Пэлем Вудхауз - Том 12. Лорд Дройтвич и другие

На восьмой день пришло письмо от дяди Криса, жизнерадостное и даже беспечное. Видимо, дела у него шли недурно. Не утруждаясь, как обычно, деталями, он многословно распространялся о крупных сделках, которые вот-вот заключит, и о грядущем богатстве. В качестве осязаемого свидетельства успехов он вложил подарок — 20 долларов, чтобы Джилл купила себе что-нибудь в Брукпорте.

Письмо прибыло с утренней почтой, а через два часа мистер Маринер повел Джилл по обычному маршруту, на осмотр очередного дома. Этот был поближе к деревне, чем другие. Запас коттеджей, принадлежащих лично ему, Маринер исчерпал; дом принадлежал его приятелю. При удачной сделке дяде Элмеру полагалось кое-что как посреднику, а он был не из тех, чтобы пренебрегать и мелочишкой.

Сегодня утром в его пасмурности проглянул лучик надежды, точно проблеск солнечного света в дождливый день. Как следует все обмозговав, он пришел к заключению, что Джилл никак не реагирует на дома, поскольку хочет купить что-то пороскошнее, поимпозантнее. Сегодняшний дом стоял на холме с видом на залив и был окружен несколькими акрами земли. Имелась и частная пристань, своя маслобойня и спальные веранды. Короче, все, что только может пожелать разумная девушка. Мистер Маринер даже и предположить не мог, что и сегодня потерпит неудачу.

— Они просят сто пять тысяч долларов, — сообщил он, — но уступят и за сто. А если предложить наличные в задаток, то и еще сбросят. Дом отличнейший. Будешь жить в нем в свое удовольствие. Миссис Брагенхейм арендовала его прошлым летом, а потом хотела купить, но не пожелала платить больше девяноста тысяч. Если надумаешь купить, так поскорее решайся. Такой дом мигом перехватят.

Выносить это дольше Джилл была не в силах.

— Видишь ли, — мягко возразила она, — все мое богатство в этом мире — двадцать долларов.

Потянулась болезненная пауза. Мистер Маринер кинул на нее быстрый взгляд в надежде, что она так шутит, но вынужден был заключить, что ошибся.

— Двадцать долларов! — воскликнул он.

— Двадцать, — подтвердила Джилл.

— Но твой отец был богатым человеком, — тонким жалобным голосом проговорил мистер Маринер. — Он же состояние сделал перед отъездом в Англию.

— Все сгинуло. Меня общипали. — Джилл это все изрядно забавляло. — В «Объединенных красках».

— Что еще за краски?

— Фирма такая, — объяснила Джилл, — где людей общипывают.

Мистер Маринер переваривал эти сведения.

— Ты играла на бирже?

— Да.

— Кто же тебе разрешил?! — сокрушался мистер Маринер. — Майор Сэлби мог бы и сообразить.

— Да, правда, мог бы, — серьезно согласилась Джилл. И новая пауза растянулась примерно на четверть мили.

— Н-да, неважнецкие дела, — заключил мистер Маринер.

— Да, — согласилась Джилл. — Я и сама понимаю.

После этой беседы атмосфера в Сандрингэме переменилась. Поведение экономных людей, когда они обнаруживают, что гостья, которой они оказывают гостеприимство, нищая, а не богачка, меняется тонко, но отчетливо, в большинстве же случаев — даже и не очень тонко. Вслух ничего не говорится, но мысли слышны и без слов. В воздухе плавает напряженность. Именно такое впечатление производит греческая трагедия. Так и чувствуешь, что это продолжаться не может.

Тем же вечером, после ужина, миссис Маринер попросила Джилл почитать ей вслух.

— От печатных слов, дорогая, у меня так утомляются глаза, — пожаловалась хозяйка.

Мелочь, бесспорно, но равнозначная маленькому облачку, вынырнувшему из моря, словно человеческая рука. Джилл уловила дурное предзнаменование. Хозяева явно хотели, чтобы она приносила хоть какую-то пользу.

— Конечно, с удовольствием, — сердечно отозвалась она. — Что вам почитать?

Читать вслух Джилл терпеть не могла. У нее начинало болеть горло, а глаза, скользнув книзу страницы, извлекали сразу все интересное. Но она храбро читала, потому что покалывала совесть. Ее сочувствие делилось поровну — и на невезучих людей, на которых свалилась непрошеная гостья, и на саму себя, оказавшуюся в положении, против которого восставал каждый кусочек ее независимой души. Даже ребенком она ненавидела быть обязанной чужим, особенно тем, кто ей не нравился.

— Спасибо, дорогая, — поблагодарила миссис Маринер, когда голос Джилл перешел в хриплое карканье, — Ты так хорошо читаешь. — Она тщетно боролась с простудой, своей хронической хворобой. — Очень будет мило, если ты станешь читать мне каждый вечер. Ты прямо не представляешь, как печатные буквы утомляют мне глаза.

На другое утро после завтрака, в час, когда они с мистером Маринером обычно отправлялись обследовать дома, Тибби, которого до сих пор Джилл видела только за едой, предстал перед ней, одетый и обутый для улицы, и окинул ее скучным взглядом.

— Ма сказала, веди меня на прогулку.

Сердце у нее упало. Детей она любила, но Тибби был не очень обаятельным ребенком. Такой мистер Маринер в миниатюре, та же фамильная пасмурность на лице. Иногда Джилл недоумевала, почему эта ветвь семьи смотрит на жизнь так мрачно? Своего отца она помнила веселым, бодрым, живо откликающимся на комические стороны жизни.

— Хорошо, Тибби. А куда мы пойдем?

— Ма сказала, мы должны ходить только по дороге. И я не должен кататься по льду.

На прогулке Джилл была задумчива. Тибби тоже был не из болтливых и предоставлял ей полную свободу для размышлений. Думала она о том, что за несколько часов ее социальный статус упал крайне низко. Если и была теперь разница между ее положением и положением платной няни, то только та, что ей не платили. Она оглядела мрачные окрестности, вспомнила неприветливую мрачность дома, куда ей предстояло вернуться, и сердце у нее сжалось.

Приближаясь к дому, Тибби осмелился на первое самостоятельное замечание:

— Наш наемный работник уволился.

— Вот как?

— Ага. Сегодня утром.

Посыпался снег. Они направились к дому. Полученная информация не вызвала у Джилл серьезных опасений. Вряд ли все-таки в ее новые обязанности включат растопку печи. Печь и, пожалуй, кухня, лежали за пределами ее сферы.

— Один раз он крысу убил в дровяном сарае, — словоохотливо сообщил Тибби. — Топором. Вот так взял да и порубил. Крови-то, ой!

— Посмотри, какой красивый снег на деревьях! — слабо попыталась перевести разговор Джилл.

За завтраком на следующее утро миссис Маринер, прочихавшись, высказала предложение:

— Тибби, милый, правда, будет интересно, если вы с кузиной Джилл поиграете в пионеров на Дальнем Западе?

— Какие еще пионеры? — буркнул Тибби, перестав терзать овсянку на тарелке.

— Пионеры — первые поселенцы в этой стране, дорогой. Ты же читал про них в учебнике истории. Они переносили много трудностей, потому что жизнь тогда была очень, очень тяжелой. Не было ни железных дорог, ничего. По-моему, очень интересная игра.