Курбан Саид - Девушка из Золотого Рога

— Вы понимаете, сестра, резекция левой перегородки. Вы должны будете ударить молотком. Вы же умеете это?

— Конечно, умею, господин доктор.

Раздался звонок в дверь, и Азиадэ сама пошла открывать. Темноволосая актриса была одета в норковую шубку. Азиадэ провела ее в приемную. Из операционной доносился приглушенный шепот, по-видимому, еще не все было готово.

— Вы фрау Хаса? — еле слышно спросила актриса, нервно теребя в руках старый журнал. — Ваш муж будет оперировать мой нос. Нет, к сожалению, не полипы. Это было бы ерундой. Одной моей подружке, ваш муж удалял полипы. Она осталась им очень довольна, ничего не почувствовала. А у меня что-то с переносицей, это мешает мне говорить.

Она умолкла. Было уже четверть первого. Из операционной все еще доносилось перешептывание.

— Я уверена, что мой муж все сделает, как надо, — сказала Азиадэ. Ей стало жаль актрису.

— Надеюсь, — она боязливо смотрела перед собой. — Только почему они так долго? Ваш муж сказал ровно в двенадцать. Я пришла одна. Он сказал, что я смогу сразу пойти домой.

— Да, конечно, — кивнула Азиадэ.

Дверь в операционную открылась. Появился Хаса с медсестрой. Азиадэ почувствовала угрызения совести, как будто она была в ответе за судьбу актрисы. Она тихо дернула Хасу за рукав.

— Хаса, — сказала она — мне кажется, на эту сестру нельзя полагаться. Можно я тоже пойду, Хаса? Может, я смогу чем-нибудь помочь. Я обещаю, что не потеряю сознание.

Хаса кивнул. Азиадэ набросила белый халат. Актриса села в операционное кресло, слегка отклонив голову назад. Ее тонкие ноздри дрожали. Хаса сел перед ней. Свет рефлектора падал на лицо больной.

— Мне же не будет больно, правда? — спросила она.

— Нет, вы ничего не почувствуете.

Он положил руку ей на лоб. Большим пальцем он приподнял кончик носа. Лицо актрисы исказилось от боли. Азиадэ стояла рядом. Она смотрела, как медсестра протянула шприц и подумала о дервише, который когда-то вот так же сидел перед Хасой, и которому ее муж спас жизнь.

Хаса работал молча и спокойно. Актриса сидела неподвижно с дрожащими губами.

— Так, резец, пожалуйста.

Сестра подала резец. Азиадэ стояла с открытым ртом. В руках медсестры сверкнул молоточек.

— Сейчас, сестра, — сказал Хаса, и она ударила молотком по резцу.

— А-а, — вскрикнула больная и отвернулась. В глазах ее отразилась ужасная боль.

Хаса поднял голову. Его лицо покраснело от ярости.

— Что же вы делаете сестра, Вы же не попали!

Молоток ударил снова.

— А-а-а! — Голова актрисы была полностью запрокинута назад. Глаза ее наполнились слезами. Она схватила руку Хасы.

— Довольно, доктор, — прошептала она, — я больше не могу.

Хаса стиснул зубы. Пот стекал по его лбу.

— Вы опять не попали, — прошипел Хаса.

Азиадэ обхватила голову больной и склонилась над ней.

— Сейчас все кончится, — прошептала она, — потерпите еще немного. Сидите спокойно.

Она поцеловала актрису в лоб, потом встала за стулом и обхватила руками ее голову.

Наконец, с третьего раза молоток попал по резцу. Слезы текли по лицу больной.

— Все, марлю.

Хаса встал. Лицо его было красным. «Прямо, как в деревенской амбулатории», — огорченно подумал он.

Актриса плакала. Азиадэ сидела возле нее, стараясь утешить.

— Вы должны некоторое время остаться здесь, чтобы прийти в себя. Может быть, в гостиной?

Он был очень смущен и протянул бедной женщине таблетку, а Азиадэ проводила ее на диван.

— Это было ужасно, доктор, — прошептала актриса, — хотя бы успешно?

— Все в полном порядке, — ответил Хаса, возмущенный тем, что кто-то усомнился в его способностях.

Потом он вернулся в операционную.

— Вам надо работать у ветеринара, — сказал он медсестре, — но я думаю, что тогда общество по защите зверей будет протестовать против этого.

Толстушка обиженно собирала свои вещи.

— Ваши пациенты просто строят из себя, господин доктор. Могла бы немного и потерпеть.

Она ушла с высоко поднятой головой.

В гостиной на диване спала актриса с опухшими от слез глазами.

Азиадэ отвела Хасу в спальню.

— Мой господин и повелитель, так не может дальше продолжаться, — сказала она торжественно и серьезно. — Ты же растеряешь всех своих пациентов, если не найдешь приличную сестру.

— Я обязательно найду кого-нибудь, — пробурчал он. — Вена большой город и это всего лишь вопрос времени. Просто все профессиональные ассистентки уже заняты, а я пока буду оперировать в клинике.

— Хаса, — возбужденно начала Азиадэ, — ты не можешь ждать, а я не хочу нести ответственность за страдания больных. Нет, Хаса. Я слишком тебя люблю, и со своей стороны, готова на любую жертву. Ты должен думать о больных, которые нуждаются в тебе. Наши личные переживания не должны играть здесь никакой роли.

Она стояла перед ним, и лицо ее было полно решимости.

— Что ты имеешь в виду, малыш? — Хаса вопросительно посмотрел на нее.

— Хаса, — сказала она, — я позвоню Марион. Ты же привык работать с ней. Бедняжка Марион будет только рада нам помочь. Долг подсказывает мне, что я должна так поступить. У нас такой крепкий брак, что нам нечего бояться Марион.

И не дожидаясь его ответа, она бросилась к телефону и набрала номер Марион. Через несколько минут она вернулась. У нее слегка кружилась голова.

— Марион придет к четырем часам, к вечернему приему. Она сказала, что с удовольствием возьмет часть своих прежних обязанностей.

Она замолчала, слегка наклонив голову, и с покорностью смотрела на Хасу.

Ее устами говорила древняя Азия. Но Хаса этого не замечал. Он подошел, обнял ее голову, и глядя в ее покрасневшее лицо, сказал:

— Азиадэ, ты почти святая.

Азиадэ молчала, ей было очень стыдно.

Марион пришла в четыре. Она набросила белый халат. Ее прекрасное лицо выражало легкое смущение.

— Алекс, — сказала она, — я рада тебе помочь. Временно, конечно, пока ты не найдешь то, что тебе нужно. Ты увидишь, я еще ничего не забыла.

Она прошла через квартиру и остановилась перед дверями операционной. Удивительно, с какой силой колотилось ее сердце.

Уже темнело, когда Азиадэ нервными шагами вошла в кафе, напевая турецкую песенку. Доктор Курц направился ей навстречу.

— Надеюсь ваш супруг остался доволен моей протеже?

— Он уже выгнал эту особу. Я нашла для него кое-кого получше. — Она помолчала и насмешливо посмотрела на Курца: — Марион согласилась помочь ему, пока он не найдет себе новой сестры.

Она с улыбкой на лице прошла дальше и села одна за столиком у окна.

Курц вернулся к столику, за которым сидели врачи. Она увидела, как головы врачей склонились, как колосья на ветру и угадала причину их удивленного перешептывания. Головы врачей продолжали качаться, как у китайских болванчиков. Хирург Матес поднялся из-за столика, подошел к Азиадэ и поклонился ей. Волосы его были седыми, черты лица — мелкими.