Федор Крюков - В углу

Приблизительно в тех же размерах уплатили дань и остальные жертвы воли народа.

Дня через два после арестантов навестил узников один из второстепенных представителей власти.

— Сидите, господа? — спросил он сострадательным тоном.

— Как видите.

— Ах, напрасно. Очень даже напрасно.

— Мы тоже думаем…

— Всурьез говорю: зря время теряете. От души, понимаете… душевно, по совести. Ничего не поделаешь — время подошло такое: власть народа… надо, как говорится, смазки дать… знаете: «кузнец, кузнец, дай дегтю»…

— Сколько же?

— Смотря по человеку…

Не сразу, но договорились. На этот раз взяли покрупнее — тысячами. Но сделали все чисто, по форме, как в хороших домах принято. Взяли, а потом вызвали в заседание совета, спросили:

— Вы за что арестованы?

— Добивался узнать — не мог. Обвинений не предъявлено.

— Товарищ секретарь, наведите справку…

Секретарь деловито пошелестел бумажками.

— Гм… да… по-видимому, ошибка…

— Ошибка?

— В роде того как будто… Никаких указаний…

— В таком случае очень извиняемся, гражданин. Вы свободны…

Все как по нотам: приятно, стройно, благопристойно. Как в самых свободных странах — торжественная демонстрация гражданских горестей…

Так и проходили будни в нашем углу в этом однообразном чередовании волеизъявления народной власти: выносили резолюцию, схватывали, сажали, брали дань, выпускали. Обыскивали буржуев — и мелких, и покрупнее — конфисковали по вдохновению все, что попадалось под руку, иногда вплоть до детских игрушек, прятали по карманам что было поценнее. Каждодневно конструировались комиссии, определялось жалование членам, штаты были щедрые. Не без трений было при этом, но в конце концов соглашение достигалось. Демократический принцип, требовавший уравнения вознаграждений за труд, очень разжигал аппетиты писарей, сторожей и прочего прежде мелкого люда, а ныне ставшего во главу угла. По мере возможности — а возможность представлялась пока беспредельною — удовлетворялись все требования.

— Алексей Данилыч, вы не возьметесь ли дрова попилить? — спрашиваю одного приятеля из чернорабочих.

— Некогда. В комиссию назначен.

— В какую же?

— В кулитурную… По кулитурной части.

— А-а… дело хорошее.

— Ничего: семь рублей суточных… имеет свою приятность…