Тобайас Смоллет - Приключения Родрика Рэндома

Он осмотрел перелом и рану и по багровому цвету ноги заключил, что угрожает гангрена и надлежит незамедлительно ампутировать ногу. Это был страшный приговор для больного, который, подкрепившись щепоткой жевательного табаку, сказал со страдальческим видом:

— Как?! Другого средства нет, доктор? Я останусь обрубленным? Вы не можете ее сплеснить?

— Право же, доктор Макшейн, — вмешался первый помощник, — со всем моим уважением к вам и понимая, так сказать, различие между нами, и со всем почтением к вашим способностям и к превосходству и все такое прочее, но я должен сказать, что, на мой взгляд, нет нужды немедленно отрубать ногу этому бедняге.

— Господь да благословит вас, валлиец! — воскликнул Рэтлин. — Да будет вам во всех ваших делах ветер попутный! И дай вам господи в конце концов стать на якорь в небесной обители!

Макшейн, весьма раздраженный открытым несогласием помощника с его решением, ответил, что не обязан давать ему отчет в своих заключениях, и строгим тоном приказал ему пустить в ход турникет {47} 47 Турникет — хирургический инструмент, употребляемый для прекращения кровотечения. . Увидя его, Джек, приподнявшись, закричал:

— Стойте, подождите! Лопни мое сердце, если вы станете тыкать в меня своими ножами, прежде чем я узнаю зачем! Мистер Рэндом, неужто вы не пошевельнете рукой, чтобы спасти мою ногу? Помяните мое слово, если бы здесь был лейтенант Баулинг, он не дал бы отрубить Джеку Рзтлину ногу, словно она старый канат.

Этот патетический призыв ко мне, а также желание услужить моему достойному другу и основания считать безопасной отсрочку ампутации, заставили меня заявить о согласии с первым помощником и утверждать, что ненатуральный цвет кожи вызван воспалением, происшедшим от контузии, и весьма обычен в таких случаях, нисколько не предвещая близкой гангрены. Моргану, бывшему высокого мнения о моем искусстве, явно пришлось по вкусу мое чувство товарищества, и он спросил Томсона о его мнении, надеясь усилить наше сообщество также и его помощью; но тот, слабый духом, то ли испугался вражды лекаря, то ли следовал собственному своему убеждению, но в осторожных выражениях присоединился к мнению Макшейна, который, поразмыслив тем временем, порешил поступить так, чтобы избегнуть осуждений и в то же время отомстить нам за нашу дерзкую попытку противоречить ему. С этой целью он спросил нас, берем ли мы лечение ноги на свой страх и риск, иными словами, отвечаем ли мы за последствия.

На этот вопрос Морган ответил, что человеческая жизнь в руках господа ислучай, над которым властен только его создатель, он может взять на свою ответственность в такой же мере, в какой доктор может пообещать излечение всех больных, обращающихся к его помощи; но ежели больной отдаст себя на наше попечение, мы позаботимся довести его лечение до благоприятного конца, чему не видим в настоящее время никаких препятствий.

Я выразил согласие, и Рэтлин безмерно возрадовался и, потрясши нам обоим руки, поклялся, что никто другой не прикоснется к нему, а если он умрет, то пусть его кровь падет на его собственную голову. Мистер Макшейн, льстя себя надеждой на нашу неудачу, удалился и оставил нас поступать так, как нам заблагорассудится.

Мы отпилили осколок, торчавший наружу, вправили кость, перевязали рану, стянули ее бинтами и заключили ногу в ящик, secundum artem [55] Как предписывается наукой ( лат. ). . Все произошло так, как мы того желали, и мы не только спасли бедняге ногу, но и вызвали презрение к доктору у судовой команды, которая не спускала с нас глаз во время лечения, завершившегося через шесть недель.

Между тем шторм перешел в свежий ветер, который отнес нас в жаркие широты, где погода стала невыносимой, а команда начала тяжело хворать. Доктор не пренебрегал ничем, чтобы отомстить валлийцу и мне. Он навещал больных под предлогом их осмотра, но с целью собрать жалобы, которые могли бы нам повредить; потерпев неудачу в своих ожиданиях благодаря расположению к нам больных, которое мы заслужили нашей человечностью и старательностью, он порешил подслушивать наши беседы, спрятавшись за парусиной, отделявшей нашу каюту.

Здесь он был обнаружен юнгой, сообщившим нам о его поведении; и вот однажды вечером, когда мы обгладывали огромную говяжью кость, Морган, заметив, что за парусиной нечто шевелится, и догадавшись, что это доктор, подмигнул мне и показал на то место, где можно было различить фигуру стоящего человека. Тогда я схватил кость и метнул ее изо всех сил в него с такими словами:

— Кто бы ты ни был, получай за свое любопытство!

Это возымело желаемые последствия, так как подслушивающий упал, а затем уполз в свою каюту. Мне весьма понравился мой подвиг, который обернулся одним из самых неудачных поступков в моей жизни, так как с той поры Макшейн решил меня погубить. Неделю спустя после этого подвига, когда я делал обход больных, меня арестовали и потащили к унтер-офицеру корабельной полиции на ют, где тот меня приковал цепями к палубе по обвинению в шпионаже и в заговоре на жизнь капитана.

Сколь ни смехотворно было это обвинение, мне пришлось претерпеть все, что выпадает на долю самых тяжких преступников, ибо в таком жалком положении я выносил днем палящие лучи солнца, а ночью нездоровую сырость в течение двенадцати дней, но меня не судили и не подвергали допросу по возбужденному против меня обвинению. Как только я обрел возможность размышлять, каковой лишился совершенно ошеломленный происшедшим, я послал за Томсоном, который, выразив мне соболезнование, намекнул, что я обязан своей бедой ненависти доктора, донесшего на меня капитану, вследствие чего меня арестовали, а бумаги мои захватили.

Я стал клясть свою непостоянную судьбу и вот тут-то увидел Моргана, поднимавшегося на ют под охраной двух капралов, заставивших его сесть рядом со мной, дабы приковать и его таким же манером, как и меня. Несмотря на свое положение, я едва мог удержаться от смеха при взгляде на физиономию моего сотоварища, который безмолвно позволил просунуть свои ноги в кольца, назначенные для этой цели, но когда капралы собрались положить его на спину, он впал в неистовство и, вытащив из кармана большой couteau [56] Нож ( франц. ). , пригрозил вспороть брюхо первому, кто приблизится к нему, чтобы обойтись с ним столь недостойно. Они готовы были расправиться с ним весьма сурово, когда лейтенант окликнул их со шканцев и приказал оставить его в покое. Тогда он подполз ко мне и, взяв за руку, посоветовал «возложить упования на пога». Взглянув на Томсона, сидевшего с бледным лицом и дрожавшего рядом с нами, он сказал ему, что для его ног есть еще два кольца и что он был бы весьма рад увидеть его в такой доброй компании.