Ясунари Кавабата - Тысячекрылый журавль

Кикудзи зашагал по каменным плитам садовой дорожки.

– Пройдемте в комнаты здесь. – Он сел на галерее, с края. – Отчего же вы без меня не вошли в дом?.. На днях, когда я вечером отдыхал на галерее – только что вернулся из поездки, – заявилась Куримото.

Из дальней комнаты послышался голос служанки, она звала Кикудзи. Наверно, хотела спросить про ужин. Кикудзи, уходя с работы, звонил ей и распорядился насчет ужина. Он ушел в дом и вернулся, переодетый в белое полотняное кимоно.

Пока он отсутствовал, Фумико подновила на лице косметику. Подождав, пока Кикудзи усядется, она сказала:

– Что же вам сказала Куримото-сан?

– Да просто сказала: «Фумико-сан вышла замуж…» Но…

– И вы, Митани-сан, поверили?

– А как не поверишь? Разве придет в голову, что это ложь?

– И даже не усомнились? – Глаза Фумико, большие, радужные, быстро влажнели. – Неужели я сейчас могу выйти замуж?! Вы считаете, что я способна на это? Ведь и мама и я так измучились, исстрадались… И страдания эти еще не прошли… и… – Она говорила о матери, словно о живом человеке. – И мама и я… Многие к нам относились хорошо, но не все, мы всегда надеялись, что люди нас поймут. Или это иллюзия? Собственное отражение в зеркале своей души?

Казалось, Фумико вот-вот расплачется.

Немного помолчав, Кикудзи сказал:

– Фумико-сан, помните, я вас спрашивал: считаете ли вы, что я способен сейчас жениться… В тот день, когда ливень был, помните?

– Когда гром гремел?..

– Да. А сегодня вы задаете мне аналогичный вопрос.

– Но это не одно и то же.

– Вы тогда несколько раз повторили, что я женюсь.

– Но это… Между мной и вами, Митани-сан, огромная разница… – Фумико не сводила с Кикудзи наполненных слезами глаз. – Да, да, огромная разница.

– Какая же?

– Во-первых, в общественном положении…

– В общественном положении?..

– Конечно. Но не только в этом… Ладно, не будем говорить об общественном положении. Главное – у нас очень разные судьбы. У меня все так мрачно, трагично…

– Вы намекаете на глубину греха? Если так, то в первую очередь надо говорить обо мне.

– Нет! – Фумико решительно покачала головой, и у нее на глазах выступили слезы. Они медленно скатились по щекам и упали на грудь. – Мама весь грех взяла на себя и умерла. Впрочем, я не считаю, что это был грех. Это было ее горе. Так мне кажется… Ведь грех остается навсегда в человеке, а горе проходит…

Кикудзи опустил глаза.

– Зачем же вы называете свою судьбу мрачной? Ведь этим вы бросаете тень на смерть вашей матери.

– Наверно, я не совсем правильно выразилась – не судьба мрачная, а глубина горя…

– Но глубина горя…

Кикудзи хотел сказать: это все равно, как и в любви, но не сказал.

– Так вот, между нами большая разница… Ведь у вас, Митани-сан, есть девушка на примете, – сказала Фумико. – Насколько я понимаю, Юкико-сан согласна выйти за вас замуж. Куримото-сан, кажется, считала, что мама являлась помехой вашему браку. И меня она считает помехой вашему браку, поэтому и солгала, будто я вышла замуж. Иначе не объяснишь.

– Но она сказала, что Инамура-сан тоже вышла замуж.

На лице Фумико отобразилось крайнее удивление. Но только на один миг.

– Не может быть… Не верю… Нет, нет, это ложь, безусловно, ложь! – Она резко покачала головой. – Когда же это случилось?

– Свадьба Инамуры-сан?.. Наверно, совсем недавно.

– И это ложь!

– Она сказала, что и Юкико и вы – обе вышли замуж, оттого я и поверил в ваше замужество, – сказал Кикудзи. – Но насчет Юкико, может, Куримото сказала правду.

– Да нет же! Лжет она!.. Да и кто же устраивает свадьбу в такую жару? Полный свадебный наряд надеть невозможно – вся будешь мокрая…

– Что же, по-вашему, летом свадеб вообще не бывает?

– Да, почти не бывает… Разве в исключительных случаях. Ведь брачную церемонию можно отложить до осени…

Влажные глаза Фумико почему-то увлажнились еще больше, слезы падали ей на колени, и она пристально смотрела на мокрые пятна.

– Но зачем, зачем Куримото-сан солгала?..

– И как ловко меня обманула, – сказал Кикудзи. Но почему эта ложь вызывает у Фумико слезы?

Пока что ясно только одно – Тикако насчет Фумико соврала.

Но, может быть, Юкико действительно вышла замуж, и Куримото, обозленная своим неудачным сватовством, решила во что бы то ни стало отдалить Фумико от Кикудзи, потому и наврала про нее.

Впрочем, такое объяснение не совсем удовлетворяло Кикудзи. Ему начало казаться, что замужество Юкико тоже неправда.

– Как бы то ни было, – сказал он, – пока мы не удостоверимся, правду или нет сказала Куримото относительно Юкико-сан, ее шутку ни понять, ни объяснить нельзя.

– Шутку?..

– Давайте считать, что это была шутка.

– Но если бы я сегодня вам не позвонила, вы считали бы, что я замужем. Странная шутка…

Служанка опять позвала Кикудзи. Кикудзи вернулся, держа в руках конверт.

– А вот и ваше письмо, Фумико-сан! То самое, без марки…

Улыбаясь, Кикудзи собрался было вскрыть письмо.

– Нет, нет, не читайте!

– Почему?

– Не хочу. Верните, пожалуйста! – Фумико, не вставая, пододвинулась к Кикудзи и потянулась за письмом. – Отдайте!

Кикудзи быстро спрятал конверт за спину.

Пытаясь схватить письмо правой рукой, Фумико левой инстинктивно оперлась о колени Кикудзи. Руки словно бы тянули тело в разные стороны, и равновесие нарушилось. Но как только оно нарушилось, руки начали действовать согласованно: правая все еще тянулась за письмом, а левая удерживала тело от падения. И все-таки казалось, что Фумико вот-вот упадет. Ее голова почти касалась груди Кикудзи, тело ее грациозно изогнулось. Но девушка не упала, удержалась, и необыкновенно легко, ловко. Ее левая рука, упиравшаяся в колени Кикудзи, совсем уже не упиралась, она просто лежала.

Какая ловкость! Какая грация! Кикудзи ожидал, что сейчас он почувствует всю тяжесть ее тела, а она даже не коснулась его. И все-таки Кикудзи затрепетал – с такой силой почувствовал он женщину, госпожу Оота.

Как это Фумико удержалась?.. Когда она ослабила упор?.. Это была невероятная ловкость, тайное проявление женской предосторожности…

Кикудзи думал, что вот-вот он почувствует тяжесть ее тела, но ощутил лишь тепло и аромат женщины.

Дурманящий аромат. В нем было все, в этом аромате, – и длинный день, и летний зной, и сама жизнь. Так пахли ласки госпожи Оота…

– Ну отдайте! Пожалуйста…

Кикудзи больше не противился, отдал.

– Я его порву.

Отвернувшись, Фумико разорвала письмо на мелкие кусочки. Ее шея, ее обнаженные руки были влажны.

Когда Фумико чуть не упала, все-таки удержалась, она сначала резко побледнела, потом стала красной. Очевидно, ей сделалось жарко.

Стандартный ужин, взятый из ближайшего ресторана, был безвкусным.