Рабиндранат Тагор - Гóра

Они не заметили, как луна скрылась за крышами домов и вместо нее на востоке забрезжил неясный, мягкий, как сонная улыбка, рассвет. Когда наконец Биной освободился от тяжести, лежавшей у него на душе, ему стало немного стыдно. Помолчав, он сказал:

— Тебе, Гора, все это, вероятно, кажется мелким и недостойным внимания. Может быть, ты даже презираешь меня. Но что мне было делать? Я ведь никогда ничего не скрывал от тебя. Вот я и решил излить душу, а уж поймешь ты меня или нет, видно будет.

— Биной, я не стану утверждать, что мне понятны такого рода чувства. Да ты и сам всего лишь два дня назад мало что в них понимал. Не буду отрицать и того, что эта сторона жизни, несмотря на столь пылкие страсти, всегда казалась мне несколько мелкой. Но я готов допустить, что ошибался и что в действительности эти чувства далеко не так мелки. Может быть, они казались мне такими, потому что сам я еще не познал всей их силы и глубины. И уж, во всяком случае, отрицать чувства, которые так остро переживаешь ты, я не могу. Дело тут совсем не в этом. Просто человек должен отдавать всего себя без остатка делу, которому решил посвятить жизнь. Все остальное — пусть важное и нужное — должно отходить на второй план. Потому-то бог и одарил человека способностью по-разному смотреть на разные вещи. Мы должны поставить перед собой цель и безраздельно, беззаветно служить ей. Мы должны подавлять в себе желание объять и познать все: разбрасываясь, мы только отодвигаем достижение цели. Я не могу молиться у алтаря, где открылась истина тебе, этим я только изменю себе, своим идеалам. Человек сам должен избрать свой путь — тот или иной.

— Понимаю, — воскликнул юноша. — Путь Биноя или путь Горы, путь, который ведет к осуществлению желаний, и путь, идя по которому нужно отказаться от всех желаний…

— Обойдемся без эпиграмм, Биной, — нетерпеливо прервал его Гора. — Я прекрасно понимаю, что тебе открылась замечательная истина. Береги ее! Знай, что достигнуть своей цели можно, только стремясь к ней всеми помыслами, всеми силами. Иначе ты ничего не добьешься. У меня одно желание — пусть и та истина, к которой стремлюсь я, предстанет когда-нибудь передо мной с той же ясностью и четкостью. До сих пор ты довольствовался тем знанием любви, которое можно почерпнуть из книг. Мой патриотизм тоже вырос из книг. Теперь, на опыте познав любовь, ты понял, насколько это чувство выше и сильнее того, что ты читал о нем. Оно заслонило тебе весь мир, тебе некуда уйти от него. Настанет день, когда и моя любовь к родине получит такое же яркое воплощение, и тогда я с радостью пожертвую ради него всем — своим богатством, своей жизнью… Я буду готов отдать по капельке всю свою кровь, отдать глаза, руки, всего себя… Как чудесен, как прекрасен и светел будет истинный образ моей страны, с какой остротой я буду переживать ее страдания и ее радости, нестись вперед, отдавшись на волю бурному потоку ее, в котором сольются воедино и жизнь и смерть. Все это открылось мне, когда я слушал тебя. То новое, что вошло в твою жизнь, по-новому осветило и мою. Не знаю, буду ли я когда-нибудь способен понять твои чувства, но мне кажется, что благодаря тебе я впервые ясно понял сегодня, к чему именно стремлюсь я сам.

Гора встал с циновки и принялся ходить по крыше взад и вперед. Розовая полоска зари на востоке, казалось, возвещала ему что-то; он был взволнован до глубины души, словно до него донеслись слова вед, которые произносили в древние времена отшельники в лесной пустыни. Он замер, охваченный восторгом, и ему почудилось на мгновение, будто великолепный цветок лотоса раскрылся над его головой и нежные блестящие лепестки, ширясь и разрастаясь, закрыли все небо. Вся его жизнь, все его сознание, все его силы, казалось, растворились в блаженном созерцании этой совершенной красоты.

Очнувшись, он повернулся к Биною:

— Знай, Биной, что даже та любовь, которую испытываешь ты, должна расти и совершенствоваться. Ты не можешь остановиться на полпути. Когда-нибудь я покажу тебе, как велик и мудр тот, кто властно позвал меня к себе. Сегодня великая радость наполнила мое сердце. Я понял, что никогда не отдам тебя недостойному.

Биной встал с циновки и подошел к нему. Гора восторженно обнял его и прижал к груди.

— Биной, мы с тобой вместе до самой смерти, мы — одно целое, ничто и никогда не разлучит нас, никто не встанет между нами.

Сильное волнение Горы передалось и Биною. Он чувствовал, что подчиняется воле своего друга. Молча ходили они по крыше. На востоке все ярче и ярче разгоралась алая заря…

— Знай, Биной, — заговорил, наконец, Гора, — богиня, которой служу я, не придет ко мне воплощением красоты. Она там, где царят нищета и голод, страдания и унижения. В ее храме нет песен и цветов, на алтарь там льется человеческая кровь… Но я счастлив, я не встречу там никаких соблазнов. В ее храме нужно быть очень сильным, нужно быть стойким, быть готовым к самоотречению. В этом чувстве нет ничего сладостного, оно неотвратимо и неодолимо, оно жестоко и страшно и напоминает какой-то тяжкий стон, который ширится и растет и убивает чистые и тонкие звуки всех семи струн вины. И все же, когда я думаю о моей богине, сердце мое замирает — такую радость испытываю я, и мне кажется, что это чувство и есть настоящее человеческое счастье. Это — пляска жизни, это — стремление человека увидеть прекрасный образ нового в отблесках пламени жертвенного костра, сжигающего старое. На фоне кроваво-красного неба я вижу сияющее будущее моей страны, освобожденной от оков, я вижу его в свете разгорающейся зари. Послушай, это бьют барабаны в моем сердце!

И он приложил руку Биноя к своей груди.

— Гора, — сказал глубоко тронутый Биной, — я пойду с тобой до конца. Только прошу тебя — не давай мне сомневаться. Ведя меня, будь беспощаден, как сама судьба. У нас с тобой один путь, но у нас неравные силы.

— Да, по натуре мы разные люди, — ответил Гора, — но, познав высшую радость, мы не можем не стать одинаковыми. Братская любовь, которую испытываем мы друг к другу, окрепнет и свяжет нас навеки. А пока это не случится, нам не избежать размолвок и ссор. Они будут подстерегать нас на каждом шагу. Но настанет день, когда, позабыв все, что нас разъединяло, позабыв даже былую дружбу, мы встанем рядом плечом к плечу, объединенные единым порывом самоотречения, и в чистой радости этой минуты найдем смысл и высшую награду нашей дружбы.

— Да будет так! — сказал Биной, сжимая руку Горы.

— Но до тех пор тебе со многим придется мириться. Я должен быть деспотичен. Дружба ради дружбы не для нас. Мы не оскверним ее, стараясь сохранить любою ценой. Но, если нашей дружбе суждено распасться при столкновении с тем, другим чувством — пусть распадается! Только выдержав все испытания, она поистине оправдает свое назначение.