Фредерик Стендаль - Аббатиса из Кастро

Прожив так восемь лет, капитан умер. Его адъютант Рануччо обожал Джулио; однако, томясь бездельем, он снова поступил на службу в отряд князя Колонны. Он часто навещал своего сына Джулио — так он называл его — и накануне одного опасного штурма, который князь должен был выдержать в своей крепости Петрелла, он увел Джулио с собой, склонив его к участию в этом деле. Видя его храбрость, Рануччо сказал ему:

— Надо быть безумцем и вдобавок дураком, чтобы жить в Альбано, как самый последний и самый бедный из его обитателей, в то время как с твоим мужеством и нося имя твоего отца, ты мог бы стать одним из самых блестящих наших кондотьеров и, кроме того, завоевать себе богатство.

Джулио был задет этими словами; он знал немного по-латыни, которой обучил его один монах; но так как отец его смеялся — за исключением латыни — над всем, что говорил монах, то на этом его образование и закончилось. Живя уединенно в своем домике, презираемый всеми за бедность, он взамен знаний приобрел здравый смысл и независимость суждений, которые могли бы удивить любого ученого. Еще до встречи с Еленой он чувствовал отвращение к разбою, который в глазах его отца и Рануччо был вроде тех маленьких водевилей, что исполняются для развлечения публики вслед за возвышенной трагедией. С того дня, как Джулио полюбил Елену, этот здравый смысл, приобретенный им в уединенных размышлениях, стал для него источником сильнейших страданий. Некогда беззаботный, он теперь изнемогал под бременем сомнений, не зная никого, кто мог бы их разрешить; страсть, горе терзали его душу.

Что скажет синьор де Кампиреали, когда узнает, что Джулио — простой разбойник? Вот тогда он с полным основанием сможет осыпать его упреками. Джулио всегда рассчитывал на ремесло солдата, которое даст ему средства к жизни, когда будут прожиты последние деньги, вырученные от продажи золотых цепочек и других драгоценностей, найденных им в железной шкатулке отца. Если Джулио не тревожили сомнения насчет того, имеет ли он право при своей бедности увезти дочь богатого синьора, то это объяснялось обычаями того времени; синьор де Кампиреали при всем своем богатстве мог в конце концов оставить дочери в наследство какую-нибудь тысячу экю, так как родители располагали своим имуществом, как им заблагорассудится. Другие заботы занимали мысли Джулио: во-первых, в каком городе поселится он с Еленой после того, как похитит ее и женится на ней, и, во-вторых, на какие средства они будут жить?

Когда синьор де Кампиреали обратился к нему с оскорбительными словами, которые так уязвили его, Джулио два дня не находил себе места от ярости и душевной муки. Он не мог решиться ни убить заносчивого старика, ни оставить его в живых. Он плакал ночи напролет. Наконец он решил спросить совета у своего единственного друга — Рануччо. Но поймет ли его этот друг? Тщетно искал он Рануччо по всему Фаджольскому лесу, — ему пришлось выйти на дорогу в Неаполь у Веллетри, где Рануччо сидел со своим отрядом в засаде: там он ждал с многочисленными товарищами испанского военачальника Руиса де Авалос, который намеревался отправиться в Рим сухопутным путем, забыв, видимо, о том, что когда-то в большом обществе он с презрением отозвался о солдатах князя Колонны. Его духовник вовремя напомнил ему об этом, и Руис де Авалос решил снарядить судно и отправиться в Рим морем.

Выслушав рассказ Джулио, капитан Рануччо сказал:

— Опиши мне точно наружность этого синьора де Кампиреали для того, чтобы его неосторожность не стоила жизни какому-нибудь ни в чем не повинному жителю Альбано. Как только дело, задерживающее нас тут, будет так или иначе закончено, ты уедешь в Рим, где будешь часто появляться в тавернах и других людных местах во всякое время дня; раз ты любишь девушку, не надо, чтобы тебя могли заподозрить в этом убийстве.

Джулио стоило большого труда успокоить гнев старого друга своего отца. Под конец он даже рассердился.

— Что ты думаешь, мне нужна твоя шпага? — спросил он в сердцах. — Как будто у меня самого ее нет! Дай мне мудрый совет — вот о чем я прошу тебя.

Но Рануччо упрямо твердил свое:

— Ты молод, у тебя еще нет ран; оскорбление было нанесено при людях, знай же, что даже женщины презирают человека, не сумевшего постоять за свою честь.

Джулио сказал, что хочет еще поразмыслить над тем, чего жаждет его сердце, и, несмотря на настойчивые приглашения Рануччо принять участие в нападении на эскорт испанского военачальника, сулившем, по его словам, немалую славу, не считая дублонов, он вернулся в свой домик. Накануне того дня, когда синьор де Кампиреали выстрелил в Джулио из аркебузы, Рануччо со своим капралом, возвращавшиеся из окрестностей Веллетри, посетили Джулио. Рануччо пришлось применить силу, чтобы ознакомиться с содержимым железной шкатулки, где капитан Бранчифорте хранил в былое время золотые цепочки и другие драгоценности, которые он по каким-либо соображениям не растрачивал сразу же после своих удачных экспедиций.

Рануччо нашел там всего два экю.

— Я советую тебе сделаться монахом, — сказал он Джулио, — у тебя есть все необходимые для этого качества. Любовь к бедности налицо. Есть и смирение: ты позволяешь оскорблять себя публично какому-то богачу из Альбано. Не хватает только лицемерия и чревоугодия.

Рануччо насильно положил в шкатулку пятьдесят дублонов.

— Даю тебе слово, — сказал он Джулио, — что если через месяц синьор де Кампиреали не будет похоронен со всеми почестями, приличествующими его положению и богатству, то мой капрал, здесь присутствующий, придет с тридцатью солдатами, чтобы разрушить твой дом и сжечь твою рухлядь. Не пристало сыну капитана Бранчифорте из-за любви играть жалкую роль в этом мире.

Когда синьор де Кампиреали и его сын стреляли из аркебуз, Рануччо и капрал находились под каменным балконом, и Джулио стоило большого труда помешать им убить Фабио или хотя бы похитить его, когда тот неосторожно вышел из сада, как уже было рассказано выше. Рануччо удалось успокоить только одним доводом: не следует убивать молодого человека, который еще может выйти в люди и принести пользу, в то время как имеется старый грешник, более, чем он, виновный и не пригодный ни на что другое, как только лечь в гроб.

На следующий день после этой встречи Рануччо ушел в лес, а Джулио отправился в Рим. Радость его от покупки нового платья на дублоны, полученные от Рануччо, омрачалась мыслью, необычайной для того времени; вот, быть может, в чем разгадка того, что впоследствии он занял столь высокое положение. Он говорил себе: «Елена должна знать, кто я такой». Всякий другой человек его возраста и его эпохи думал бы лишь о том, как похитить Елену и насладиться ее любовью, не тревожа себя мыслью о том, что с ней будет через полгода и какого она будет о нем мнения.