Дзюнъитиро Танидзаки - МЕЛКИЙ СНЕГ (Снежный пейзаж)

— Не знаю. Наверное, «бабушка». Это кормилица молодого хозяина. Она мне очень поправилась.

— И что же, готовит тоже она?

— Да.

— Но если у Кой-сан дизентерия, ей нельзя заниматься судном — это опасно.

— Как ты думаешь, может быть, мне стоит туда поехать? — спросила Юкико сестру.

— Давай подождём ещё немного, — сказала Сатико. Если у Кой-сан действительно окажется дизентерия, рассуждала она, нужно будет что-то предпринять. Но поднимать панику из-за обыкновенного катара, который проходит через два-три дня, совсем ни к чему. Пока что она пошлёт к Кой-сан О-Хару, а Тэйноскэ и Эцуко они могут сказать, что служанка отпросилась на несколько дней домой по какому-то срочному делу.

— Скажи, О-Хару, а что за доктор приходит к Кой-сан?

— Я ещё ни разу его не видела. Какой-то тамошний доктор. Они обратились к нему впервые.

— Лучше было бы пригласить доктора Кусиду, — сказала Юкико.

— Конечно, — согласилась Сатико, — если бы она была у себя на квартире, а не у Кэй-тяна…

Итак, Таэко велела О-Хару ничего не говорить сёстрам. Но Сатико подозревала, что эти слова были сказаны в тайной надежде, что О-Хару поступит как раз наоборот. Как это ни странно, бывали минуты, когда отчаянная, волевая Таэко совершенно теряла присутствие духа. С какой тоской она, должно быть, думает теперь о доме, какой одинокой и беспомощной чувствует себя оттого, что рядом с нею нет Сатико и Юкико…

Наскоро пообедав, О-Хару собралась и, поблагодарив хозяйку за «выходные», вышла из дома.

На прощанье Сатико дала ей несколько строгих наставлений: О-Хару должна быть крайне осторожна и вопреки своему обыкновению тщательно мыть руки после каждого прикосновения к больной; судно же в целях дезинфекции следует всякий раз опрыскивать лизолом. Далее: Сатико, естественно, хотела бы, чтобы О-Хару как можно чаще сообщала ей о состоянии Кой-сан, но это непросто — у Окубаты телефона нет, а звонить в Асию вечером, когда Тэйноскэ и Эцуко дома, нежелательно. Поэтому они должны условиться, что О-Хару будет звонить ей хотя бы раз в день, но в утренние часы. При этом звонить она должна непременно из автомата, даже если в каком-нибудь магазине поблизости окажется телефон.

Понимая, что рассчитывать на звонок О-Хару сегодня не приходится, Сатико с трудом дождалась утра. О-Хару позвонила только в одиннадцатом часу. Сатико разговаривала с ней из флигеля. Слышимость была ужасная, связь то и дело прерывалась, но в итоге Сатико всё же удалось получить ответ на интересующие её вопросы. Со вчерашнего дня особых перемен в состоянии Таэко не произошло, но понос усилился. Судно ей приходится подавать почти каждые пять минут. Жар по-прежнему не спадает. А что говорит врач? Это дизентерия? Пока ещё не известно. Пришёл ли уже результат анализа? Ещё нет. А как выглядит стул? Есть ли в нём следы крови? Есть, но в основном выходит какая-то густая белая слизь. Откуда звонит О-Хару? Из автомата, но он находится довольно далеко от дома, и это очень неудобно. Кроме того, сказала О-Хару, она была третьей в очереди и поэтому позвонила так поздно. Она попробует позвонить сегодня ещё раз, а если не удастся, тогда, в крайнем случае, завтра утром.

— Раз в стуле есть кровь, это наверняка дизентерия, — сказала Юкико. Она присутствовала при телефонном разговоре.

— Да, похоже на то…

— Бывает ли такое при катаре?

— Гм, боюсь, что нет.

— И потом, если бы это был обыкновенный катар, она не требовала бы судно каждые пять минут.

— Почему же доктору всё ещё мешкает? Что-то он не вызывает у меня особого доверия…

Теперь уж у Сатико почти не оставалось сомнений, что сестра тяжело больна. Нужно было срочно принимать какие-то меры, но в тот день О-Хару больше не позвонила. Наступило утро, но телефон по-прежнему молчал, и сестры не находили себе места от беспокойства. Наконец около двенадцати часов дня О-Хару появилась в Асии. Лицо у неё было встревоженное.

— Что случилось? — бросились к ней сёстры, как только остались наедине с ней в гостиной.

— Доктор признает дизентерию…

Результатов анализа пока ещё нет, рассказала О-Хару, но доктор, приезжавший вчера вечером и сегодня утром, склоняется к тому, что это самая настоящая дизентерия. Он предложил поместить Кой-сан в клинику доктора Кимуры, которая находится около шоссе, там есть инфекционное отделение. Окубата попросил доктора сделать соответствующие распоряжения, но тут совершенно случайно из разговора с зеленщиком выяснилось, что об этой клинике идёт дурная слава.

О-Хару расспросила кое-кого из соседей — всё в один голос говорят, что от этой клиники лучше держаться подальше. Доктор Кимура, дескать, почти ничего не слышит и уже хотя бы поэтому не в состоянии поставить правильный диагноз. К тому же ходят слухи, что он с большим трудом окончил университет и что дипломную работу за него написал один из его однокашников. Этот бывший его однокашник тоже практикует где-то в Нисиномии и в разговоре с каким-то своим пациентом упомянул о том, что в своё время написал две дипломные работы.

Когда О-Хару рассказала про это Окубате, он забеспокоился и стал искать другую клинику, но, как выяснилось, ни в одной из клиник поблизости нет инфекционного отделения. Тогда Окубата предложил лечить Кой-сан в домашних условиях, но О-Хару высказала опасение, что доктор может на это не пойти, ведь дизентерия — заразная болезнь. Вздор! — возразил Окубата. Далеко не всех с дизентерией помещают в клинику. Многих лечат дома. Ему всё равно, что скажет доктор. Они не повезут Кой-сан в клинику, и доктору придётся лечить её дома, хочет он того или нет. Но в этой ситуации, сказал он, необходимо посоветоваться с госпожой Макиока, О-Хару не стала полагаться на телефон и со всех ног кинулась в Асию.

Первым делом Сатико принялась расспрашивать служанку о докторе, который лечит Кой-сан. Его фамилия Сайто, ответила О-Хару. Он выпускник Осакского университета и, должно быть, года на два, на три моложе доктора Кусиды.

Его отец, поныне здравствующий, долгие годы практиковал в Нисиномии. И об отце, и о сыне отзывы вполне благоприятные. Но, конечно, считает О-Хару, до доктора Кусиды ему далеко. Тот только посмотрит на больного — и ему уже всё ясно, а этот всё раздумывает, всё сомневается, а если его о чем-нибудь спросишь, мычит в ответ что-то неопределённое.

Доктор долго мешкал и затянул с диагнозом. Но, с другой стороны, в чем-то его можно понять. При дизентерии обычно не бывает такого сильного жара, и, кроме того, понос начинается в первый же день, а не спустя сутки, как у Кой-сан. Поэтому вначале доктор и подумал, что это тиф. А теперь время упущено, и бороться с болезнью намного труднее.

— Но где же Кой-сан её подхватила? Может быть, она съела что-то несвежее?