Эрих Кестнер - Трое в снегу

Хагедорн перевел дух.

— Грандиозно! — сказал Шульце. — Браво, браво! Если после этого Тоблер не примет нас на службу, значит, он вообще не заслуживает своего счастья.

— Это ты говоришь, — заявил с пафосом Фриц. — Но он-то не настолько глуп.

Шульце вздрогнул.

— Может, спрошу ее сегодня вечером, — решительно сказал Фриц.

— Кого?

— Хильду.

— О чем?

— Хочет ли она стать моей женой.

— А если не захочет?

— Вот это мне в голову не приходило, — сказал Хагедорн. Его сердце сжалось от страха. — Эдуард, не пугай меня!

— А если ее родители не согласятся?

— Возможно, у нее их больше нет. Это было бы удобнее всего.

— Не будь таким жестоким, Фриц! Ну а если у нее есть жених? Что тогда?

Хагедорн побледнел.

— Ты спятил. Да нет у моей Хильды никакого жениха!

— Не понимаю тебя, — сказал Шульце. — Почему такая милая, умная, веселая девушка, у которой есть ямочки и в зрачках золотые искорки, почему у нее не может быть жениха? Ты думаешь, что много лет назад она предвидела твое появление?

Фриц вскочил на ноги.

— Я тебя убью! Но сначала схожу к ней. Сиди здесь, Эдуард! Если ты окажешься прав, я тебя колесую. А пока раздобудь, пожалуйста, подходящее колесо!

Хагедорн помчался вверх по лестнице.

Тайный советник Тоблер, улыбаясь, смотрел ему вслед.

Через несколько минут — уже в смокинге — вернулся в холл Кессельгут. Он еще прихрамывал.

— Вы на меня сердитесь, господин тайный советник? — озабоченно спросил он. — Я обещал фройляйн Хильде ежедневно сообщать о нашем самочувствии. Кто же мог знать, что они явятся сюда? Но виновата в этом Кункель, дура набитая.

— Ладно, Иоганн, ладно, — сказал Тоблер. — Здесь уж ничего не изменишь. Последнюю новость знаете?

— Что-нибудь связанное с экономическим кризисом?

— Не в самом прямом смысле, Иоганн. Скоро, однако, будет помолвка.

— Вы собираетесь снова жениться, господин тайный советник?

— Нет, старый осел, Обручаться будет господин Хагедорн!

— С кем же, позвольте спросить?

— С фройляйн Хильдой Шульце! Иоганн засиял, как восходящее солнце.

— Вот это правильно, — сказал он. — Тогда мы скоро станем дедушкой.

После долгих поисков Хагедорн нашел номера тети Юлечки и ее племянницы.

— Фройляйн в номере восемьдесят один, — сказала горничная и сделала книксен.

Он постучал.

Послышались шаги.

— Кто там?

— Я срочно должен кое-что спросить у вас, — сказал он сдавленным голосом.

— Сюда нельзя, — ответила Хильда. — Я переодеваюсь.

— Тогда поиграем в три вопроса за дверью, — предложил он.

— Хорошо, выкладывайте, господин кандидат! — Она приложила ухо к двери, но услышала только громкое, взволнованное биение собственного сердца. — Как гласит первый вопрос?

— Точно так же, как второй, — ответил он.

— А второй?

— Как третий, — сказал он.

— Ну а третий? Он откашлялся.

— Хильда, у вас есть жених?

Она долго молчала. Он закрыл глаза. Потом — ему казалось, что прошла вечность, — он услышал три слова:

— Еще нет, Фриц,

— Ур-ра! — заорал он на весь коридор и бросился бежать.

Дверь соседнего номера осторожно приоткрылась. В щель выглянула тетя Юлечка и пробормотала:

— Ох эта молодежь! Ну совсем как в мирное время.

Фрау Кункель заблуждалась, уверяя, что она никогда не пьянеет. Возможно, со времен свадьбы ее сестры в 1905 году она отвыкла от спиртного. Факт, что на следующее утро после прибытия в Брукбойрен у нее разламывалась голова. Она ничего не помнила, и ее завтрак состоял из пирамидона.

— А что со мной было вчера вечером? — спросила она. — Несла всякую чушь?

— Это было бы не так страшно, — сказала Хильда. — Но вы начали нести правду! Поэтому мне пришлось беспрерывно танцевать с господином Хагедорном.

— О, бедняжка!

— Я бы не сказала. Но белые туфли ужасно жали. А он не должен был этого заметить по моему виду. Иначе прекратил бы танцы, начал разговоры и узнал бы все наши секреты.

— Когда-нибудь он же их узнает!

— Разумеется. Но не в первый вечер и не от моей подвыпившей тетки, которая мне вовсе не тетка.

Кункель, обидевшись, нахмурила лоб.

— А что было потом? — спросила она сердито.

— Потом Иоганн уложил вас в постель.

— Что? Боже мой! — воскликнула тетя Юлечка. — Этого еще не хватало!

— То же самое сказал Иоганн. Но так было надо. Вы стали приглашать на танцы одного мужчину за другим. Сначала — господина Шпальтехольца, фабриканта из Гляйвица; потом мистера Салливана, английского колониального офицера; потом господина Ленца, коммерсанта из Кельна; наконец, вы сделали книксен даже старшему кельнеру, и вот тут мы решили, что вас пора удалить.

Кункель сидела красная как рак.

— Я плохо танцевала? — тихо спросила она.

— Напротив. Вы лихо кружили партнеров. Они были в восторге от вас.

Пожилая толстая дама облегченно вздохнула.

— А господин кандидат объяснился?

— Извольте выражаться точнее, — сказала Хильда.

— Он задал четвертый вопрос за дверью?

— Ах так! Вчера днем вы подслушивали! Нет, четвертый вопрос он не задал.

— Почему же?

— Наверное, потому, что там не было двери, — сказала фройляйн Тоблер. — Кроме того, мы ни на минуту не оставались наедине.

— Не совсем понимаю вас, фройляйн Хильда.

— Да этого и не требуется.

— Он безработный кандидат, это ведь не муж для вас. Подумать только, какие выгодные партии вы могли бы сделать!

— Не смешите! — сказала Хильда. — Выгодные партии! Брак — это не экскурсия и не прогулка при луне!

Она поднялась, надела лыжную куртку и пошла к двери.

— Идемте! Пусть будет по-вашему. Сыграем партию с природой!

Тетя Юлечка засеменила вслед, Дойдя до лестницы, она повернула обратно, так как забыла сумку. Когда она спустилась в холл, остальные уже стояли на улице и кидали снежки в Казимира.

Она подошла к ним и спросила:

— Куда мы отправимся?

Шульце показал в сторону гор. А Хагедорн крикнул:

— На Волькенштайн! Кункель вздрогнула.

— Идите вперед! — попросила она. — Я вас догоню. Забыла перчатки.

Кессельгут злорадно усмехнулся и сказал:

— Оставайтесь, оставайтесь, Я вам одолжу свои.

Увидев нижнюю станцию канатной дороги, Кункель бросилась бежать. Мужчинам пришлось схватить ее. Она дрыгала ногами и вопила, когда ее затаскивали в кабину, словно упрямую козу. Все пассажиры смеялись.

— Ехать туда, наверх? — кричала она. — А если оборвется канат?

— На такой случай предусмотрено два запасных каната, — сказал кондуктор.

— А если оба запасных порвутся?

— Тогда высадимся на полпути, — сказал Хагедорн.

Она продолжала шуметь, пока Хильда не сказала:

— Милая тетя, ты хочешь, чтобы все мы сорвались в пропасть без тебя?