Теодор Шторм - Всадник на белом коне

Но у Хауке было тяжко на душе оттого, что по его вине крысы стали истреблять молодых уток Трин, и он отважился возразить:

— Но, хозяин, небольшое порицание пошло бы каждому только на пользу, и если вы не хотите высказать его лично провинившемуся, сделайте замечание уполномоченным, которые тоже отвечают за порядок на плотине.

— Что ты такое говоришь, парень? — Смотритель выпрямился в кресле, а Эльке опустила замысловатое вязанье и прислушалась.

— Да, хозяин, — продолжал Хауке, — вы уже производили весенний осмотр; тем не менее Петер Янсен на своем участке до сих пор не выполол сорняки; летом там будут опять щеглы резвиться в чертополохе! А на соседнем участке, я уж не знаю, кому он принадлежит, с внешней стороны плотины большая вымоина; в хорошую погоду там играет много маленьких ребятишек, но Боже нас сохрани от внезапного наводнения!

Глаза старого смотрителя еще больше расширились от удивления.

— И потом… — продолжал Хауке.

— Что там еще «потом», парень? — спросил он. — Ты что, еще не кончил? — По его тону чувствовалось, что ему уже надоело слушать рассуждения младшего батрака.

— Да, и еще, хозяин, — продолжал Хауке, — вы же знаете толстуху Фоллину, дочь уполномоченного Хардерса, которая всегда пригоняет лошадей с отцовского надела; как она усядется своими толстыми ляжками на гнедую кобылу да как поскачет по скосу плотины — хей, хоп!

Тут только Хауке заметил, что Эльке пристально глядит на него своими умными глазами и тихо покачивает головой.

Он замолчал, но тут же старик оглушительно ударил по столу кулаком.

— Вот ужо ей! — рявкнул он так, что Хауке перепугался. — Оштрафовать ее! Запиши-ка, Хауке, эту толстуху; она должна уплатить штраф! Эта девка прошлым летом трех моих утят украла! Ты запиши, запиши! — И повторил еще раз, потому как Хауке медлил: — По-моему, их было даже четыре.

— Ах, отец, — сказала Эльке, — разве это не выдра уток украла?

— Большая выдра! — сердито фыркнул старик. — Я уж как-нибудь отличу толстую Фоллину от выдры! Нет-нет, четыре утки, Хауке! А что до остального, что ты тут наболтал, об участках с сорняками и ребятишках в промоине, так весной мы с главным смотрителем, после того как тут у нас в доме позавтракали, проезжали мимо, но ничего такого не увидели. Вы оба, — он взглянул на Хауке и на дочь, — благодарите Бога, что не на вас лежит должность смотрителя. У человека только два глаза, а глядеть надо во все сто! Возьми-ка расчеты по укреплению плотины, Хауке, да проверь — работнички наши еще те грамотеи.

Он вновь откинулся в кресле, пару раз кивнул тяжелой головой и вскоре погрузился в беззаботную дремоту.

Такое повторялось и в другие вечера. От острого взора Хауке не ускользало ничего, и он не упускал возможности, когда все собирались вместе, привлечь внимание старика к упущениям и неурядицам, происходящим порой на плотине; и поскольку старик не всегда закрывал глаза на недостатки, то дела чаще стали принимать все более живой и неожиданный оборот; приверженцы рутины и дерзкие нарушители порядка, которые все чаще и чаще стали получать по рукам, забеспокоились и стали подумывать, откуда бы все это могло исходить. Оле, старший батрак, не мешкал с разоблачениями и многих в этом кругу восстановил против Хауке и его отца, коего также находил виноватым; но люди, которые не были в чем-либо замешаны либо попросту сочувствовали делу, теперь смеялись и радовались, что юноше удалось расшевелить старика.

— Жаль только, — говорили они, — что парень еще не имеет твердой почвы под ногами, а то бы вновь у нас вырос такой же смотритель, какие бывали прежде; той пары дематов [37], которыми владеет его отец, для этого мало.

