Тобайас Смоллет - Приключения Родрика Рэндома

С этими словами он выпил четверть пинты бренди, трижды горестно вздохнул, воскликнул: «Помилуй пог мое сердце, печень и легкие», а затем с серьезной миной затянул торжественно валлийскую песню. Я не мог понять смысл этого странного феномена, а по физиономии Томсона, покачавшего головой, видел, что он опасается, не свихнулся ли бедняга Кадваладер {44} 44 Кадваладер — Смоллет шутливо называет валлийца Моргана именем последнего короля бриттов (одна из ветвей кельтского племени). . Тот, видя наше изумление, пообещал объяснить тайну, но при этом просил запомнить, что за все сорок лет, в течение которых он был и мальчишкой, и холостяком, и женатым, и вдовцом, ни один мужчина, ни один сын своей матери во всей вселенной не опошелся с ним так плохо, как капитан «Оугем». Вслед за сим он передал нам приведенный выше диалог и только-только кончил, как получил от лекаря записку с приказом принести на шканцы список больных, так как капитан распорядился вызвать их туда для обозрения.

Бесчеловечное это распоряжение сильно смутило нас, ибо нам было известно, что некоторых больных нельзя доставить на палубу без неизбежного риска для их жизни; но, сознавая также тщету нашего протеста против приказа, мы все отправились взглянуть на этот необычайный смотр, а по дороге Морган заметил, что капитан скоро пошлет на тот свет немало свидетелей для дачи показаний против него.

Когда мы пришли на палубу, капитан приказал доктору, стоявшему, почтительно склонясь, по правую от него руку, посмотреть на этих бездельников, сукиных детей, которые только и делают на борту, что жрут королевские харчи и поощряют леность в притворщиках. Лекарь одобрительно улыбался и, получив список, стал выслушивать жалобы больных по мере того, как они приползали в назначенное место.

Первым представшим на судилище был несчастный парень, которого только что отпустила лихорадка, столь его измучившая, что он еле держался на ногах. Мистер Макшейн (так звали доктора), пощупав его пульс, заявил, что он здоровехонек, и капитан сдал его боцманмату, приказав немедленно всыпать ему на шкафуте дюжину горячих за обман; но, прежде чем сия экзекуция была произведена, парень рухнул на палубу и едва едва не испустил дух под руками палача. Следующий пациент, подвергшийся осмотру, болел четырехдневной перемежающейся лихорадкой и в этот день, свободный от приступов, не имел иных симптомов болезни кроме исхудавшего, бледного лица и истощенного тела; ом был признан годным для исполнения обязанностей и передан боцману, но, решив покрыть доктора позором, на следующий день, во время приступа, умер на полубаке.

Третий пожаловался на острую боль в боку в области плевры и кровохарканье; доктор Макшейн прописал ему работу у помп, чтобы вызвать отхаркиванье, но то ли такое лечение было негодно, то ли больной надорвался — я не ведаю — но не прошло и получаса, как он захлебнулся потоком крови, хлынувшей из легких. Четвертый, с трудом вскарабкавшийся на шканцы, был болен водянкой, столь раздувшей ему грудь, что он почти не мог дышать; но его болезнь была истолкована, как ожирение от обжорства и лености, и ему приказали с целью вызвать испарину и расширить грудную клетку, незамедлительно лезть на мачту; напрасно это неуклюжее существо заявляло о полной своей неспособности — одному из матросов приказано было хлестать его кошкой-девятихвосткой. Острая боль заставила беднягу напрячь все силы, и ему удалось добраться до стень-вантов; но, когда громадная тяжесть его тела не получила никакой опоры кроме слабых рук, то ли назло, то ли по бессилию он разжал руки и бухнулся в воду, где, конечно, потонул бы, не будь там, у борта, матроса в шлюпке, который спас ему жизнь, удерживая на поверхности, пока его не подняли талями на борт.

Скучно и не весьма приятна было бы описывать судьбу каждого несчастного, пострадавшего от бесчеловечности и невежества капитана и лекаря, без причин принесших в жертву жизнь своих ближних. Многих доставили во время приступа лихорадки, и сие причинило им такой вред, что они впали в беспамятство. Кое-кто испустил дух в присутствии наблюдателей, а другие, которым было приказано вернуться к своим обязанностям, через несколько дней ослабели на работе среди своих товарищей, а засим отправились на тот свет без всяких церемоний. В общем количество больных сократилось до десятка, и виновники такого сокращения воздавали себе хвалу за услугу, оказанную королю и родине, когда боцманмат сообщил капитану, что внизу лежит еще матрос, привязанный к койке по приказанию помощника лекаря, и что он настаивает на своем освобождении; по его словам с ним так плохо обошлись только потому, что мистер Морган имеет против него зуб, тогда как он так же здоров, как любой человек на борту.

Услышав это, капитан метнул грозный взгляд на валлийца и приказал немедленно доставить матроса, против чего Морган запротестовал с большой горячностью, заявляя, что этот человек так же безумен, как мартовский заяц, и просил бога ради по крайней мере связать ему руки во время осмотра, дабы он никому не повредил. Эту просьбу капитан уважил ради свой безопасности, и доставленный больной столь веско заверял нас в полном здравии своего рассудка, что все мы склонны были ему поверить, кроме Моргана, призывавшего не доверять видимости, ибо он сам введен был в заблуждение поведением его два дня назад, сам освободил его и за свои старания едва не был убит. Сие было подтверждено показаниями одного из служителей, сообщившего, что он оторвал больного от помощника лекаря, которого тот повалил и едва не задушил.

В ответ на это больной сказал, что Морган по злобе подговорил свидетеля выступить против него, так как он раскрыл всем на корабле, что жена Моргана содержит кабачок на ветошном рынке. Такое забавное сообщение заставило всех рассмеяться над валлийцем, который сказал, пылко качая головой:

— Какое это имеет значение! Но, видит пог, это вранье!

Не колеблясь, капитан Оукем велел снять цепи с больного и пригрозил Моргану, что прикажет ему поменяться ролями с больным в наказание за его злобу. Как только бритт услышал решение капитана в пользу умалишенного, он бросился по вантам бизани вверх, крича Томсону и мне, чтоб мы спасались, так как тот окажется почище самого дьявола. Мы не подумали пренебречь этим предостережением и помчались на ют, откуда могли наблюдать, как сумасшедший, только-только его освободили, налетел на капитана, как фурия, с криком «Я вам покажу, негодяй, что я командир на этом корабле!» — и безжалостно стал его тузить. Лекарь, пришедший на помощь своему начальнику, разделил ту же участь, и только с большим трудом удалось одолеть безумного после того, как он изрядно поколотил тех, кто ему сопротивлялся.