и притом не поднимая шума, так как мы задолжали не только нашей квартирной хозяйке, но и торговцам по соседству. Наше бегство было задумано и проведено следующим образом: упаковав наши платья и вещи в небольшие свертки, она прикинулась, будто отправляется за сердечным лекарством для меня, и перенесла их в несколько приемов к одной знакомой, у которой наняла помещение, куда мы и перебрались среди ночи, когда в доме все спали.

Теперь я принуждена была охотиться за менее крупной дичью, а потому раскинула свои сети среди торговцев, но они оказались либо слишком флегматическими, либо слишком осторожными, чтобы пойти на мои уловки и приманку, пока, наконец, я не познакомилась с вами, когда и пустила в ход все свои ухищрения; и не потому, что считала вас богатым или ожидающим наследства, но потому, что хотела переложить бремя своих долгов, настоящих и будущих, с себя на другого и в то же время отомстить всему вашему полу, сделав несчастным того, кто имел столь разительное сходство с негодяем, погубившим меня. Но небо оберегло вас от моих силков благодаря сделанному вами открытию, объяснявшемуся небрежностью моей служанки, которая, выйдя купить сахару к завтраку, оставила дверь спальни незапертой. Со мной в постели находился джентльмен, которого я залучила накануне вечером, когда он возвращался домой навеселе, в то время дела мои были так плохи, что мне приходилось выходить в сумерках на улицу в поисках добычи.