Следующей осенью господин главный смотритель, он же амтман [38], прибыл с инспекцией плотин; окинув значительным взглядом старика Фолькертса, торопившего его к завтраку, он произнес:

— Воистину, смотритель, вы, судя по вашим делам, как будто вдвое помолодели! Я очень рад всем вашим нынешним предложениям, успеть бы их только рассмотреть до вечера.

— Успеем, успеем, дражайший господин старший смотритель, — усмехнувшись, заверил его старик. — Подкрепимся-ка жареной гусятиной! Да, слава Богу, я все еще бодр и здоров! — Он огляделся, нет ли в комнате Хауке, и затем уже без опаски продолжал: — Бог даст, еще пару лет поработаю.

— И за это, любезный господин смотритель, — сказал его собеседник, поднимаясь, — мы сейчас пропустим стаканчик винца!

Эльке, хлопотавшая с завтраком, с тихим смехом вышла из комнаты под звяканье стаканов. Потом взяла в кухне миску с очистками и направилась через хлев к внешней двери, чтобы бросить их курам и уткам. В хлеву Хауке Хайен раздавал вилами сено коровам, которых рано пригнали с пастбища из-за плохой погоды. Завидев подходившую девушку, он воткнул вилы в землю.

— А, Эльке! — обрадовался он.

Девушка остановилась и кивнула ему.

— Да, Хауке; знаешь ли, тебе следовало бы сейчас быть в доме.

— Правда? А зачем?

— Господин старший смотритель похвалил хозяина.

— Хозяина? А при чем же тут я?

— Ах, я хотела сказать, что он хвалил смотрителя.

Хауке густо покраснел.

— Теперь понимаю, куда ты клонишь.

— Не красней, Хауке; уж ты-то знаешь, кто заслуживает похвал.

Юноша взглянул на нее с улыбкой.

— Ты их тоже заслужила, Эльке.

Но девушка покачала головой.

— Нет, Хауке. Когда я была помощницей, нас не хвалили. Я могу только считать; но ты замечаешь все, что полагается смотрителю, ты меня опередил!

— Не думал я никого обгонять, в особенности тебя, — с мягким укором сказал Хауке и оттолкнул голову коровы в сторону. — Эй, Пеструха, вилы мои не съешь, и так тебе все достанется!

— Только не думай, что ты меня чем-то обидел, Хауке, — сказала девушка после краткого раздумья. — Ведь это дело мужское!

Хауке протянул ей руку.

— Дай мне на том твою руку, Эльке!

Краска покрыла смуглые щеки Эльке.

— Зачем? Я ведь не лгу! — воскликнула она.

Хауке намеревался ответить, но девушка уже выскользнула за дверь. Он снова взял вилы в руки и услышал, как на птичьем дворе громко заквохтали куры и закрякали утки.

Хауке служил у смотрителя уже третий год, когда, с наступлением января, подошла пора зимнего праздника, который тут называется «Шары на льду» [39]. От длительных морозов, при полном отсутствии ветров с побережья, все канавы между земельными наделами покрылись прочной хрустальной коркой, так что отдельные земельные участки превратились в обширное поле, на котором можно было метать маленькие деревянные, залитые свинцом шары, направляя их в цель. Изо дня в день дул легкий норд-ост, и все было в полном порядке; уже вызваны на поединок жители деревни, лежащей на геесте к востоку от маршей и оказавшейся победительницей в прошлом году, и вызов принят. С каждой стороны выставлялось по девять игроков; выбирались также старшины команд и судьи. Последние в спорных случаях решали, правильно или нет сделан бросок, и потому должны были уметь представить все в наиболее выгодном свете; для этого выбирались по большей части парни, которые, обладая здравым смыслом, хорошо понимали людей да к тому же еще за словом в карман не лезли. К таковым принадлежал Оле Петерс, старший слуга смотрителя.