Фредерик Стендаль - Виттория Аккорамбони

Первое недоразумение между синьорой Витторией и князем Лодовико возникло по поводу лошадей покойного герцога, которые, по мнению князя, не могли считаться движимым имуществом в обычном смысле этого слова; однако герцогиня доказала, что их следует рассматривать именно как движимое имущество, и было решено, что она будет продолжать пользоваться ими впредь до окончательного решения; своим поручителем она выставила синьора Соарди из Бергамо, кондотьера Венецианской республики, очень богатого дворянина, одного из лучших граждан своей родины.

Второе столкновение произошло из-за серебряной посуды, в качестве залога отданной покойным герцогом князю Лодовико, который в свое время ссудил ему некоторую сумму денег. Все было решено законным путем, ибо светлейший герцог Феррарский постарался в точности выполнить завещание покойного князя Орсини.

Это второе дело было решено 23 декабря, в воскресенье.

В ночь на понедельник сорок человек вошли в дом Виттории Аккорамбони. На них были полотняные одеяния странного покроя, скрывавшие их лица, вследствие чего узнать их было невозможно, разве только по голосу; переговариваясь между собой, они употребляли прозвища.

Прежде всего они начали искать герцогиню, и когда нашли ее, один из них сказал:

— Сейчас вы умрете.

И, не подарив ей ни одной минуты, не вняв ее просьбе дать ей помолиться, он вонзил узкий кинжал под ее левую грудь. Поворачивая кинжал в разных направлениях, злодей несколько раз просил несчастную сказать ему, коснулся ли кинжал ее сердца. Наконец она испустила дух. В это время другие искали братьев герцогини; одного из них, Марчелло, не оказалось в доме, и таким образом он спас свою жизнь; другого же они закололи кинжалами. Весь дом огласился плачем и криками. Оставив мертвых распростертыми на земле, убийцы ушли, захватив шкатулку с драгоценностями и деньгами.

Весть об этом быстро дошла до падуанских властей. Они велели освидетельствовать трупы и отправили донесение в Венецию.

В течение всего понедельника народ толпами стекался в палаццо Фоскарини и в церковь Отшельников, чтобы взглянуть на трупы. Зрители были охвачены состраданием, особенно при виде красавицы-герцогини; они оплакивали ее гибель et dentibus fremebant (и скрежетали зубами), говоря об убийцах; но имена их были еще не известны.

На основании весьма серьезных улик corte заподозрила, что преступление было совершено по приказанию или по крайней мере с согласия вышеназванного князя Лодовико, и вызвала его, но так как князь хотел войти in corte (в здание суда), где находился сиятельнейший капитан, вместе с сорока вооруженными людьми, то ему преградили путь, сказав, чтобы он вошел только с тремя или четырьмя. Однако в то мгновение, когда проходили эти трое, остальные бросились вслед за ними, оттолкнули стражу, и таким образом в здание проникли все.

Оказавшись перед сиятельнейшим капитаном, князь Лодовико пожаловался на такое оскорбление, утверждая, что ни один владетельный князь не обходился с ним подобным образом. На вопрос сиятельнейшего капитана, известно ли ему что-нибудь относительно смерти синьоры Витторио и событий минувшей ночи, он ответил, что известно и что он уже отдал распоряжение, чтобы об этом было сообщено правосудию. Ему предложили записать его показание, но он сказал, что люди его звания не обязаны соблюдать такие формальности, так же как и вообще не должны подвергаться допросу.

Князь Лодовико попросил разрешения отправить во Флоренцию гонца к князю Вирджинио Орсини с письмом, в котором он сообщал о совершенном преступлении и судебном разбирательстве. Вместо настоящего письма он показал подложное и получил согласие властей.

Но за городской стеной гонец был задержан и подвергнут тщательному обыску; кроме письма, показанного князем Лодовико, нашли еще другое, спрятанное в сапоге гонца. Это второе письмо было следующего содержания:

«Синьору Вирджинио Орсини.

Достопочтенный синьор.

Мы привели в исполнение то, что было условлено между нами, и при этом одурачили почтенного Тондини (очевидно, имя начальника corte, допрашивавшего князя) так ловко, что меня считают здесь самым порядочным человеком в мире. Я выполнил все собственноручно. Не медлите же прислать известных вам людей».

Письмо это привело членов суда в сильнейшее негодование. Они поспешили переслать его в Венецию; по их приказанию городские ворота были заперты, и солдатам велено было ни днем, ни ночью не покидать городских стен. Был издан приказ, грозивший суровой карой всем гражданам, которые, зная убийц, не сообщат о них правосудию. Тем из убийц, которые донесли бы на кого-нибудь из сообщников, было обещано помилование и даже денежная награда. Но накануне рождества (24 декабря), около семи часов вечера, из Венеции прибыл Алоизио Брагадин с широкими полномочиями от сената и с приказом во что бы то ни стало задержать живым или мертвым вышеназванного князя Лодовико и всех его приближенных.

Синьор авогадор Брагадин, начальник стражи и подестá собрались в крепости.

Под угрозой виселицы (della forca) всему пешему и конному ополчению велено было в полном вооружении окружить дом вышеназванного князя Лодовико, находившийся по соседству с крепостью и примыкавший к церкви св. Августина на Арене.

На следующий день (день рождества) в городе был расклеен указ, призывавший сынов св. Марка [13] Сыны св. Марка , то есть венецианцы. Св. Марк считался покровителем Венеции. поспешить с оружием в руках к дому синьора Лодовико. Лица, не имевшие оружия, приглашались в крепость, где оно выдавалось в любом количестве. Указ этот обещал вознаграждение в две тысячи дукатов тому, кто доставит в corte живым или мертвым синьора Лодовико, и по пятьсот дукатов за каждого из его людей. Безоружным запрещалось приближаться к дому князя, чтобы они не помешали дерущимся в случае, если бы люди князя решились сделать вылазку.

Одновременно с этим на старых крепостных стенах, напротив дома, занимаемого князем, разместили пищали, мортиры и тяжелую артиллерию; столько же орудий поставили и на новых крепостных стенах, с которых видна была задняя сторона вышеупомянутого дома. С той же стороны расположили конницу с таким расчетом, чтобы она имела возможность свободно передвигаться в случае, если бы в ней оказалась нужда. На берегу реки нагромоздили скамьи, шкапы, повозки и другие предметы, которые могли бы послужить брустверами. Таким путем предполагали помешать движению осажденных, если бы те вздумали двинуться на толпу сомкнутыми рядами. Эти брустверы должны были также защищать пушкарей и солдат от пищалей осажденных.